Калипсо (ЛП) - Хантер Эван (Ивэн). Страница 40
«Это Марти Розен», — сказал Карелла. «Я говорил с ним на прошлой неделе об очень хороших сапфирах, и он сказал, чтобы я ему позвонил.»
«Мистер Розен, его здесь нет», — сказала женщина.
«И вы не знаете, когда он вернётся, да?», — сказал Карелла.
«Нет, я не знаю.»
«Потому что я вернусь в Чикаго, ну, знаете, в пятницу.»
«Мне очень жаль», — сказала женщина.
«Да, всё равно спасибо», — сказал Карелла и повесил трубку.
Он открыл верхний ящик своего стола и достал полицейскую карту, на которой город был разделён на участки. Дом 1727 по Кэбот-стрит находился в самом центре 83-го, в верхней части Даймондбэка.
Восемьдесят третий полицейский участок означал только одно: Толстяк Олли Уикс.
Вытянув руки, расстегнув воротник рубашки, стянув галстук и закатав рукава на массивных предплечьях, Толстяк Олли Уикс пробирался через помещение 83-го участка, чтобы поприветствовать Кареллу и Мейера, стоявших за перегородкой из реек. Оба мужчины были одеты в мокрые плащи. Мейер был в шляпе профессора Хиггинса, а вот Карелла был без шляпы, и даже от короткой пробежки от машины до участка его волосы стали похожи на спутанный клубок коричневых водорослей.
«Эй, ребята, чёрт возьми», — сказал Олли и схватил Кареллу за руку. «Я не видел вас с тех пор, как у Клинга украли невесту! Боже, как вы там, чёрт возьми, я всё собирался вам позвонить. Ты прихватил с собой старого Кошерного Салями, а?», — сказал он, хватая Мейера за руку. «Как поживает старина Оскар-Мейер Кошерный Салями, а?», — сказал он и разразился хохотом.
Мейер снял шляпу профессора Хиггинса и стряхнул с неё дождь.
«Что привело вас сюда, ребята, в восемьдесят третий, присаживайтесь, добро пожаловать, боже, как я рад вас видеть», — сказал Олли. «Эй, Гонсалес», — крикнул он канцеляристу, — «принеси сюда кофе, будь добр, и добавь шпанскую мушку (препараты на основе кантаридина, на основе шпанской мушки, или шпанки ясеневой, жесткокрылых из семейства жуков-нарывников, до XX века широко использовались для повышения потенции, хотя даже в малых дозах оказывают плохое воздействие на почки, печень, желудочно-кишечный тракт и на центральную нервную систему — примечание переводчика)», — и снова разразился хохотом: «Он пуэрториканец, я всегда подшучиваю над ним, чтобы он клал в кофе шпанскую мушку, понимаете, о чём я? Так что, чёрт возьми, как у вас там дела в восемьдесят седьмом? Я всё собирался вам позвонить, клянусь Богом, мне действительно нравится с вами работать.»
«Мы здесь ищем сутенёра по имени Джоуи Ла Паз», — сказал Карелла.
«Ты его знаешь?»
«Нет, никого не напоминает», — сказал Олли. Он покачал головой. «Нет.»
«Джоуи Пис?»
«Нет.»
«Как насчёт Юджина Корроско?»
«Конечно, я знаю Джина, но он не сутенёр. Джин владеет ювелирным магазином на Кэбот. Между нами говоря, Джин немного подрабатывает торговлей краденым, из-под прилавка, понимаете? Я жду, чтобы надрать ему задницу, как только узнаю, что он ещё и кражи со взломом устраивает, как некоторые из этих парней, понимаете? Продают тебе бриллиантовую диадему для жены, наводят на неё грабителя, тот взламывает дверь и крадёт вещь обратно, а на следующей неделе переправляет её куда-нибудь за реку. Очень аккуратно», — сказал Олли.
«Пока что Джин — всего лишь мелкий скупщик, вряд ли он стоит того, чтобы его ломать. Я затаился в кустах, чтобы отправить его в тюрьму надолго. Что у вас с ним?»
«Ничего такого. Мы пытаемся найти Джоуи Ла Паза. Они двоюродные братья.»
«Это из-за того, что проститутку убили в Южном Мидтауне?»
«Да», — сказал Карелла.
«Вот как. Если ищешь сутенёра, то в этом замешана проститутка, верно?», — сказал он, постучал указательным пальцем по виску, улыбнулся Мейеру и сказал: «Точно, Мейер.»
Мейер не улыбнулся в ответ. Мейеру не нравился Олли. Мейер не знал никого, кому бы нравился Олли. Олли был не только толстым, что в Соединённых Штатах Америки автоматически делало его злодеем, он был ещё и нетерпимым. И от него воняло. Его дыхание пахло. Его тело пахло. Он был огромной неизведанной помойкой. А ещё он был хорошим полицейским. По определённым стандартам.
«Так магазин Джина находится прямо за углом», — сказал Олли. «В чём проблема?»
«Похоже, уехал в отпуск», — сказал Карелла.
«Отпуск, чушь собачья», — сказал Олли. «Давайте найдём этого маленького засранца.»
Пуэрториканский квартал Даймондбэка был назван его жителями, которые — возможно, в качестве реакции на город, который, казалось, был полон решимости стереть их в пыль, — потеряли в процессе расселения то тонкое чувство юмора, которое заставило их назвать самую большую трущобу в Пуэрто-Рико «Ла перла» («Жемчужина» — примечание переводчика). Следуя той же сатирической манере, они могли бы назвать своё гетто в штатах «Эль парадизо» («Рай» — примечание переводчика). Но вместо этого они решили называть вещи своими именами. Это место называлось «Эль инфьерно» («Ад» — примечание переводчика), и запахи здесь были латиноамериканского происхождения, что означало, что наряду с более сильными не конфессиональными запахами совместного проживания и отходов, присутствовали и более экзотические ароматы пропаренного мяса, картофельного супа, чёрной фасоли, риса с колбасой и мясной тушёнки.
«От одной только ходьбы по этим грёбаным зданиям хочется есть», — сказал Олли. «За углом есть испанский ресторанчик, если вы, ребята, захотите перекусить попозже. Цены очень умеренные, если вы понимаете, о чём я, да, действительно, о, да», — сказал он, подмигивая и впадая в своё всемирно известное подражание У. К. Филдсу (американский комик, актёр, фокусник и писатель — примечание переводчика). «Что это здесь», — сказал он, возвращаясь к своему обычному голосу, который звучал где-то между хрюканьем и рычанием, этаким урчанием с перегаром, которое вырывалось из его огромной бочкообразной груди и металось по гравийной яме горла, чтобы вырваться из толстых губ с вонью серы и желчи — Мейер задался вопросом, когда Олли в последний раз чистил зубы. В День Гая Фокса (имеется в виду Ночь Гая Фокса, также известная как Ночь костров и Ночь фейерверков, традиционное для Великобритании ежегодное празднование, но не государственный праздник, в ночь на 5 ноября — примечание переводчика)? Который не отмечался в Соединённых Штатах Америки. «Это место», — сказал Олли, — «где Джин Корроско хранит дерьмо, которое он скупает, да, друзья, он не в курсе, что Олли знает об этом, его ждёт сюрприз, маленького колючего засранца. Это на третьем этаже, приготовьтесь к жаре друзья, на случай, если Корроско решит, что его маленький тайник стоит защитить.»
Они были уже на третьем этаже и шли за Олли по коридору к двум квартирам в конце коридора. «Это 3А, та, что справа», — сказал Олли.
«Давайте я сначала послушаю, а?» Как только они оказались перед дверью, он приложил ухо к двери, прислушиваясь так, как прислушивается любой хороший полицейский, прежде чем стучать в дверь или выбивать её. Пистолет он держал в правой руке, левое ухо было прижато к двери, он тяжело дышал после подъёма на третий этаж, и изо рта у него воняло до небес. «Их двое, насколько я могу судить», — прошептал он. «Я выломаю дверь, а вы заходите за мной.»
«Олли», — сказал Карелла, — «у нас нет ордера, я полагаю…»
«К чёрту ордер», — сказал Олли, — «это Даймондбэк.» Он отошёл от двери, пересёк коридор, а затем помчался к ней со всей ловкостью изящного бегемота, ударив по замку плечом, а не ногой; Мейер догадался, что Олли было бы трудно поднять колено. Дверь отлетела от косяка, посыпались гайки и болты, и Олли вошёл в комнату; левое плечо всё ещё было опущено после удара по замку, но теперь он разворачивался, чтобы поднять правую руку — руку с пистолетом — на уровень. Карелла и Мейер оказались прямо за ним.
Комната напоминала миниатюрный склад. На полу, практически от стены до стены, стояли самые разнообразные телевизоры, радиоприёмники, тостеры, фотоаппараты, проекторы, пишущие машинки, микроволновые печи, фены, велосипеды, лыжи, стерео-проигрыватели, усилители, тюнеры и колонки, а также куропатка на грушевом дереве. Вдоль одной из стен стояла вешалка, на которой висели шубы из норки, соболя, лисицы, енота, рыси, опоссума, чернобурки, оцелота, персидского ягнёнка и четырёх чёрных собак колли. Двое мужчин стояли возле длинного стола, на котором сверкали браслеты, ожерелья, броши, диадемы, часы, кулоны, серьги, серебряная посуда, серебряные кубки, серебряные кувшины, серебряные сервировочные подносы и пять золотых колец. В комнату, словно двенадцать лордов (12 штатных лордов по апелляциям или «лордов-законников», пожизненных пэров с юридическим опытом, коллективно называемые Апелляционный комитет палаты лордов — примечание переводчика), вошёл изящный Толстяк Олли, за ним — неуклюжий Стив Карелла, опасавшийся незаконного проникновения, и осторожный Мейер Мейер, боявшийся, что его шляпа свалится и он споткнётся об неё перед этими двумя громилами, которые держат здесь, в Даймондбеке, склад ворованного.