Золотой треугольник - Леблан Морис. Страница 30
— Но тот человек…
— Ну, конечно, соучастник Симона. А тот, не подозревая, что его кто-то провожает до вокзала, поручает этому человеку направить меня в Мант. Здесь продолжается та же комедия: «Прекрасная Елена» с двойным грузом, Симоном и золотом. Мы пускаемся в погоню за «Прекрасной Еленой»… На ней, конечно, нет ни Симона, ни золота. Теперь оказывается, мешки перегрузили на «Серну»… Мы преследуем ее до Руана, до Гавра и, разумеется, совершенно напрасно, потому что никакой «Серны» в действительности нет. Но мы воображаем, что она существует, и только ускользнула от нас. И тогда дело в шляпе. Миллионы исчезли, Симон исчез, и нам остается примириться с неудачей и отказаться от дальнейших поисков. Понимаете, отказаться от дальнейших поисков… Вот цель этого пройдохи. И он добился бы своего, если бы…
Машина неслась с огромной скоростью. Дон Луис лишь иногда с завидной ловкостью притормаживал у шлагбаумов. Сторожевые посты, предъявление документов, удостоверений личности и опять головокружительная езда…
— Но… что это, — спросил Патриций, — что навело вас на верный след?
— Эта женщина в Манте… Сначала я и сам не был уверен… Я почему-то не мог забыть лица человека, с которым мы разговаривали на барке «Ленивец». У меня тогда мелькнула мысль, что это переодетая женщина… Но когда мы увидели ту даму в Манте, меня вдруг как громом поразило.
Дон Луис подумал немного и тихо продолжал:
— Но кто, черт возьми, эта женщина?
Оба молчали.
— Грегуар, вероятно, — вырвалось у капитана помимо воли.
— Что? Что вы сказали? Грегуар?
— Ну, да — раз этот Грегуар на самом деле женщина…
— Послушайте, что вы говорите?
— Да, да… Об этом сказал на допросе Бурнеф!
— Но в вашем дневнике об этом нет ни слова!
— Да… верно… я упустил эту подробность.
— Подробность! Это что же, пустяк, по-вашему? Если бы я об этом знал, я тотчас догадался бы, что этот перевозчик не кто иной, как Грегуар, и мы не потеряли бы целую ночь… Ну и чудак же вы, милый мой…
Досада не изменила, однако, добродушного настроения дона Луиса, он искусно правил машиной и напевал что-то… Но Патриция томили мрачные предчувствия, и лицо его становилось все мрачнее. А дон Луис ликовал.
— Это дело начинает все больше увлекать меня. Я не люблю, откровенно говоря, легких побед… Поэтому я был все это время в дурном настроении. Подумать только! Чего он не навертел: книга Франклина, золотой канал, всякие сложности и загадки, разрешающиеся сами по себе, свидание в Манте, «Прекрасная Елена», бегство с золотом на каком-то жалком суденышке… Это может еще сойти в мирное время, но не теперь, когда страна на военном положении и на каждом шагу осмотры и проверки. И такой тертый калач, как Симон, рискнет отправиться в подобное путешествие? Я все время подозревал что-то неладное, потому-то и послал Я-Бона наблюдать за хибаркой Берту… Я был почти уверен, что на берегу непременно произойдет что-то интересное… И что? Ведь я не ошибся? У господина Луиса чутье, как видите, еще не притупилось… Капитан, заявляю вам, завтра вечером я уезжаю… Впрочем, я вам это уже говорил. Я должен уехать… Но мы победим! Мы все узнаем, и об этом пресловутом золотом треугольнике тоже. Быть может, речь идет о том, что мешки — сложены в виде треугольника… Повторяю вам, капитан, рано или поздно мы все узнаем… Мешки с золотом будут в наших руках… И Патриций с Коралией пойдут в мэрию, а я буду их посаженным отцом, и они народят много, много детей…
Они подъезжали к Парижу. Бельваль с трудом скрывал возраставшую тревогу.
— Вы полагаете, что нам больше нечего опасаться? — спросил он.
— О! Что вы? Этого я не говорил. Драма далеко еще не закончена. После заключительной сцены третьего акта, которую мы назовем сценой с углекислотой, наверное, будет еще и четвертый акт, а может быть, и пятый… Враг не сложил оружия.
Автомобиль выехал на безлюдную набережную. Дон Луис вышел из машины и три раза тихо свистнул.
— Никто не отвечает, — прошептал он. — Я-Бона, значит, здесь нет.
— А Коралия?
— Почему вас это так тревожит? Симон не знает, где она находится.
В хибарке Берту было пусто, у берега по-прежнему стояла барка.
— Пойдем туда, — сказал дон Луис. — Это судно, по-видимому, жилье пресловутой Грегуар. Она вернулась, потому что, по ее расчету, мы находимся теперь по дороге в Гавр. Во всяком случае, Я-Бон не мог не быть здесь и, вероятно, оставил какой-нибудь знак… Пойдемте капитан…
— Но я… я даже понять не могу, отчего мне так жутко.
— Полноте, — снисходительно заметил дон Луис. — Чего же вы боитесь?
— Того, что мы сейчас увидим…
Они зажгли фонарь, нащупали пистолеты в карманах и спустились к воде. Дверь каюты была заперта.
— Эй, дружище… Открывайте!
Ответа не последовало. Вышибить дверь оказалось делом нелегким. Она была очень тяжела и отнюдь не походила на обычные двери кают. Наконец им все-таки удалось высадить ее.
— Черт возьми! — воскликнул дон Луис, первым вошедший в каюту. — Вот чего я не ждал…
— Что? Что?
— Глядите… Это женщина, которую звали Грегуар… Да она никак мертва…
Женщина в мужской блузе лежала навзничь на узкой железной кровати. Беспорядок вокруг свидетельствовал о борьбе жертвы с убийцей.
— Я не ошибся… Вот и платье, которое было на ней в Манте… Что с вами, капитан?
Бельваль с трудом подавил крик. Его глаза, полные ужаса, были прикованы к иллюминатору.
— Там… Смотрите…
Стекло иллюминатора было разбито.
— Да, да, вижу, — проговорил дон Луис.
— Эта косынка… эта синяя косынка, — шептал Патриций. — Это косынка Коралии!
Дон Луис вздрогнул.
— Не может быть! Это невозможно! — воскликнул он. — Никто не знал, что мы спрятали ее на улице Майо… А вы случайно не телеграфировали ей с дороги?
— Да… да… из Манта…
— Но ведь это безумие! Неужели вы посылали телеграмму?
— Да.
— Из почтового отделения в Манте?
— Да.
— Кто-нибудь был в это время на почте?
— Да, женщина.
— Какая? Вот эта? Убитая?
— Да.
— Но она не могла видеть, что вы писали…
— Нет, но я дважды переписывал телеграмму…
— И черновик бросили на пол? Ах, капитан…
Но Бельваль уже не слышал его. Он бросился к автомобилю и спустя полчаса вернулся с двумя телеграммами в руке, которые нашел в комнате Коралии.
Первая была послана им самим: «Все обстоит благополучно. Будьте спокойны и не выходите из дому. С нежным приветом, капитан Патриций».
Вторая телеграмма, посланная Симоном, гласила: «Чрезвычайно важные события. Вынуждены изменить план действий. Едем домой. Жду вас сегодня вечером у калитки вашего сада. Капитан Патриций». Ее Коралия получила в восемь часов вечера и сразу куда-то ушла.
Глава 16
Четвертый акт драмы
— За вами уже два промаха, капитан, — сказал дон Луис. — Первая ошибка была в том, что вы не предупредили меня, что Грегуар — женщина. Вторая же…
Но видя, до какой степени упал духом Патриций, он положил руку ему на плечо и произнес:
— Полноте, капитан! К чему отчаяние! Дела обстоят вовсе не так плохо, как вам кажется.
Бельваль прошептал:
— Чтобы избавиться от этого человека, Коралия бросилась в Сену…
— Уверяю вас, матушка Коралия жива. Она, правда, в руках Симона, но живая.
— Как знать… А разве оказаться во власти этого человека не равносильно смерти?
— Это только угроза смерти, — возразил дон Луис, — но если мы подоспеем вовремя…
— У вас есть план?
— А вы что же думаете, я сидел, сложа руки? На меня это, кажется не похоже! Для такого старого воробья достаточно полчаса, чтобы разгадать загадку.
— Ну так давайте действовать! — капитан не мог скрыть нетерпения.
— Подождите, — возразил дон Луис, — я вам только перечислю факты, не останавливаясь на способах, которыми я добыл их…
— Я слушаю.
— Итак, Коралия в девять часов вечера явилась на свидание. Симон уже был там вместе со своей помощницей. Они вдвоем связали ее, лишив предварительно возможности кричать, и привезли на «Ленивец». Заметьте, что действовали они спокойно, убежденные, что мы ничего не знаем о расставленной ловушке. Однако, они забыли про Я-Бона, а я — чем очень горжусь — помнил о нем. Несмотря на темноту, Я-Бон, тем не менее, узнал Симона и последовал за ним. Трудно сказать, что случилось потом. Скорее всего, Симон попытался разделаться со своей сообщницей — Грегуаром, и Я-Бон помешал ему. А может быть, сенегалец хотел вырвать из его лап Коралию, и между ними произошла драка… Ясно одно: Симон, воспользовавшись суматохой, схватил Коралию, выскочил на палубу и запер каюту.