Записки убийцы - Джонс Лайза Рени. Страница 15

И я не шучу и не преувеличиваю. Сама не понимаю, почему он так и не разглядел, кто я такая на самом деле, – хотя, наверное, мне нужно было самой увидеть это, чтобы и он это увидел. И это еще одна причина, по которой я никогда больше не позволю себе посмотреть этому человеку в глаза.

Хотя если б я это сделала и если б Мистер Интуиция оказался сейчас здесь, то он посоветовал бы мне тщательно задокументировать то, что я знаю о своем преступнике – вернее, преступниках, поскольку теперь их у меня два. Преступник номер один – это мой наемный убийца, или же серийный убийца, если я прислушаюсь ко всем остальным, а не к своим инстинктам, чего у меня никогда не получалось. Так что преступник номер один – убийца-профессионал. А преступник номер два – Кинг-младший. Если, конечно, преступник номер один и преступник номер два – это не одно и то же лицо. Версия, конечно, малость притянутая за уши, даже при наличии такого общего знаменателя, как татуировка в виде Девы Марии, но с тех пор, как я начала заниматься профилированием, мне доводилось видеть и более безумные вещи. Мне нужно относиться к ним как к двум разным людям, пока я не буду уверена в обратном, причем в данный момент тот, кто оставил мне записку на двери, является прямой угрозой, которая может помешать мне заниматься чем-то еще, включая раскрытие заказных убийств. Преступник номер два теперь мой новый король  [8], пока я не свергну его с престола – что я обязательно сделаю, – и пока официально получает главную роль. Не знаю, не на такой ли исход рассчитывал Кинг-младший после сегодняшнего вечера. И поскольку я терпеть не могу давать всяким уродам то, чего они хотят, то все-таки надеюсь, что это не так.

Хватаю из серебряного держателя слева от себя ручку и начинаю писать на карточках для заметок, по одному слову на каждую:

ОБРАЗОВАННЫЙ

РАСЧЕТЛИВЫЙ

Постукиваю ручкой по столу и думаю о своей матери и обо всех ее подругах-кинозвездах, с которыми она меня познакомила, – обо всех этих чрезмерно раздутых эго, которые они олицетворяют, прежде чем схватить еще одну карточку и написать на ней «ЭГОИСТИЧНЫЙ». А поскольку раздутое эго частенько скрывает неуверенность в себе, беру другую карточку и пишу «МНИТЕЛЬНЫЙ». Снова постукиваю ручкой. Это явно кто-то, кто находился тут в ночь нападения, кто мог быть связан со мной, с Кейном или с нами обоими. Мне нужен список. Мне нужен список, что означает новую стопку карточек.

Помечаю только что созданную стопку «КИНГ-МЛАДШИЙ», а затем вычеркиваю «Кинга».

– Ты не можешь быть королем, – говорю я и пишу просто «МЛАДШИЙ». Мне чертовски нравится, как это выглядит и звучит, поэтому я встаю, подхожу к библиотечному табурету под пробковой доской, утыканной кнопками, и поднимаюсь по трем ступенькам наверх. Прикрепляю карточку с надписью «Младший» в центре верхней части доски, а затем выстраиваю карточки со словами в ряд. Закончив, слезаю на пол, смотрю на начало своего творения и морщусь при виде выстроившихся передо мной определений: мнительный, эгоистичный, образованный, расчетливый… Я только что описала каждого политика и юриста на планете Земля, и если верить парню, который был у меня до Рича, саму себя. Кейна тоже, если убрать слово «мнительный»: его уверенность в себе – это то, что всегда привлекало меня к нему. «Черт, Лайла… Только вот этого не надо. Не думай о Кейне». Вновь сосредотачиваюсь на доске и словах, которые только что написала. Начало никудышное, хотя напоминаю себе, что любая головоломка в самом начале представляет собой беспорядочное множество мелких деталек, которые вроде совершенно нереально пристроить друг к другу.

Вздохнув, провожу рукой по волосам и возвращаюсь к столу. Усевшись и решив, что нужно подзарядить мозги, открываю правый ящик стола. Есть! Мой запас шоколада все еще цел. Достаю пакет из ящика, кладу на стол и, согласно своему ритуалу, выкладываю перед собой аккуратным рядом дюжину шоколадных конфет. Каждая из них станет наградой за то, что я пристрою на место очередную детальку пазла, и поскольку за весь день у меня и крошки во рту не было, мне даже не придется совершать утреннюю пробежку в качестве расплаты за любовь к сладкому. Шоколадная мотивация на месте, так что настало время для новой карточки и нового направления. Кем бы ни был этот Младший, он наверняка знает хотя бы одного из нас – меня или Кейна, – а то и нас обоих. Кейна все равно никак не избежать, как бы мне этого ни хотелось. Он явно часть всего этого, равно как и всей моей жизни, – из-за той ночи.

Пишу на одной карточке свое имя, на другой – его. Итак, кто был близок мне тогда? Кто входил в мое ближайшее окружение? Беру стопку карточек и использую по одной на каждое имя. Мой отец, Грант Лав, который тогда был начальником полиции и баллотировался на пост мэра… Мой брат, Эндрю Лав, который только готовился стать начальником полиции… Эдди «Мудак» Ривера… Вообще-то я пишу на карточке просто «МУДАК», потому что это тупо поднимает мне настроение. Роджер Гриффин, мой наставник… Логан Найт, мой начальник в полиции Нью-Йорка… С этого момента карточки начинают все быстрей сменять друг друга. Менеджер предвыборной кампании моего отца и его сотрудники… Женщина, с которой Эндрю тогда встречался… Моя тогдашняя – а ныне бывшая – лучшая подруга Александра Харрис… Останавливаюсь на двенадцати карточках – по крайней мере, пока.

Перехожу к Кейну и смотрю на пустые карточки. Я знаю только одного человека, который был когда-либо близок с ним. Это я сама. Ну и еще одного. Пишу это имя на карточке: Мигель Мендес. Это покойный отец Кейна. Человек, который руководил преступным картелем, ловко скрывая свою криминальную деятельность под многочисленными слоями законных операций. Человек, у которого были враги, ныне унаследованные Кейном. Так что дело наверняка в Кейне, а не во мне. Придется его во все это втягивать. «Нет, – сразу же думаю я. – Не так быстро». Не раньше, чем я исключу другие варианты, напрямую связанные со мной, а не с ним.

Хватаю заполненные карточки, подхожу к пробковой доске и, чтобы оставить место для наших контактов, взбираюсь на табурет и прикрепляю карточки со своим именем и именем Кейна на самом верху. Когда заканчиваю, список под моим именем протягивается до самого низа, а под карточкой Кейна остается только одно имя – Мигель. Просматриваю свой список, то и дело возвращаясь к Эдди, которого пометила как «мудака», но в итоге мой взгляд останавливается на этой единственной карточке. Мигель Мендес… Может, дело в нем? Он погиб вскоре после той ночи. Была ли какая-то связь между нападением на меня и его смертью? Не было ли это на самом деле нападением на Мигеля или Кейна? Мне не нравится, к чему это меня ведет, – а именно к порогу дома Кейна. Хватаю конфету, срываю с нее обертку и отправляю в рот – только чтобы моментально подавиться от отвращения.

– Ну и гадость!

Сажусь, выдергиваю из-под стола мусорную корзину и выплевываю то, что у меня во рту – промаркированное как шоколад. Поспешно ищу воду, но так и не нахожу. Открыв ящик, хватаю салфетку и начинаю в полном отчаянии вытирать язык, как будто это как-то поможет. Мне нужно убрать эту дрянь изо рта! Наконец, когда во рту остается лишь какой-то меловой привкус, выбрасываю салфетку. Затем хватаю пакет с конфетами и ищу дату срока годности – только чтобы обнаружить, что он истек два года назад. Шоколадные конфеты – явно не то, что стоит брать с собой в бомбоубежище.

Звонит мой сотовый, и раздражение из-за Рича и моего шоколадного фиаско окончательно побеждает. Этот человек должен отпустить меня! Он так и напрашивается, чтобы я причинила ему боль, а мне это на хрен не сдалось. Хватаю свой телефон и резко провожу пальцем по экрану, чтобы ответить.

– Я же сказала «пожалуйста», – резко отвечаю я.

– «Пожалуйста» не всегда достаточно. Ты это знаешь.

От глубокого, самодовольного голоса Кейна, от его слов, пронизанных сексуальным подтекстом, я напрягаюсь.

– Привет, Кейн, – холодно произношу я, и вправду чувствуя холод. Ну, или в основном холод.