Записки убийцы - Джонс Лайза Рени. Страница 17

– Лайла, черт возьми! – опять рычит он, не сводя с меня бледно-голубых глаз.

– Эндрю, черт возьми! – рычу я в ответ, и в мгновение ока он заключает меня в свои знаменитые медвежьи объятья, от которых чувствуешь себя и задушенной, и горячо любимой одновременно.

– Я чертовски соскучился по тебе, сестренка!

Мои руки обвиваются вокруг него, и те эмоции, в полном отсутствии которых я только что поклялась, растекаются по моей груди, словно кислота, готовая уничтожить меня. И все же от одной реальности никуда не деться – знакомый древесный запах его одеколона каким-то образом пробуждает воспоминания о рождественских елках, семейных праздниках и обо всем таком прочем. Временах, когда еще верилось в Санта-Клауса и чудеса.

– Я тоже по тебе соскучилось, – признаюсь я.

Эндрю отстраняется, его ладони у меня на руках.

– Я рад, что ты здесь, но я жутко зол. Какого черта ты в моем городе, в моем штате, а я узнаю это от ФБР?

– Я хотела сделать тебе сюрприз. Я понятия не имела, что произойдет еще одно убийство, как только я окажусь здесь.

– И ты не разыскала меня, когда прилетела? – Он заталкивает меня в дверь спиной вперед, закрывает ее за собой, а затем смотрит на меня сверху вниз, уперев руки в бока. – Не вешай мне лапшу на уши! И в каком это смысле «еще одно убийство»? Были и другие?

– Пожалуй, нам стоит проверить, работает ли кофеварка.

– Почему я думаю, что предпочел бы бутылку виски?

«Это мне нужен виски, чтобы пережить эту поездку», – думаю я, когда мы направляемся на кухню. Звонит его телефон, и я слышу, как он отвечает, но продолжаю двигаться, сворачивая налево, на кухню, и на этот раз, похоже, по-настоящему обращаю внимание на окружающую обстановку. Подходя к стойке, действительно замечаю гранитную столешницу, хотя в прошлый раз, когда была здесь, она воспринималась как пустое белое пространство. А когда останавливаюсь у стойки между холодильником и раковиной, где все так же стоит моя старая кофемашина «Кёрэг», мне бросается в глаза задняя стенка в клетку серых оттенков. Я сидела на кухне и помогала маме выбирать эту плитку много лет назад, но кажется, будто это было вчера…

Проверяю запас кофе, а затем смотрю даты на коробке – только чтобы обнаружить, что и у кофейных капсул, и у одноразовых сливок давно истек срок годности.

Вздохнув, поворачиваюсь и вижу, что Эндрю присоединяется ко мне, запустив пальцы в свои волнистые светлые волосы.

– Что-то случилось? – интересуюсь я при виде его обеспокоенного лица и телефона в руке.

– Кроме мертвого тела на моей территории? – отзывается он, прислонившись к стойке и ухватившись за нее руками позади себя. – Какой-то скандал во владениях Спилберга.

– Тебе нужно уходить? – спрашиваю я, стараясь, чтобы в моем голосе не прозвучало надежды.

– Даже не надейся, – кривится Эндрю, тем самым показывая, что все мои попытки изобразить безучастность успешно провалились. – Меня информируют обо всех происшествиях со знаменитостями на моей территории, – добавляет он. – Но сам я не езжу на вызовы без крайней необходимости.

– Конечно. Я так и знала. – Перехожу к более важным темам для разговора. Кофеин – вот что сейчас меня больше всего заботит. – И кофе, и сливки просрочены, что в значительной степени соответствует моему определению ада, просто чтоб ты знал.

«Сразу после кошмаров о нас с Кейном и океанах крови», – мысленно добавляю я.

– Какого черта ты здесь делаешь, Лайла? И не говори мне, будто примчалась только чтобы повидать меня. Ты даже не отвечаешь на мои звонки.

Тоже прислоняюсь к стойке, сложив руки на груди.

– На Манхэттене совершено убийство, которое я пытаюсь связать с еще двумя в Лос-Анджелесе.

– И все же ты здесь, а не на Манхэттене.

– Это достаточно близко, чтобы заскочить домой, – говорю я, и слово «домой» неловко соскальзывает у меня с языка.

– Чушь собачья! Ты оказалась здесь ровно в тот вечер, когда было обнаружено убийство. Могу только заключить, что это связано.

Вообще-то это не вопрос, но поскольку он смотрит на меня так, словно хочет получить ответ, то проще ответить.

– Не исключено, – соглашаюсь я.

– Твой босс – мудак. Домой отпустил, как же! – Его взгляд заостряется. – Это ты последовала за убийством или убийство последовало за тобой?

– У меня нет причин полагать, что оно последовало за мной.

– И все же оно произошло, стоило тебе прилететь сюда.

– Ты уже указал на этот факт.

– Тебе не кажется это странным? Такое совпадение во времени?

– Да, любопытно.

– Любопытно? – восклицает он. – Это выглядит как подарок, оставленный восхищенным убийцей, или как чертова угроза!

– Твою ж мать, Эндрю! – говорю я, пытаясь перевести разговор на какую-нибудь другую тему. – Что-то я не припомню, чтобы ты так часто чертыхался.

– А я вот чертовски хорошо помню, как ты постоянно материлась.

– Приятные воспоминания, не так ли?

Он хмуро смотрит на меня, и тут его телефон снова начинает звонить. Эндрю достает его из кармана и смотрит на номер.

– Папа, – говорит он мне, отвечая на звонок, прежде чем я успеваю потребовать, чтобы он этого не делал.

– Она прямо передо мной, – говорит ему Эндрю, поглядывая на меня. – Да… Подожди. Я включу громкую связь.

– Нет! – одними губами требую я, машу руками, но он все равно переключает разговор на динамик громкой связи и кладет телефон на стойку.

– Ты в прямом эфире с Лайлой, – объявляет Эндрю.

– Какого черта ты не предупредила о своем приезде? – доносится из динамика грубый, яростный вопрос знакомым голосом моего отца. – Как насчет подарка в виде телефонного звонка, за которым последуют объятия, – вместо мертвого тела?

– Рада слышать твой голос, папа, – говорю я, снова обхватывая себя руками, и теперь уже мой черед сердито смотреть на Эндрю.

Мой брат, в свою очередь, вроде как перепутал мой хмурый вид с улыбкой и отвечает за меня:

– Она хотела сделать нам сюрприз.

– С трупом? – спрашивает мой отец.

– Млять, какие же вы все все-таки паникеры, из всего делаете драму! Я не заготовила себе труп, когда летела сюда.

– Млять? – повторяет мой отец. – Твоя мама…

– Постоянно находилась в свете рампы, – говорю я, – иначе у нее тоже такое сорвалось бы.

Тут в наш разговор встревает Эндрю, опять переходя к деловым вопросам:

– Вы уже заявили о своей юрисдикции по этому делу?

– Пока нет, – отвечаю я, – но мне нужен полный доступ ко всем материалам.

– Мне уже трижды звонили по поводу того, что ты появилась на месте преступления, – говорит мой отец. – Поползли слухи. Люди нервничают.

– Убийство вообще часто заставляет людей нервничать, – отвечаю я.

– Это федералы заставляют всех нервничать, – поправляет мой отец. – Прямо завтра, с утра пораньше, нам нужно провести пресс-конференцию.

– Пресс-конференция – плохая идея, – говорю я.

– Мы ее по-любому завтра проведем, – заявляет мой отец.

– Скажи там, что я случайно оказалась здесь и Эндрю попросил меня помочь.

– Мы объявим об этом вместе, – говорит мой отец. – Жду тебя завтра там, а вечером у себя на ужин. А теперь мне нужно идти.

Но никуда он не идет. Медлит, а потом использует то, что я называю его «отеческим тоном», – чуть более мягкий вариант обычного жесткого, что являет собой его лучшие попытки проявить нежность.

– Лайла, – произносит он. – Рад, что ты дома, пусть даже и не при лучших обстоятельствах.

Отец отключается, резко обрывая любое воздействие своего «нежного» момента. Да что, черт возьми, с этими мужчинами, которые при разговоре со мной просто бросают трубку?

Эндрю хватает свой телефон, и тут же раздается звуковой сигнал о сообщении, на которое он бросает взгляд, а его выражение лица говорит мне, что мой брат недоволен, еще до того, как он вновь смотрит на меня.

– Придется поехать разобраться с этой проблемой.

Но, как и папа, Эндрю никуда не уходит. Стоит там же, где стоял, и все его внимание приковано ко мне.