Невеста из империи Зла (СИ) - Барякина Эльвира Валерьевна. Страница 53

В тот день Валентин Алексеевич почувствовал себя плохо и отпросился с работы. Голова трещала, все мысли крутились вокруг одного и того же. Он открыл дверь своим ключом, положил портфель на тумбочку. Анжелика с кем-то разговаривала по телефону. — ...ну да, он такой гладенький на ощупь, — взволнованно говорила она. — Я его положила в ладонь, а он весь так вздрогнул и задергался. А потом я его придавила чуть-чуть, и он... — Увидев отца, Анжелика кинула трубку и поспешно скрылась в своей комнате. «Значит, американец уже совратил ее!» — в ужасе подумал Валентин Алексеевич. Он не мог себе этого представить. Это каким же негодяем надо быть, чтобы пристать к четырнадцатилетней девчонке? Впрочем, ему-то что? Он уедет в свою Америку и в ус себе дуть не будет. Валентин Алексеевич хотел было наброситься на дочь, отлупить ее по щекам, но потом остановил себя на полдороги. Анжелика еще ребенок: она просто не понимает, что делает. В любом случае о добрачных отношениях с мужчинами с ней должна говорить мать. А долг отца — защищать семью. Он прошел к своему рабочему столу, вынул чистый лист бумаги и торопливым неразборчивым почерком написал: «В Комитет государственной безопасности СССР». А дальше — с подробностями — все, что ему было известно: и про скандал в школе, и о непринятии должных мер институтской комсомольской организацией, и о развратном поведении в отношении несовершеннолетних, и прочая, прочая, прочая… — Вот пусть им теперь компетентные органы занимаются! — с черным злорадством подумал Валентин Алексеевич, опуская письмо в почтовый ящик. Дело было сделано.

За ужином он пристально следил за дочерью, пытаясь отыскать в ее лице признаки нравственного падения. — Ну что ты уставился? — наконец не выдержала Анжелика. — Подумаешь, прыщ на носу вскочил! У тебя у самого в детстве такие были. Не сумев совладать с собой, Валентин Алексеевич бросил ложку на стол. — Мне все известно! Я слышал, как ты сегодня разговаривала по телефону! Анжелика заметно побледнела: — Ну и что? Подумаешь! Мать поспешно положила ей руку на плечо. — Валя, ну что ты кричишь на ребенка? — А ты считаешь, что мне не из-за чего кричать? Моя собственная дочь… Рассказывай немедленно, как это произошло! Анжелика закрыла лицо ладонями: — Ну я не знаю как! Я нечаянно! Я вытащила меченосца из аквариума... Мне просто хотелось потрогать его… А он взял и раздавился! Валентин Алексеевич буквально прирос к месту. — А как же твой американец?! — Да я его с тех пор ни разу не видела! — А до этого?! — хором воскликнули родители. — Ну, до этого в школе… На заседании нашего клуба…

Марика вышла из ромашковой ванной, намазалась кремом, завернулась в махровый халат… А на столе на тарелочке ее уже поджидали первые в этом году мандарины. Вку-у-усно! Что еще у нее было? С сестрой они были в странных отношениях полуссоры. Марика заявила, что, несмотря ни на что, она будет приводить Алекса к себе. Они запирались в ее комнате, включали телевизор и исчезали в своей маленькой личной вселенной. Света несколько раз ругалась с Марикой, но своего так и не добилась. — А если бы я запретила тебе общаться с Антоном? — огрызалась младшая сестра. Такие заявления приводили Свету в полное недоумение. — Ну ты сравнила! Антон же наш, русский! — Тебя не учили в школе, что быть шовинисткой стыдно? Света только за голову хваталась. Она и Марика все больше и больше отдалялись друг от друга. Уже не было ни ночных посиделок на кухне, ни задушевных разговоров, ни совместных походов по общим знакомым. Теперь Света даже не защищала сестру от нападок бабы Фисы. Они как бы существовали в двух параллельных мирах, которые едва соприкасались друг с другом: Марикин мир вращался вокруг Алекса, а Светин, как обычно, — вокруг солнца. Еще у Марики была счастливая подруга Лена. Выяснилось, что балбес-Мишка даже не догадывался о том, что она беременна. — Я реву, а он меня замуж зовет, представляешь? — замирая от восторга, рассказывала Лена. — Ох, я так его люблю! А ты любишь своего Алекса? В ответ Марика только пожимала плечами. Она так и не научилась обсуждать свои чувства. Если это и была любовь, то какая-та странная. Она носила ее, как тяжелую золотую корону: в ней было неудобно, она натирала лоб, но в ней она чувствовала себя королевой. — Я часто думаю о вас с Алексом, — говорила Лена. — Понятное дело, что вам гораздо труднее, чем нам с Мишей: нас-то все поздравляют, родители никак не нарадуются, что у нас все так замечательно сложилось… Но я все равно в вас верю! Вы как-нибудь справитесь. — А Степанов что говорит? — выспрашивала Марика. — Он же вроде терпеть Алекса не может. — Кто тебе сказал? Миша нормально к нему относится! Он просто очень осторожный и потому боится, что все может… ну, ты понимаешь… Марика понимала. «Я тоже боюсь своего будущего, — думала она. — А это бывает только в двух случаях: либо когда твое настоящее ужасно, либо когда оно восхитительно». — Эй ты, оглашенная! Тебя к телефону! — прокричала ей баба Фиса. Скинув корочки от мандарина в мусорное ведро, Марика выбралась в полутемную прихожую. — Алло! — Марика Андреевна? Лейтенант Воробейкин беспокоит. Толчок в груди. Один. Другой. «Какой лейтенант? Откуда?» — Слушаю вас. — Нам нужна ваша помощь. Вы не могли бы подойти к нам? — Куда «к вам»? — едва слышно произнесла Марика. — На площадь Дзержинского. КГБ! Вот и свершилось… Марика чего-то говорила, с чем-то соглашалась, что-то записывала карандашом на полях телефонной книги. Ее вызывали на Лубянку. Побеседовать. Черт, черт, черт!!! До сих пор государство не замечало преступления Марики: все ее проблемы сводились к конфликту со Светой и бабой Фисой. Но теперь огромная каменная гора зашевелилась. Повесив трубку, Марика вернулась к себе. Села, уронив на колени трясущиеся руки. Однажды ей уже было так страшно: тогда, в посольстве, когда Алекс и Мэри Лу разыграли ее. Но сейчас речь шла отнюдь не о розыгрыше. Кто-то настучал на них с Алексом. Кто? Соседи? Кто-то из института? Капли воды скатывались с мокрых волос за шиворот. Эх, товарищ лейтенант! Девушка только что вышла из ромашковой ванны, намазалась кремом… А вы ее на Лубянку приглашаете.

Дубовая дверь. «КГБ СССР. Прием граждан круглосуточно», — написано на черной с золотом табличке. Звонок не работал и под табличкой висело начертанное от руки объявление: «Стучите!» Весьма красноречиво. Марика вошла в здание Государственного комитета безопасности, как в недобрый языческий храм. В голове метались испуганные мысли: «Зачем меня вызвали? Чего они хотят?» Почему-то очень явственно представлялось, что сейчас ее швырнут к стене, скрутят руки за спиной, потащат на допрос… И она пропадет без вести в этих страшных коридорах. Не виновата ни в чем? А кого это волнует? И когда это кого-то волновало? Как и полагалось, Марику встретили, выписали ей пропуск, повели куда-то. Ее предки, волжские крестьяне, с таким же чувством шли на подворье к барину. Зачем позвали? Пороть? Или по какой другой надобности? Марика боялась своего государства. Даже если то просто посмотрело в ее сторону. Кабинет с портретом Дзержинского под потолком. Стол. Потертые стулья. — Присаживайтесь, — велел ей сопровождающий. Он был настолько серьезен, будто и вправду отправлял какой-то религиозный обряд. Через минуту в комнату вошел молодой человек. — Марика Андреевна? Я лейтенант Воробейкин. Она сдержанно пожала протянутую ей ладонь. У лейтенанта были большие сильные руки. На безымянном пальце — обручальное кольцо. Неужели у таких людей еще и жены бывают? Хотя почему нет? Ведь это для Марики лейтенант Воробейкин власть, а для жены, может быть, вполне домашний и уютный человек. — Мы знаем, что вы честная девушка, — приступил он к делу. — И вы не откажетесь нам помочь. Марика медленно наклонила голову. Так, взять себя в руки. Главное — не паниковать. Не сметь показывать, что ты боишься! — Нас интересует некий иностранец, — вкрадчиво произнес Воробейкин. — Некий Александр Уилльямс. Вы ведь знакомы? — Да, — стараясь глядеть ему прямо в глаза, отозвалась Марика. Липкий страх потек расплавленным асфальтом. Что им надо от Алекса? Неужели он опять что-то натворил? — Опишите мне его. Что это за человек? — Он американец. — Мы в курсе. Что еще? — Н-не знаю… Нужно было быть смелой, свободной и самоуверенной, но тело не слушалось Марику — ее всю трясло мелкой паскудной дрожью. — Давайте я вам помогу, — откинувшись на стуле, произнес Воробейкин. — Чтобы, так сказать, направить вас в нужное русло. — Давайте. — Как вы считаете, мистер Уилльямс и вправду занимается филологией? — Да. — И вы ни разу не замечали за ним никаких странностей? — Нет. — Ни одной? — Нет. Все происходило так, как будто КГБ не имело никаких претензий к самой Марике. Несчастье нависло только над Алексом. А ее брали в союзники. Причем лейтенанту Воробейкину даже не приходило в голову, что она может отказаться от подобного союза. Простым смертным не позволялось противиться воле богов. — Ну хорошо. Раз за ним не наблюдается никаких отклонений, может быть, вы опишете нам его привычки? — У него нет привычек. Он не курит. — Замечательно! — обрадовался лейтенант. — С кем он общается? — Со мной. — А еще с кем? — Больше ни с кем. — Странно, а у нас есть информация, что мистер Уилльямс — довольно общительный молодой человек. Поддерживает отношения со всеми живущими в общежитии американцами, дружит с русскими… Неужели вы больше никого не знаете из его приятелей? Марика наконец не выдержала и отвела взгляд от лейтенантского лица. — Зачем вам все это? — тихо спросила она. — Вы что, полагаете, что Алекс шпион? Уста Воробейкина тронула едва заметная усмешка. — Ваш знакомый сам может не догадываться, что его используют. Возможно, он по незнанию действует в интересах своего правительства и тем самым наносит существенный ущерб нашей стране. — Ну если он сам ничего не знает, то я и подавно! — хмуро буркнула Марика. — А я и не прошу вас выдать нам всю московскую резидентуру ЦРУ. Вы не беспокойтесь, мы выявим всех, кого надо. Вы только поделитесь с нами именами знакомых мистера Уилльямса. Дальше мы сами разберемся. Марика подавленно молчала. — Ну же, Марика Андреевна! Вы ведь в довольно близких отношениях состоите с мистером Уилльямсом. Он ходит к вам в гости, вы с ним в Выборг за часами ездили… Кстати, вы в курсе, что он занимается растлением малолетних? Марика вскинула на лейтенанта дикий взгляд: — Вы с ума сошли! — Отнюдь. Несколько дней назад к нам поступила жалоба от отца одной из школьниц. «Капустин! — сразу догадалась Марика. — Значит, это он написал донос! Как земля-то носит такого подонка?!» Воробейкин расспрашивал ее о чем-то еще, но она уже ничего не понимала. Марика ощущала себя как лягушка, которую препарирует любопытный биолог. Все ее внутренности были наружу, о ней и о ее любимом человеке знали все и вся. Кто ее предал? Баба Фиса? Ну конечно же! О том, что Алекс приходил к Марике, могла донести лишь она. Кто еще? Лена? Ведь только она знала о поездке в Выборг. Кругом были одни стукачи и предатели.