Зов пустоты (СИ) - "Lone Molerat". Страница 13

— Здесь и не нужен специалист уровня доктора Ли, — проворчал гуль.

По дороге Эмили заглянула в листок. Улыбнулась, впервые увидев почерк Харона — аккуратный, мелкий и довольно неразборчивый. Впрочем, слов в записке было немного: большую часть страницы занимал чертёж какого-то бурдюка с указанием размеров. Под рисунком расположилась химическая формула, а под ней в скобках — «реакция Кнёвенагеля» (ни то, ни другое Эмили, увы, ни о чём не сказало).

Осиротевшая без доктора Ли лаборатория выглядела жалко. Большую часть оборудования перетащили в Мемориал, только отдел гидропоники не тронули.

Навстречу Харкнессу и Эмили выбежал пожилой мужчина с недовольным выражением лица, похожий на крота Мюррея.

— Что ещё? — начал он с порога. — Я понимаю, что городскому совету позарез надо хвост распустить перед этим сбродом. Но груш не будет! Томаты, может, и дозреют, а на груши и не надейтесь…

— Мы не за грушами, — успокоила его Эмили. — И даже не за томатами.

Просмотрев записку, химик протянул её обратно Эмили.

— У нас такого нет, — заявил он решительно. — Контейнер, может, и найдётся, а вот газ — другое дело.

— Вы не можете это создать? — нахмурился Харкнесс.

— Могу, что ж тут трудного. Просто — нехорошо такие вещи на авианосце держать. Тут люди ходят. Что мистер Беннон скажет?

— Ничего, — начальник охраны улыбнулся. — Потому что не узнает. Верно, мистер Уильямс?

Окончательно Эмили перестала что-то понимать, когда вернулась в оружейную и застала там Сигрейва Холмса, раскладывающего на столе противогазы и защитные костюмы.

— Вам какой, мисс Данфорд? — спросил он. — Они все хорошие, правда. У меня с этим строго.

— Да зачем? — опешила она.

— Там Потомак рядом, вдруг захочешь искупаться? — Харон усмехнулся. — И вообще добротная экипировка на дороге не валяется.

— Халявщик, — проворчала Эмили. — Почему бы нам тогда сразу не вписать в смету годовой запас консервов и вид на жительство в Ривет-Сити?

Харкнесс обеспокоенно подался вперёд.

— Потому что консервы здесь скверные, — ответил Харон невозмутимо.

*

На тот берег они перебрались в лодке. Перевозчик — коренастый паренёк из охраны Ривет-Сити — ощутимо нервничал и размахивал вёслами так энергично, что, если бы не защитный костюм, Эмили промокла бы до нитки. Сложно было сказать, что тревожило беднягу в большей степени: то ли возможность попасться на глаза рейдерам, то ли наличие Харона в качестве пассажира. Сама Эмили больше всего боялась, что чёртово корыто, которое, судя по виду, пережило все три мировые войны, затонет на середине Потомака. Довольно нелепая смерть.

Отправились они, можно сказать, налегке — из всего богатства арсенала Ривет-Сити Харон взял с собой только крупнокалиберную снайперскую винтовку и несколько упаковок бронебойных патронов.

— А протектрон? — спросила Эмили ещё на берегу.

— Он поедет особым рейсом, — заверил её Харон. — Этот товарищ будет выступать на авансцене. А наше с тобой место на галёрке.

Путь на галёрку оказался нелёгок и тернист. Хотя защитный костюм и весил всего ничего, передвигаться в нём оказалось до ужаса неудобно. Прорезиненная ткань липла к телу; от талька, слежавшегося в складках комбинезона, кожа немилосердно чесалась. Да и пах костюм отнюдь не розами. А главное, Эмили просто не понимала, ради чего все эти мучения: радиационный фон здесь, в развалинах коммерческого квартала в миле от моста, был вполне приемлемым.

Расположились они в одном из офисов на двенадцатом, что ли, этаже. Лифт в здании, ясное дело, не работал, так что подниматься пришлось пешком, по выкрошившимся лестничным пролётам и останкам перекрытий. Хотя позиция и впрямь того стоила. И мост, и набережная отсюда были как на ладони.

Сбросив с плеч ненавистный рюкзак, Эмили растянулась прямо на пыльном паркете, переводя дух: лестницы никогда не были её любовью.

— Расстели спальник, — проворчал Харон, склонившись над футляром с винтовкой. — Пол холодный, а мы здесь надолго.

— Насколько надолго?

— Невтерпёж? — усмехнулся он. — Вряд ли они до полудня управятся с протектроном. Да и дотащить его до Грейдича тоже процесс небыстрый.

— А что делать? — спросила она.

— Ждать, — Харон пожал плечами. — Иногда это не худшее из занятий. И вообще ты могла бы остаться на авианосце. Я бы всё сделал сам и к вечеру вернулся.

— А у меня бы остался ничем не омрачённый весенний день, да?

Он не ответил.

Они вообще остаются, такие дни? — подумала Эмили. Или все воспоминания, даже самые светлые и счастливые, рано или поздно подёргиваются патиной послезнания и запоздалых прозрений?

Перекатившись на живот, она потянулась к рюкзаку и достала бинокль. Харон помотал головой:

— Не надо лишний раз себя обнаруживать. И так не лучшая позиция.

— А как смотреть-то? — грустно спросила Эмили.

— Глазами. И вообще, что ты там хочешь увидеть?

Она подползла к оконному проёму. Осторожно, прижимаясь к рассохшейся раме, выглянула наружу. От высоты закружилась голова, но страшно не было.

Мост рейдеры обустроили на славу. На террасе, расположившейся между арками, нашлось место и для двухъярусных кроватей, и для мастерской, и для кухни — весёлый белый дымок выползал из тёмных стрельчатых проёмов, струясь по опорам моста. Двое рейдеров-часовых сидели наверху, на самом краю — он курил, а она дремала, положив голову ему на колени.

— Не смотри на них, — повторил Харон. — Ни к чему это. Нам их ещё убивать.

— Я и не против, — заявила она. — Не впервой.

— Это ведь будет не так, как ты привыкла, — тихо сказал он. — Не сложнее, нет. Просто иначе.

Эмили пожала плечами.

— На самом деле против такой оравы снайперская винтовка бесполезна, — Харон сел рядом с ней. — Смотри сама. Гранаты использовать нельзя, чтобы не повредить несущие конструкции. В ближний бой я тебя не потащу, пока перевес не на нашей стороне, да и сам не полезу. А снайперка хороша, да — до первого выстрела. Предположим, нам повезёт, и мы успеем снять часового. Остальные, полагаю, не будут смиренно ожидать своей участи и спрячутся под землю, в коллекторы. Ждать, пока они выползут обратно и отстреливать их по одному…

— Неэффективно?

— Не то слово. Так что их сначала надо выманить. И в этом нам поможет протектрон.

— То есть ты хочешь использовать его как троянского коня, начинённого контейнерами с газом? — Эмили нахмурилась. — Но они же просто расстреляют его ещё на подступах.

— Они не станут. Неагрессивного робота в хорошем состоянии можно задорого продать.

— Значит, мы ждём, когда протектрон оказывается внутри, стреляем по корпусу — и этот газ выкуривает рейдеров на открытое пространство? А что за газ?

— Лакриматор, — Харон поморщился. — Старый добрый CS. Мы им ещё до войны пользовались. Разгоняли демонстрации протеста. И гражданских, которые ломились в центры снабжения, — добавил он неохотно.

— А зачем они туда лезли?

— Жрать хотели, — угрюмо ответил Харон. — Уже летом семьдесят седьмого хлеб выдавали по талонам. А когда человек, который толком не ел неделю, видит стеллаж, забитый продовольствием… Многие не выдерживали. Но знаешь, просто открыть склады и смотреть, как побеждает сильнейший, — тоже не выход.

— Ты служил в армии? — Эмили затаила дыхание.

— Тебе так уж хочется узнать, как всё было? — он вздохнул. — Служил, да. В Анкоридже, потом — во внутренних войсках. Когда всё полетело к чёрту, это была единственная работа, которая позволяла хоть как-то обеспечить семью. Хотя, помнится, один раз правительство Америки расплатилось со мной сахарными бомбами. Кому-то из наших в тот день повезло урвать спагетти, кому-то — тушёнку, ну, а мне вынесли три ящика чёртовых сахарных бомб. Сказали — забирай, что дают, или проваливай.

— И ты их забрал?

— И я их забрал. Пришёл домой и битый час сидел у подъезда — всё не мог набраться храбрости, чтобы подняться четырьмя этажами выше и сказать жене, что денег на этот раз не будет, вообще ничего не будет, кроме десяти фунтов сухих завтраков. Да, — он тяжело усмехнулся. — А потом Кира выглянула в окно, увидела эти коробки — и как закричит на всю улицу: «Папочка, ты лучший!»… После чего у меня, конечно же, не осталось ни малейшей возможности обменять эти злосчастные бомбы на что-то приемлемое.