Зов пустоты (СИ) - "Lone Molerat". Страница 58

— Пользуюсь случаем, — она отшвырнула в сторону трусы. — Присоединяйся.

— Ага. И весь Неверленд сбежится полюбоваться на это зрелище.

— Ужас-то какой.

Эмили медленно вошла в воду, чувствуя на себе взгляд Харона — тот особый взгляд, который обычно предварял весьма приятные события. Но сегодня, видимо, не стоило на это рассчитывать.

Набрав в лёгкие побольше воздуха, она погрузилась под воду. Все порезы и царапины разом напомнили о себе мерзкой саднящей болью. Но какое же это было наслаждение — смыть с себя грязь прошедших дней, а вместе с ней — воспоминания и предчувствия…

Эмили выпрямилась, отвела от лица спутанные мокрые волосы — и в эту секунду мускулистые руки обхватили её за талию, а прямо над ухом раздался голос Харона, настолько невозмутимый, что это было чёрт знает как горячо:

— Ну вот я здесь. Дальше что?

— Да ладно, — недоверчиво произнесла она, спиной ощущая жар его кожи. — Я смотрю, сегодня великий день?

Он ведь никогда не раздевался при ней больше, чем необходимо. И купаться предпочитал в одиночестве, так что — да, Эмили ещё ни разу не видела его полностью голым.

— Это не ответ, — проговорил он, прижимая её к себе. Его руки скользнули по телу Эмили — одна ладонь начала неторопливо ласкать её грудь, другая устремилась ниже, к бёдрам.

С губ Эмили сорвался тихий стон. Она прикрыла глаза — но всё равно видела, как в свете фонаря клубится пар над водой. Этот свет всё портил. Он напоминал о любопытных детях, которые действительно могли заявиться сюда в любой момент.

Затуманенный взгляд Эмили остановился на нижнем крае фанерного щита, который обрывался в нескольких дюймах над поверхностью воды.

— Там что-то есть, — прошептала она. — По ту сторону.

— Символично, — усмехнулся Харон. — Значит, ты отправляешь меня на разведку?

Эмили протестующе вскрикнула — но он уже разжал руки и скрылся под водой.

— Тут неплохо, — раздался его голос с той стороны перегородки через несколько томительных мгновений. — Иди сюда. Если не боишься.

Она уже ничего не боялась. Не медля ни секунды, она с головой опустилась под воду и, отталкиваясь от скользких камней, двинулась на тёмную сторону. Символично, да. Ещё как символично.

В висках от нехватки кислорода уже начала тревожно пульсировать кровь, а пальцы левой ноги вместо очередного булыжника нащупали лишь прохладную пустоту. Но Эмили даже испугаться толком не успела: крепкие руки подхватили её и вытащили на поверхность.

Здесь почти не было света — лишь мягкая бархатная темнота да тускло мерцающая отражённым светом полоса под рекламным щитом. Ещё одна перейдённая черта. И вода тут была холодней — но, может, Эмили просто показалось.

Каменное дно, до которого она еле доставала большими пальцами ног, казалось таким далёким и ненадёжным. Она крепче прижалась к Харону, обхватила его бёдрами — и замерла, вслушиваясь в частое биение его сердца.

— Мы оба знаем, что сейчас будет, так? — прошептала она.

— Конечно, знаем. Мы попрощаемся, — он отстранился — несильно, но у Эмили пробежал мороз по коже.

— Нет, Харон, — её глаза наполнились слезами. — Не надо.

— Маленькая, шансов нет, — сказал он ласково. — Мне бы хотелось, чтобы всё это длилось ещё немного дольше. Но я благодарен и за то, что было.

— И почему ты не можешь не быть таким убийственно честным? — улыбнулась Эмили сквозь слёзы.

Вместо ответа Харон поцеловал её — слишком бережно. Куда бережнее, чем ей бы хотелось. Она в ответ укусила его за губу — не до крови, но чувствительно.

— Значит, так? — прошептал он. Эмили кивнула — и запоздало сообразила, что в кромешной темноте он не может этого видеть. Но, похоже, молчание тоже сработало как знак согласия.

Сильные руки обхватили её за талию и усадили на край бассейна.

— Эй! — возмутилась она. — Холодно!

— Лежи и не ёрзай, — приказал Харон. Эмили откинулась на сточенные водой округлые камни. «Жёстко», — подумала она и улыбнулась: то, что надо. Покорно прикрыла глаза — и ахнула, ощутив его горячее дыхание на своих бёдрах. Что-то новенькое.

Эмили беззвучно вскрикнула, когда он жадно приник губами к самому чувствительному местечку её тела. «Как святое причастие», — промелькнула у неё непристойная, кощунственная мысль. А потом все мысли исчезли. Каждое движение его языка срывало с губ Эмили хриплые стоны, подводило её всё ближе к знакомой грани — той, за которой пляска цветных огней под закрытыми веками и вспышка острого, почти непереносимого удовольствия.

— Ты предпочитаешь… поплавать ещё немножко? — прохрипела она, когда к ней вернулся голос. — Или присоединишься ко мне?

— Второе, — коротко ответил он. Рывком перевернул её — Эмили коротко вскрикнула, ударившись локтем об острый край булыжника.

Он вошёл — одним резким движением, без предупреждения. Пальцы сомкнулись на её бёдрах — останутся синяки, подумала она, и эта мысль — ну, и всё остальное, — заставила её застонать от удовольствия. У темноты были свои преимущества.

— Сильнее, — попросила она.

— Сильнее? — прорычал Харон. — Будет тебе сильнее.

Это было почти больно. Да что там, без «почти». Но в этой темноте всё так перепуталось — Эмили уже не различала, где боль, а где удовольствие, где она, а где он. Он брал её, брал то, что ему принадлежало — грубо, почти безжалостно. И бог ты мой, до чего же это было хорошо.

С глухим стоном он кончил.

— Живая? — усмехнулся он.

— Как никогда, — выдохнула Эмили — и поняла, что сказала правду. Это была её жизнь, та, которую она выбрала и заслужила. Лучшая из всех возможных.

*

Они брели обратно в Сувенирную лавку. Вдвоём, в темноте, то и дело останавливаясь, чтобы поцеловаться — ни дать ни взять подростки, возвращающиеся с ночного киносеанса, сказал Харон, и Эмили рассмеялась — она любила смеяться вместе с ним, и любила его самого, о господи, как же любила… И сейчас она не чувствовала страха, лишь горькое сожаление о том, что эти минуты, украденные у смерти, заканчиваются так быстро.

Страх вернулся позже, вместе с рассветом.

*

— Значит, так, дылды, — МакКриди, спросонья похожий на растрёпанного воробья, подавил зевок. — Вы заходите — и мы закрываем дверь. На тот маловероятный, блин, случай, если кто-то из вас вернётся, мы посадим здесь дежурных. Кого-нибудь из этих балбесов.

Эмили скользнула взглядом по стайке притихших ребятишек — и огорчилась, не увидев среди них свою вчерашнюю знакомую. А впрочем — что бы она могла ей сказать? Поблагодарить за действительно хорошую идею?

— И не вздумайте приволочь с собой чудищ, ясно? — грозно спросил МакКриди. — Особенно этих, шестилапых.

Кентавры. Эмили зажмурилась. Это было всё равно что вытащить несчастливый билет на экзамене.

— Их много? — спросила она. Наверное, её голос прозвучал жалобнее, чем следовало.

— Сама-то как думаешь, дылда? — презрительно фыркнул мальчишка. — До хрена и больше!

— Неважно, — бросил Квинлан. За ночь скриптор успел прибарахлиться — торба, которая висела у него за плечами, была поистине внушительных габаритов. — Сколько бы их ни было, все наши. Джозеф, открывай.

*

… В Сто Первом Эмили какое-то время пыталась посещать танцевальный кружок — в тайной надежде впечатлить Джонаса на пятничной вечеринке. Ничего-то из этой затеи не вышло: даже папа, побывав на одной из репетиций, осторожно предложил Эмили попробовать силы в чём-то более подходящем.

Занятия вела сухонькая старая дева, мисс Эмбер. «Ритм, — мечтательно приговаривала она, прикрыв глаза и постукивая по линолеуму ногой в войлочной туфельке. — Самое главное, ребятки мои, поймать ритм. Тогда вы просто не сможете ни ошибиться, ни устать».

И кто бы мог подумать, что долговязая неуклюжая Милли Данфорд всё-таки поймает этот чёртов ритм парой лет спустя: здесь, в Восемьдесят Седьмом, где танцмейстером выступала сама смерть. Подкрасться — притаиться — прицелиться — нажать на спуск. Шесть выстрелов — перезарядка — шесть выстрелов. Не думать, не оценивать шансы, не бояться; просто идти сквозь эту проклятую фабрику кошмаров, не позволяя себе даже осмыслить увиденное — потом, всё потом. Поворот — коридор — лестничный марш — коридор — поворот. Найти ГЭКК — забрать ГЭКК — вернуться домой.