Отпустить и расслабиться: Как не давать гневу, страху и другим негативным чувствам выбивать вас из к - Гюнеш Адем. Страница 18

Я положил руку на область слева от сердца и стал прислушиваться к своим ощущениям.

Внутри все было спокойно, как в обычной повседневной жизни.

Я очень этому обрадовался.

Когда подошло время, я зарегистрировался на обратный рейс.

Я разглядывал своих попутчиков и одновременно наблюдал за тем, что происходит с моим сердцем.

Я не испытывал таких мощных и изматывающих эмоций, как во время полета сюда.

Возможно, уровень тревоги был высоким, но безысходности и страха я не ощущал.

Войдя в самолет, я услышал звук системы вентиляции, который не замечал на прошлом рейсе.

Я мог видеть пассажиров, и это очень важно было для меня.

Мои чувства позволили мне контактировать с окружающим миром.

Значит, я не был полностью сфокусирован на себе.

Я занял свое место.

Сидя с открытыми глазами, я прислушивался к своим ощущениям и одновременно наблюдал за пассажирами.

Все занимались своими делами.

Когда самолет начал двигаться к взлетной полосе, я услышал внутренний голос: «Оставь уже эти глупости» [51].

Я положил руку на сердце, закрыл глаза и стал разговаривать со своим подсознанием.

– Это не глупости, – возразил я.

– Зачем тебе это?

– Этот страх мешает мне жить.

– Ты можешь ездить по земле.

– Но это очень утомительно.

– Что ты предпочитаешь: спокойствие или риск смерти?

– Каждый день в воздухе летают сотни самолетов. В этом нет большого риска.

– Однако каждый год ты слышишь сообщения об одной или нескольких авиакатастрофах.

– Это не тот случай.

– А если все-таки тот?

– Вероятность минимальна.

– Но она есть…

Я не ответил.

Мой внутренний голос пытался убедить меня. Я знал: если я перестану сопротивляться, эмоции, как яд, проникнут в мою кровь. И хотя подсознанию в какой-то степени все же удавалось достичь своей цели, в конце концов я ответил так:

– Зря стараешься, я не сдамся.

Эта решимость сломила сопротивление подсознания. Я почувствовал небольшое облегчение.

Закрыл глаза и положил руку на область слева от сердца.

Чтобы отслеживать свои ощущения, я сфокусировался на сердце.

Я словно собственными глазами видел, что происходит в моем сердце.

Оно было в растерянности.

Казалось, в него снова вонзается игла, причиняя ему боль.

Потом словно кто-то сжал мое сердце так, что я не мог глубоко вдохнуть.

Внутри меня происходили странные вещи, но я лишь наблюдал за ними, мысленно повторяя: «Боже, это еще что такое?»

Как будто я впервые с этим столкнулся.

Мое подсознание, поскольку у него никак не получалось завладеть моим телом, извивалось, будто змея, и сжимало мне внутренности. А когда переставало сжимать, начинало жалить как скорпион, заставляя мое сердце корчиться от боли. Я физически ощущал жжение в мышцах в области сердца, но не позволял этому ощущению распространиться по всему телу. Я наблюдал.

Шли минуты, но атаки не прекращались. На какое-то время вроде бы отпускало, но потом все начиналось снова. Я хорошо изучил работу подсознания и с удивлением наблюдал за этими атаками.

Наконец пилот объявил, что скоро мы начнем снижаться, и я почувствовал огромное облегчение. Словно все эмоции, которые только что сжимали и заставляли корчиться мое сердце, исчезли. Мне стало легче. Во время утреннего полета объявления о посадке было недостаточно, чтобы полностью успокоиться. Теперь, по мере снижения самолета, я все больше расслаблялся. Кажется, на обратном пути мне удалось добиться небольшого прогресса.

Когда внутреннее напряжение ослабло, я открыл глаза и стал разглядывать пассажиров.

Кто-то возвращался из туалета, кто-то пристегивал ремень безопасности ребенку, кто-то безмятежно спал. Я снова услышал звук вентиляционной системы. Словно вернувшись в мир, я сказал себе «Привет» и улыбнулся.

Когда самолет приземлился, я чувствовал себя усталым и разбитым, словно покинул поля боя.

Хотя частично мое состояние объяснялось физической усталостью, борьба с собственными чувствами утомила меня намного больше.

На следующей неделе мне предстояло совершить еще два полета (туда и обратно).

Эта перспектива уже не вызывала такого беспокойства, как раньше, когда при одной мысли о самолете у меня сжималось сердце. Сейчас я думал только о трудностях нового путешествия и об усталости.

Через неделю я снова отправился в аэропорт.

По дороге я не чувствовал внутреннего напряжения. Радио было включено, и я мог слушать новости. После новостей началась музыкальная программа, и я был способен подпевать. Раньше, как только я отправлялся в путь, всякие связи с внешним миром прекращались, и я буквально физически ощущал, как текут минуты, словно приближая меня к смертному часу.

Когда я прибыл в аэропорт и прошел в зал ожидания, я снова услышал внутренний голос:

«Ты занимаешься какой-то ерундой. Ты напрасно тратишь свои деньги и время».

На этот раз я не отвечал внутреннему голосу. Стараясь не поддаваться его влиянию, я только наблюдал.

Наблюдал так, как умудренный опытом человек наблюдает за лжецом.

Наблюдал, как изворачивается мое подсознание, стараясь отговорить меня от полета.

Наблюдал с удивлением, зная, что чувства обладают способностью управлять сознанием.

Когда я сел в самолет, то не ощущал сильной тревоги.

Пытаясь доказать себе, что все в порядке, я даже поздоровался со своим соседом. (Полагаю, он никак не отреагировал, поскольку не понял, зачем я поздоровался, но мне было приятно сознавать, что мои чувства наконец оставили меня в покое и позволили контактировать с окружающим миром.)

Я открыл книгу, которая была у меня с собой, и начал читать, но не мог сосредоточиться.

Мои чувства все еще давали о себе знать.

Я закрыл глаза и положил руку на область слева от сердца.

Принялся наблюдать за происходящим внутри меня.

Мое сердце билось все сильнее. Ему было не по себе, словно вот-вот случится что-то ужасное.

Я полностью отключился от внешнего мира и сконцентрировался на ощущениях в своем сердце.

Оно не сжималось, как раньше, но страх все еще оставался в нем.

Я не ощущал ни жжения, ни укола иглы, но оно явно нервничало.

Мое подсознание, которое управляло мной годами, как будто впервые было готово мне подчиниться. Оно колебалось: сдаваться или нет. Подсознание еще не доверяло мне полностью. Я обратился к нему:

– Ну, давай же, доверься мне.

– Не могу.

– Почему?

– Это ново для меня, и я боюсь.

Я не мог полностью отпустить свои чувства, и это огорчало меня.

Неумение отпускать себя и свои чувства – результат того, что в детстве между матерью и ребенком не была сформирована достаточно надежная привязанность. Но я всегда думал, что у нас с матерью надежная привязанность.

Это открытие так расстроило меня, что на глаза навернулись слезы.

Внезапно мной овладела печаль, которую я не мог объяснить.

Из-за этой печали я стал терять контроль над чувствами.

Я начал ощущать беспокойство.

Мне захотелось встать с места.

Я встал, но не успокоился.

Когда мне в голову вдруг пришла мысль «А не выйти ли мне из самолета?», сознание прояснилось.

Это была игра подсознания.

На этот раз чувства, чтобы овладеть телом, действовали не через давление и боль, а через печаль.

Эта печаль была такой пронзительной и реальной и настолько поглотила меня, что я забыл о намерении восстановить свои чувства.

И по мере усиления печали я терял контроль над эмоциями.

Я забыл, что изо всех сил стараюсь избавиться от аэрофобии и именно с этой целью сел в самолет. Сам того не замечая, я позволил печали распространиться по всему телу.