Любовники (ЛП) - Коул Фиона. Страница 56

Прошёл всего один день с тех пор, как я видел Джейка. Не прошло и двадцати четырёх часов. Каким-то образом мне удалось отправить ему только одно сообщение, в котором я спрашивал, всё ли с ним в порядке. Чего я действительно хотел, так это посылать ему вопрос за вопросом, требуя, чтобы он ответил на них все.

Друзья ли мы? Есть ли у нас что-то большее? Знает ли Карина? Ты выбрал её? Смогу ли я всё ещё быть с тобой, если ты выберешь её? Когда я смогу снова увидеть тебя? Могу я поцеловать тебя? Прикоснуться к тебе?

Но я сдержался, отправив всего лишь одно простое сообщение. Я сказал, что буду его другом, если это всё, чего он от меня хочет. Итак, я вёл себя как друг. Джейк ответил, что с ним всё хорошо, но ему нужно немного времени. Я смотрел на сообщение целых десять минут, пытаясь расшифровать его без каких-либо интонационных изменений. Сколько это «немного времени»? Неделя, месяц, год? Или двадцать четыре часа? Меньше? Я отчаянно хотел, чтобы было меньше. Мой разум успокаивался, когда я был с ним.

Однако, с тех пор как я проснулся этим утром, мои мысли были какими угодно, только не спокойными. Они прокрутили все сценарии: от того, что Джейк больше никогда не заговорит со мной, до того, что он придёт ко мне и будет умолять быть с ним, до того, что он появится с Кариной под руку и спросит, когда мы снова будем трахаться. Неизвестность разъедала меня изнутри.

Затем мои мысли переключались на Карину, и мне захотелось избить себя до полусмерти. Я скучал по ней. Я скучал по нашей динамичной жизни и совместному времяпрепровождению. Какое-то время мне казалось, что я принадлежу этому миру. Прошло так много времени с тех пор, как я испытывал это приятное чувство, что я уже привык к его отсутствию. То, что его не было, никогда не имело значения. Пока оно не появилось, и теперь преследовало меня, как призрачная конечность.

— Чёрт, — пробормотал я, закрывая лицо руками.

Я не имел права требовать такого принятия. Я разрушил это. Разрушил свою связь с Кариной. И из-за этого я должен гнить изнутри, и я гнил. Но и нет. Потому что внутри у меня также порхали бабочки, когда я думал о том, что буду с Джейком, вспоминая, как он обнимал и трахал меня прошлой ночью. Только мы вдвоём. Никаких опасений, никакого бегства, только мы и наша отчаянная потребность друг в друге.

Я был в полном беспорядке. Всё было в полном беспорядке, и я мог только догадываться, что это мелочь по сравнению с тем смятением, которое испытывал Джейк. Я вспомнил, как впервые понял, что меня привлекают мужчины. Я бежал от этого и списывал всё на подростковые гормоны и возбуждение от простого воздуха. Мне потребовались годы, чтобы смириться с этим, и у меня была любящая семья, которая поддерживала меня. А у Джейка было поле с неизвестными минами.

Я проверял ящики для инвентаря, когда раздался звонок двери.

— Мы ещё час закрыты, — крикнул я.

Вместо того, чтобы снова услышать звон колокольчика, означающий, что они ушли, послышались сердитые шаги. Я резко обернулся, готовый вышвырнуть их вон, когда встретился взглядом с парой горящих голубых глаз, сердито смотревших на меня. Я незаметно прикрыл руками свои причиндалы, потому что Карина не выглядела так, будто собиралась целоваться или мириться.

Она продолжала приближаться, пока не оказалась прямо передо мной, затем отдёрнула руку и ударила меня в грудь своим маленьким кулачком. Она ударила меня так сильно, что я застонал и отступил на несколько шагов.

— Это за то, что ты мне понравился.

Ещё один удар, от которого мне захотелось поднять руки, чтобы заблокировать её, но я всё ещё слишком беспокоился о своих яйцах.

— Это тебе за то, что ты заигрывал с моим женихом за моей спиной.

Ещё один удар.

— Это тебе за то, что притворялся моим другом.

Я закрыл глаза от боли, причиняемой скорее её словами, чем ударами. Я и не заметил, как она ударила меня по лицу, но моя шея дёрнулась в сторону, и раздался громкий звук пощёчины, как раз перед тем, как я почувствовал жгучую боль. Я пошевелил челюстью и повернулся к Карине лицом, даже не защищаясь, потому что знал, что заслужил это.

А видеть слёзы, наполняющие её глаза, и видеть, как дрожит её рука, когда она указывала на меня, было больнее, чем любой физический ущерб, который она могла мне причинить.

— А это… — её голос дрогнул. — Это за то, что разбил мне сердце. Я доверяла тебе. Мы были друзьями.

Я ещё немного постоял, убеждаясь, что я лёгкая мишень, если ей это нужно. Но когда по её щекам скатилась первая слезинка, я больше не мог сдерживаться.

— Мне так жаль. Блядь, — прорычал я. — Я заслуживаю всех твоих слов, твоей ярости, твоей боли. Я заслужил всё это. Потому что ты мне нравишься. У меня не так много друзей, и мы поладили, а я… я всё испортил, и мне жаль.

— Ты придурок, — процедила она сквозь стиснутые зубы.

— Знаю.

— И я ненавижу тебя.

Я вздрогнул, как будто она снова дала мне пощечину.

— Знаю. И я хочу сказать, что я бы вернулся к самому началу и никогда не соглашался на эту игру в «правду или действие», но не могу. Я наслаждался каждой секундой, проведённой с вами. С вами обоими. И я всё испортил.

Карина впилась в меня взглядом, мышцы её челюсти подёргивались, когда она изо всех сил старалась воспламенить меня одним лишь взглядом. И, возможно, это было эгоистично с моей стороны, но я должен был дать ей понять, что это не просто развлечение. Это не было незначительным.

— Я люблю его, — сказал я ей. На этот раз Карина поморщилась. — Я так долго ставил всех выше себя, но не смог сделать это с ним. Я люблю его, и мне так жаль, что я его люблю.

Она стояла, застыв, как прекрасная сердитая статуя, позволяя тишине окутать нас тяжёлым одеялом, приковывая меня к месту. Я снова закрыл глаза, потому что мне было больно смотреть на неё.

Острая, жгучая боль пронзила мой сосок, и я попыталась отдёрнуться, но крепкий кулак Карины только сильнее сжал его, и ожог распространился по всей моей груди.

— Боже, чёрт. Проклятье. Блядь. — Ругательства полились потоком из моего рта, когда она сильнее сжала мой сосок, прежде чем, наконец, отпустить его.

— Это всего лишь предварительный демонстрация того, что произойдёт, если ты когда-нибудь разобьёшь ему сердце.

У меня брови полезли на лоб.

— Что?

— Он любит тебя, и он мой друг. Прямо сейчас, я ненавижу вас обоих и хочу раздавить ваши тупые члены, но он мой друг, и он любит тебя. — Если бы у меня ещё больше отвисла челюсть, она бы растянулась на полу. — И я отрежу твой драгоценный член и подвешу его на свой камин, как грёбаный чулок, если ты забрал его у меня только для того, чтобы разбить ему сердце.

Моя челюсть открывалась и закрывалась, когда я несколько раз сглотнул, пытаясь найти правильный ответ.

— Как чулок? — прошептал я. Понятия не имею, почему мой разум зацепился именно за это.

Карина подошла ближе и ткнула пальцем мне в грудь.

— Как самый маленький чулок, который когда-либо украшал мой камин рождественским утром, — прошептала она.

Мои руки перестали защищать свои причиндалы, они стали цепляться за них изо всех сил.

Боже, она была прекрасна в своей ярости. Мы надругались над ней, разрушили её доверие, и каким-то образом она всё ещё угрожала мне, если я когда-нибудь причиню боль мужчине, за которого она должна была выйти замуж.

— Я… я даже не знаю, нужен ли я ему.

Карина отступила назад и опустила руки по швам, её плечи поникли, когда желание бороться покинуло её.

— Нужен.

Я рассмеялся и, воспользовавшись моментом, убрал руки от промежности, чтобы провести ими по волосам.

— Почему это ты меня утешаешь? Чёрт, это неправильно.

— Потому что, как бы сильно я тебя сейчас ни ненавидела, ты был и моим другом тоже. Я хочу не обращать на это внимания, но не могу так просто всё забыть. Независимо от того, как сильно я этого хочу.

Она покачала головой и повернулась, чтобы уйти, заканчивая разговор.