Любовники (ЛП) - Коул Фиона. Страница 57

— Карина, мне правда жаль. Ты заслуживаешь гораздо лучшего.

— Мне уже говорили, — сказала она, даже не останавливаясь.

Мне было ненавистно видеть, как за ней закрывается дверь. Ненавистно думать, что, возможно, я вижу её в последний раз. Ненавидел всё в этот момент.

Я стоял и смотрел на дверь ещё некоторое время, пока Кайл не вернулся из кладовки, выведя меня из транса.

— Что-нибудь ещё?

— Э-э-э… — я изо всех сил пытался сосредоточиться на его вопросе. — Просто продолжай с того места, где остановился на инвентаризации. Мне нужно позвонить.

Я бросился в подсобку за телефоном. Двадцати четырёх часов было более чем достаточно. Он мог просить оставить его в покое, но слова Карины гремели у меня в голове.

Он любит тебя.

Открывая дверь кабинета, я скривил губы. Мне не нужно было видеть Джейка, но мне нужно было услышать его голос.

28

Джейк

— Я гей.

Я ещё секунду смотрел на себя в зеркало в ванной, прежде чем повторить попытку, но уже более низким голосом, как будто это могло что-то изменить.

— Я гей.

Если бы кто-нибудь зашёл ко мне в любой момент за последние четыре дня, он, вероятно, попытался бы отправить меня в психиатрическую клинику. Я взял неделю отпуска на работе и выходил из квартиры только по необходимости. Я перестал бриться, и моя коротко подстриженная щетина стала очень походить на основательную бороду. Я не носил ничего, кроме спортивных штанов и футболок, куда бы я ни пошёл. Интересно, что думала Карина, когда мы случайно встречались взглядами в здании. Мы никогда не разговаривали, но она умудрялась натянуто улыбнуться, прежде чем отвести взгляд.

Казалось, она справлялась лучше, чем я. По крайней мере, так казалось. Каждый раз, когда я её видел, она была прекрасна. Я был рад, что она выглядела нормально, даже когда я валился с ног от усталости в своей квартире. Я заслужил это.

— Я гей.

Я сжал губы и покачал головой. Это казалось неправильным. Как будто моя кожа мне не подходит. Каждый раз, когда я произносил это, всё сжималось, словно меня душили. Я хотел, чтобы это было правдой. Я хотел верить в это, потому что тогда у меня был бы ответ. Я ударил кулаками по столу, прежде чем расправить плечи и попробовать снова. Но когда я открыл рот, мне в голову пришла другая мысль, и я попробовал сделать это. Сделав глубокий вдох, я посмотрел на мужчину в зеркале, словно он мог дать мне ответы на все вопросы, которых мне не хватало.

— Я люблю Джексона.

Мой взгляд смягчился, а грудь расслабилась настолько, что я смог сделать глубокий вдох. По коже побежали мурашки от волнения, а губы растянулись в улыбке.

— Я люблю Джексона, — повторил я. — Я люблю Джексона.

Я хотел повторять это снова и снова. Это утверждение обволакивало меня, как идеальная футболка, которую ты хранишь, пока она не развалиться на части. Как будто она всегда была здесь, но ты забыл её за всей остальной одеждой, но, когда надел её, ты снова оказался дома.

Я издал тихий смешок, который перерос в смех во всё горло. Он вырвался из моей груди и взорвался во мне.

— Я люблю Джексона.

Я не знал, был ли я действительно взволнован, сказав это, и чувствовал себя хорошо, или у меня на самом деле произошел психический срыв. Спотыкаясь, я вернулся в свою комнату, сел на кровать и позволил смеху утихнуть.

Проведя рукой по волосам, я задумался о своём следующем шаге. Я подумал о том, чтобы выйти из дома, о том, чтобы прогуляться, держа его за руку. Гордость и страх одолевали меня в равной степени, и я ненавидел то, что страх был сильнее гордости.

Мне придётся рассказать маме, и у меня внутри всё сжалось от разочарования, которое она могла испытать. Посмотрит ли она на меня по-другому? Встанет ли она на сторону Карины? Будет ли она по-прежнему любить меня?

— Чёрт, — пробормотал я.

Прежде чем рассказать маме, я должен был позвонить Джексону. Я с трудом удерживал его на расстоянии всю неделю, и каждый раз, когда я избегал его, я одновременно надеялся и боялся, что он появится у моей двери. Но в последние несколько дней сообщения стали приходить всё реже, и я подумал, не сдался ли он. Что, если я, наконец, обнаружу это после того, как всю неделю разговаривал сам с собой, и выясню, что он слишком отдалился? На самом деле, он вообще не писал мне сегодня, а было уже два часа.

Я схватил свой телефон с тумбочки, чтобы посмотреть его последнее сообщение.

Джексон: Окей.

Он спросил, как у меня дела, а я сказал, что занят, что было ложью, и он ответил, что всё в порядке. Теперь я смотрю на это так, будто за этим словом скрывается целый роман. Почему просто «окей»? Первые несколько дней его сообщения были полны поддержки и заботы.

Просто хочу, чтобы ты знал, что я думаю о тебе. Я всегда рядом с тобой. Надеюсь, у тебя всё хорошо. Я скучаю по общению с тобой.

А я отмахивался от них, слишком напуганный, чтобы продолжать разговор. Что я должен был сказать?

Эй, я тут продолжаю говорить себе, что я гей, и это кажется слишком неправильным. Так что, полагаю, я не гей.

Я плюхнулся обратно на кровать и отшвырнул телефон, прежде чем успел отправить ему какую-нибудь глупость.

Когда раздался стук в дверь, моё сердце бешено заколотилось в груди, словно пыталось вырваться на свободу, чтобы добраться до того, кто стоял по ту сторону, надеясь, что это Джексон. Я вытер вспотевшие ладони о штаны и попытался пальцами привести волосы в порядок. Может, мне переодеться, прежде чем открыть? Ещё один стук, на этот раз более сильный, заставил меня отказаться от этой возможности и поспешить к двери.

Онемевшими руками я открыл дверь с неуверенной улыбкой на губах.

Улыбка сползла с моих губ, и я отступил назад, разочарованный тем, что меня встретила не улыбка Джексона.

— Привет, мам.

— Ну-ну, не радуйся так сильно, — сказала она, проходя мимо меня в квартиру. Она остановилась в прихожей и огляделась. — Боже мой, Джейк. Это называется мусорный бак.

Она поставила сумку на стол и начала убирать.

— Мама, ты не обязана этого делать.

— Конечно, обязана, если хочу, чтобы у меня было место, где можно посидеть и пообедать с тобой.

Я наблюдал, как мама ходит по комнате, и начал помогать ей в уборке. По крайней мере, в столовой.

— Что ты здесь делаешь?

— Разве мама не может принести обед своему сыну? — я удивлённо приподнял бровь. — Я пыталась дозвониться до тебя в офисе, но мне сказали, что тебя не было на работе всю неделю. Тогда я позвонила тебе на мобильный. Никто не ответил. Потом в офис Карины. Потом Карине. Все они без ответа. Наконец, я позвонила Дэвиду, и он сообщил мне, что его дочь взяла отпуск по болезни. — Она приподняла бёдра и поджала губы. — Но, когда я только что увидела, как она бежит по кварталу, она выглядела совсем не больной. Я собиралась принести вам обоим ланч и спросить, что, чёрт возьми, происходит, но, думаю, теперь спрошу только у тебя.

Моё лицо вспыхнуло. Иисус. Моя мама всегда была силой, с которой приходилось считаться, когда она чего-то хотела. Мой отец всегда говорил, что она стала бы отличным следователем, учитывая её интуицию и то, как она оказывала идеальное давление, чтобы заставить вас сдаться. В старших классах мне многое не сходило с рук.

— Мам, — вздохнул я.

— Не надо со мной нянчиться. Ты ужасно выглядишь. Когда ты в последний раз брился?

Я провёл рукой по бороде.

— Тебе не нравится.

— Ты выглядишь как бомж в своей грязной футболке и спортивных штанах. Ты и живёшь как бомж. А теперь перестань меня отвлекать и ответь мне.

Я продолжал смотреть на неё, пытаясь убедить себя, что выиграю. Я никогда не мог победить маму.

— Хорошо. — Я повернулся к ней спиной и сделал глубокий вдох, чтобы сказать правду. Сглотнул примерно четыреста семнадцать раз. Сделал четыре глубоких вдоха.

— Джейк Аарон Веллингтон.

— Помолвка расторгнута! — крикнул я, поворачиваясь к маме и широко раскинув руки. Она поднесла ладонь ко рту, а на глаза навернулись слёзы. Блядь. — Мне жаль, мам. Но… Мы с Кариной не собираемся жениться. Мы, э-э, мы расстались.