Прямо за углом (СИ) - Катлас Эдуард. Страница 24

У небольшого углубления с этой псевдосмолой сделали отвод в сторону маленькой, вручную выбитой ниши. А в нем горел фитиль из плотно скрученных водорослей.

Явно рукотворный.

Горел несильно, но стабильно. Горел давно. Сделано было все так, чтобы эта пещерная лампада могла гореть годами. Фитиль почти не пригорал, но и не гас. Не разгорался сильнее, но и имел постоянную подпитку свежей смолы.

Все эти детали я осознавал позже. Ввалившись в пещеру и осмотревшись в неверном свете огонька, первое что я сделал — это выдернул из котомки свою разорванную, расползающуюся рубаху, обмакнул ее в смоле, кинул в пустующее углубление и поджег. Потом пожертвовал глиняной кружкой, понимая, что отмывать ее придется долго, зачерпнул еще черной жижи и долил в то же углубление.

Придвинулся к этому огню как можно ближе. Это был не костер, но какое-то тепло моя импровизация давала.

И я был укрыт от дождя.

Постепенно мне удалось согреться.

А потом, подстелив под себя запасную одежду, даже уснуть.

Следующим утром я долго пытался понять, кто зажег этот спасительный маяк. Сделано все было аккуратно и на совесть, но непонятно для кого.

Конечно, вероятнее всего это был Отшельник, ставящий знак на местности, возможно, чтобы вернуться сюда позже, или для того, чтобы я не прошел мимо. Тогда это хоть что-то объясняло. Но зачем ему так далеко отклоняться от берега? И как он вообще нашел это место? Огня же тогда в нем не было. Сотни километров голых камней и скал вокруг. Одинокий путник, прямиком выходящий на идеальное укрытие с горючим внутри. Практически нереально.

В этом мире я вообще не слышал про такое вещество. Вдоль берега ходили слухи, что кое-кто умудрялся строить кузницы на лаве вулканов. Но про горючее вещество, сочащееся из земли, слухов не появлялось.

А ведь возможно, тут десятки таких пещер вокруг, — и Отшельнику достаточно было просто пройти здесь, чтобы найти всего одну из них. Но тогда почему их не обнаружили раньше? И это не объясняло, что занесло его так вглубь материка.

Погода наладилась. А вот с едой у меня было совсем плохо. Так что, как ни хотелось мне осмотреться вокруг и остаться здесь на длительную стоянку, нужно было двигаться. Я сделал лишь необходимый минимум.

Затушил свой костер.

Наскреб в испорченную кружку загустевшую жидкость из тех мест, где она подсохла и превратилась в подобие гудрона.

Поправил фитилек путеводного огонька, постаравшись, чтобы он и дальше горел без перебоев.

Наверху скалы, под которой находилась пещера, выложил пирамидку из камней.

Правильные линии этим местам несвойственны, поэтому мое творение бросалось в глаза издалека.

И отправился дальше, долго пережевывая остаток сушеной рыбы, растягивая этот кусочек на максимально возможное время.

Когда я найду выход к воде, я не знал. Съедать последние запасы одним махом не стоило.

В каждом мире есть вещи неважные, ничего не значащие. В этом мире — камни, к примеру. Они везде, и их ценность невелика.

Есть вещи важные, для выживания, для престижа, для успеха.

И есть вещи критичные, не просто важные, а ключевые для жизни в мире.

В мире Холмов критичным, понятно, были сами холмы. Важным, и даже очень, дороги и мосты между холмами-государствами. Разрушив мост, мы разрушили важную вещь. Которую не так просто восстановить, если вообще возможно в пределах поколения.

Иногда мне кажется, что у вселенной есть на меня записная книжка. Конторская книга, в которой она внимательно фиксирует все мои дела. И в дебете, и проступки тоже.

И когда приходит время, выравнивает счет.

Мост был разрушен. Запись по дебету в этом мире скомпенсировала устроенный мной вандализм в мире Холмов, какими бы оправданными не были наши действия.

Вдвойне обидно было потому, что я потратил почти час, чтобы добраться до это точки реки от берега моря. Ниже, ближе устью, перебраться было вообще невозможно. Вполне объяснимо, что мост начали строить здесь. Скалы по берегам реки сближались, между ними оставалось метров десять, всего-то. Были бы в этом мире деревья, достаточно было бы уронить бревно поперек реки — и вот тебе переход.

Но вместо этого мост изготовили из камней. Обтесанных, сделанных со смекалкой, так, чтобы одни цеплялись за другие, и за щели в берегах. Чтобы камни опирались друг на друга. Такой мост требовал хотя бы практического понимания правила золотого сечения, и при этом годов труда, с учетом ограниченности инструментов в этом мире.

Теперь все эти обтесанные камни лежали внизу, в ущелье, создавали новый порог. Река бурлила вокруг них, создавая вслед за обломками моста классическую бочку. В такие водовороты лучше не попадать, — будет мотать то затаскивая вниз, то выбрасывая наверх, раз за разом возвращаясь к порогу.

То ли мастерства каменотесов не хватило, то ли время этого моста пришло. То ли ему помогли, этот вариант был хуже всего. Этот вариант означал, что и дальше ничего хорошего меня не ждет.

Но Отшельник где-то прошел. Хоть я и давно не видел его следов, но не видел и его самого. Скорее всего, он успешно добрался до поселения.

Берега реки от самого моря я уже изучил, вариантов перебраться не было — если только не вплавь по самому морю. Но волны там били океанские, так что этот план отпадал сразу как суицидальный.

Оставалось идти еще выше, искать возможность перебраться. Река неширокая, и есть надежда, что она не везде идет по ущелью.

Поиск брода занял у меня полдня. И еще полдня, чтобы просто вернуться к разрушенному мосту. После того, как я перебрался через реку, я заночевал. Обнаруженным мной бродом пользовались — рядом быстро нашлась стоянка, оборудованная давно и основательно. И водоросли, высушенные для костра, и запас сушеной рыбы. Даже соль и кресало. Кресало на временных стоянках вообще оставляли редко. Либо здесь бывали весьма часто, либо этот берег жил зажиточно.

Обжитое место меня слегка успокоило, здесь бывали, бывали часто, и скорее всего — были и недавно, еда хорошо сохранилась. Возможно, здесь проходил и Отшельник.

После разрушенного моста я боялся находить у себя на пути лишь руины.

Речную рыбу в этом мире уважали не сильно — она была скудна и мелковата, по сравнению с морской, поэтому наличие стоянки у брода объяснить было сложно — тем более что в нашу сторону давно никто не приходил.

Разве что они нашли что-то такое в глубине пустоши, вроде моего «греческого огня», ради чего стоило заходить так глубоко в материк, перебираться через реку и идти в пустошь.

Несмотря на успокоительно дружелюбную стоянку у брода, к океану я подходил с осторожностью. Было далеко за полдень, тепло, безветренно, и я примерно представлял, где будет находиться ближайшее к реке поселение.

Но не зная, что там обнаружится, я держался в тенях. Лучше сначала я увижу людей, раньше, чем они увидят меня.

Призраки во вспышках молний, загадочные лампады в неизведанных пещерах, разрушенный мост. Все это призывало не торопиться и смотреть по сторонам.

Не помогло.

Наверное, это был камень, галька, выпущенная из свитой из водорослей пращи. Я уловил движение лишь в последний момент, скользящую тень, намек на полет.

Дернулся, поворачивая голову.

Возможно, это меня спасло. Удар не разбил мне череп, но почему-то я не почувствовал боли от самого удара. Зато ощутил, что у меня из руки выпал нож. Я перестал ощущать ноги, очень странно — потерять контроль над собственными ногами.

Мое тело свалилось помимо моей воли, каким-то чудом я не ударился о камни головой, второй раз мог меня и добить.

Вокруг потемнело.

Остатки бьющегося за самоконтроль сознания, в этой борьбе выстроили редуты из откровенного бреда. Образы тысяч парусников, кружащихся по спирали вокруг одного единственного острова; разрушенные, заросшие лианами высотки; исполинские черви, прорубающие тоннели в глухих скалах; дремлющая в кровати женщина, чью наготу скрывала лишь тончайшая простыня; щупальца, пылающие, сгорающие в напалмовом аду, уползающие в туман, и этот туман, сквозь который пробиваются сполохи распространяющегося ими пламени.