Сливово-лиловый (ЛП) - Скотт Клер. Страница 72

— О чем вы только что говорили? — спрашивает Фрэнк, снова садясь на стул.

Роберт опускается на свой и обнимает меня, нежно целуя в висок.

— О кольцевом кляпе, — отвечает Сара и кладет руку Фрэнку на щеку, кратко целует его и что-то шепчет ему на ухо.

Фрэнк улыбается и откидывается назад.

— Эй, — говорит Сара, — что это значит? Я что, не получу ответ?

Фрэнк смотрит наигранно нервно в направлении потолка и ничего не говорит. Сара прищуривает глаза, но Фрэнк, на данный момент, спасен, потому что к нашему столу подходит Мелинда, поздравляет меня и садится. Мелинда так же восхищенно любуется кольцом и хвалит Роберта за его прекрасный вкус. Истинное значение, понимание скрытого смысла, с каждой минутой все глубже проникают в мой мозг, в мою душу, и я ощущаю кольцо, как оковы вокруг безымянного пальца. Как невидимую связь, которая теснее приковывает меня к Роберту, которая привязывает меня к нему и дарит мне эту драгоценную свободу быть тем, кто я есть.

Мелинда — ничего не подозревая — как всегда, очень быстро берет инициативу беседы на себя и отвлекает нас от «взрослой» темы. Вечер проходит незаметно, и, когда бар закрывается, меня потряхивает от предвкушения. Я хочу этого и знаю, что Роберт это чувствует.

— Кольцо работает, — говорит он, выезжая с парковки бара.

— Да, — тихо отвечаю я, безмерно счастливая находиться с ним наедине, чтобы иметь возможность закрыть дверь в «зону» позади себя. Еще будучи с Мареком, я заметила, что очень восприимчива к определенным типам манипуляций, но только после того, как сошлась с Робертом, поняла, насколько действительно завожусь от этих чисто психологических штучек — потому что именно в его исполнении они невероятно интенсивно действуют на меня.

— Даже лучше и интенсивнее, чем я надеялся. Ты возбуждена, Аллегра?

— Да.

Улыбка на его лице заставляет бабочек порхать в моем животе.

— Скажи мне, что ты чувствуешь.

— Покалывание, возбуждение, нетерпение. Я… ты знаешь… Я хочу, чтобы ты относился ко мне соответственно, Роберт.

— Скажи мне, что ты есть, чтобы я мог относиться к тебе соответственно.

О Боже. Я глубоко вдыхаю и чувствую, как краснею, потому что меня захлестывает стыд, потому что должна озвучить то, что я есть.

— Я ненасытная, похотливая… подстилка… и…

Мой голос становится тише, и Роберт выключает радио.

— Что-что? — спрашивает он, а я так хорошо знаю, чертовски хорошо, что он понял меня еще с первого раза. Но он хочет, чтобы я сказала это снова.

— Я ненасытная, похотливая подстилка.

— Ты полностью доступна? — спрашивает он, протягивая руку к моей, кратко сжимает ее, прежде чем снова взяться за рычаг переключения передач. Его так сильно заводит, что я до сих пор испытываю стыд, озвучивая для него все то, что иначе никогда не произнесу вслух. А меня заводит то, что я прогибаюсь под его волей, сама формулируя свое унижение.

— Да.

Мой голос тих, он дрожит и надламывается. Я смотрю на свои руки, лежащие на коленях, на кольцо, которое символизирует все это, и многое другое. В моей голове. Камень сияет в свете мелькающих за окном уличных фонарей, сливово-фиолетовый, как отметины, оставленные Робертом на моем теле, которые мы оба так любим.

— Везде?

— Да, везде.

— Знаешь, как кого-то подобного называют?

— Да, я это знаю.

Я понимаю, что начинаю быстрее дышать, что возбуждение увеличивается с каждой секундой. Тяга в паху становится более ощутимой, интенсивной.

— Скажи это, Аллегра.

— Трехдырочная кобыла.

Я почти через силу выдавливаю эти слова, так мне стыдно.

— И ты такая? — спрашивает он и поворачивает на задний двор, где наша парковка.

— Да.

— Тебе есть в чем мне покаяться? — спрашивает он, медленно въезжая на наше место.

— Да, есть.

— Просто чтобы я правильно понимал: ты ненасытная, похотливая кобыла с тремя дырками, которую необходимо срочно повоспитывать?

— Да, Роберт.

— Ты заслуживаешь наказания?

— Да, заслуживаю.

Роберт открывает дверцу машины и через плечо говорит:

— Недостаток этих кольцевых кляпов в том, что ты с трудом сможешь просить о наказании, не так ли?

— Да, — отвечаю я, выхожу, закрываю дверцу и обхожу машину.

— Как удачно, что ты уже попросила об этом, верно? Потому что через десять минут ты уже не сможешь этого сделать. Это было очень дальновидно с твоей стороны, Аллегра.

***

Роберт отдает мне ключи от входной двери и позволяет мне идти перед ним. В доме абсолютная тишина, я ищу на его брелоке нужный ключ и вдруг чувствую руки на заднице. Он расстегивает мои штаны и опускает их.

— Роберт, — задыхаюсь я. Хотя и маловероятно, что кто-нибудь появится в ближайшие десять секунд, и даже если, то что мы услышим его или ее вовремя, но публично, здесь, в подъезде за пределами нашей квартиры! Он очень быстро убирает свою правую руку от моей задницы, а я нахожу правильный ключ и вставляю его в замок. В этот момент я чувствую две вещи одновременно: левую руку Роберта, которой он закрывает мой рот, чтобы заглушить мой крик, и большой палец правой руки, которым он нежно проникает в мою задницу. Средним пальцем левой руки Роберт скользит мне в рот, шепча мне на ухо:

— Определенно, две дырки доступны. Третью я проверю внутри. Или ты хочешь остановиться здесь и сделать это в подъезде, подстилка?

Мне удается открыть дверь, и Роберт толкает меня в квартиру: один палец в моей заднице, один во рту. Я стону, когда дверь за нами закрывается, и Роберт убирает руку с моего лица, вместо этого проталкивая ее между моих ног и проверяя третье отверстие.

— Ты течешь. Жадная и ненасытная. И такая доступная, как и должна быть. Так, как мне это нравится, Аллегра.

Я задыхаюсь, потому что он начинает трахать меня: его большой палец — мою задницу, два пальца левой руки — мою пизду. Он дотрагивается до моего клитора, и этого достаточно: мои пальцы впиваются в комод, который стоит в коридоре, когда меня охватывает оргазм, и я стону совершенно развязно.

— Оставайся на месте. Ты справишься? — тихо спрашивает он на ухо и вытаскивает пальцы из меня.

Я расфокусировано киваю, не в силах ни о чём ясно мыслить, кроме одного: вниз. Я опускаюсь на колени, сажусь на пятки и дышу, прислушиваясь, как Роберт моет руки в ванной. «Тридцатилетие было определенно самым жарким днем рождения в моей жизни», — думаю я.

***

Четверть часа спустя, когда он заталкивает мне в рот кольцевой кляп, проверяет, как тот сидит, и затем расслабленно прислоняется к изголовью кровати, я чувствую себя прекрасно. Он готовит меня к использованию. Растягивает мой сфинктер с помощью плага, вводит в меня яйцо и смотрит на меня с любовью, как я сижу в середине кровати, смиренная, покорная и полностью его.

— Мы сейчас же продолжим, моя красавица, — тихо говорит он и кладет руку мне на ногу. — Я просто жду, когда ты начнешь пускать слюни…

Я стыдливо опускаю взгляд и слышу его улыбку, когда он говорит:

— Тогда ты будешь течь и сверху и снизу, Аллегра.

Я не могу ответить, поэтому молчу, и первая капля вытекает изо рта уже через пару секунд. Это стыдно, унижает и лишает достоинства. С каждой нитью слюны, капающей с моих губ, я чувствую, как между ног появляется больше влаги. Насмешливая улыбка, с которой Роберт смотрит на меня, добивает окончательно.

— Молодчина, — шепчет Роберт, — раком, подстилка, давай, шевелись.

Я с трудом становлюсь на четвереньки, и Роберт с небрежной усмешкой подкладывает под меня полотенце. Чтобы я полностью не запачкала постель. Затем снова удобно ложится и любуется мной. Дрожащей от похоти, пускающей слюни, очень низко павшей.

— Прикоснись к себе. Поиграй со своим клитором. Ты попросишь у меня разрешения, прежде чем кончить.

Я чувствую, как яйцо во мне начинает вибрировать, и скольжу правой рукой себе между ног. Чем больше я возбуждаюсь, чем ближе приближаюсь к оргазму, тем сильнее течет изо рта. Сама ситуация, моя поза, осознание того, что я сейчас делаю — все это делает меня еще возбуждённой.