Эффект разорвавшейся бомбы (ЛП) - Соренсен Карла. Страница 49

Из-за спины выбежал Джек, бросив мяч кому-то из персонала на поле, а затем толкнул меня плечом.

— Мисс Саттон, — сказал он с широкой улыбкой. — Как у вас дела?

Я пожала плечами, чувствуя себя совершенно ошеломленной широким спектром своих эмоций. Как это было возможно — почувствовать так много за такой короткий промежуток времени?

— О, — беззаботно сказала я ему, — просто замечательно.

Мы улыбнулись друг другу, когда кто-то резко свистнул, привлекая наше внимание к другой стороне поля. Улыбка Джека мгновенно погасла, и Дайвон развернул меня так, чтобы я оказалась у него за спиной.а

— У вас есть какие-нибудь вакансии для такого парня, как я? — услышала крик одного из игроков соперника.

Я выглянула из-за плеча Дайвона и увидела, как парень вытягивает свои массивные руки над головой. Он не сводил с меня глаз, и на его лице играла озорная улыбка.

— Почему бы тебе не побеспокоиться о своей собственной чертовой команде, — твердо сказал ему Дейвон.

Кем бы он ни был, номер двадцать два в выцветшем черной футболке, проигнорировал Дейвона и не сводил с меня глаз, скользя ими по моему телу.

— Ты уверена, детка? Ты босс, верно? Мы могли бы хорошо повеселиться.

Рико схватил меня за руку и оттащил от Дейвона как раз в тот момент, когда Джек двинулся вперед.

— Что ты сказал, Маркс?

Он высунул язык.

— Ты прекрасно меня расслышал, новичок. Она тоже.

— Ты хочешь повторить это, придурок? — закричал он, широко раскинув руки. — Давай, подойди ко мне и скажи это еще раз.

Я напряглась и похолодела, пальцы стали липкими и вялыми.

Дейвон обеими руками удерживал Джека, говоря с ним тихо, чтобы я не могла расслышать его из-за шума крови в ушах. Люк подошел, пригвоздив меня одним коротким напряженным взглядом, а потом кивнул Рико.

Затем он встал рядом с Джеком, велев ему успокоиться. Того игрока-придурка оттащили его же товарищи по команде, что, вероятно, было разумно, поскольку половина состава «Волков» направилась к Джеку, который все еще дышал как бык.

У меня защемило сердце. Это был единственный способ, которым я могла это описать. Я чувствовала себя разбитой. Уставшей. Измученной до мозга костей.

Пейдж бросилась ко мне.

— Боже мой, Элли, что сказал этот мудак?

— Ничего, что стоило бы повторять. — Провела по рукам вверх и вниз, внезапно почувствовав холод. — Мы можем просто подняться наверх? Думаю, мне нужна «Кровавая Мэри».

* * *

Люк

Если бы кто-то не заткнул Маркса, кое-кто в конечном итоге истек бы кровью на поле. И это был бы не кто-нибудь из «Волков».

За две минуты до конца игры мы услышали почти все, что вылетало из его гигантского, идиотского, никогда не умолкающего рта, и каким-то чудом каждый член нашей команды держал руки подальше от его горла.

Резвая атмосфера на поле заставляла меня нервничать, я не мог усидеть на месте.

Я кричал громче обычного, слова вырывались изо рта так, словно едва могли удержаться там.

Передо мной Гомес отбивал мяч быстрее и сильнее, прямо в мои ожидающие руки. Мои броски были мгновенными, рассекая воздух так, что у их защитной линии соперников не было ни малейшего шанса коснуться меня. Наша линия защиты блокировала, как будто была сделана из цемента, сквозь нее ничего не проходило.

Игра стала грубее.

Перехваты в воздухе происходили с бешеной точностью.

Если и было хоть что-то хорошее во всей этой болтовне, исходившей от Маркса, не контролируемой его товарищами по команде или тренерами, так это то, что он заставлял нас играть со злой, почти насильственной точностью. Единственное, что удерживало нас от поражения, пятьдесят парней против одного, был тот факт, что мы побеждали. Что мы надирали им задницы.

Но заставило ли это его замолчать?

Ни единого шанса, черт возьми.

— Я хочу сломать этому чуваку руки, — прорычал Джек рядом со мной в толпе. Это произошло сразу после, как он побежал трусцой назад после того, как Джек преодолел десять ярдов первым, и нараспев насмехаясь над ним.

Я, блядь, тоже. Это было то, что мне хотелось сказать. Но сейчас никого не нужно было подстрекать.

— Давай, — рявкнул я. — Первый вниз, второй вниз, первый вниз. Мы не дадим этим засранцам шанса остановить нас на третьем месте, ясно? Мы заткнем ему рот победой.

Парни закивали, сжимая и разжимая кулаки, стукались кулаками, просто чтобы выпустить немного брызжущего огненного тестостерона, от которого нас практически трясло.

И я никогда так сильно не хотел выиграть игру.

Мне потребовалась вся моя умственная и физическая собранность, чтобы не подойти к придурку, не сорвать с него шлем и не выбить им ему зубы, что оказалось сложнее, чем я ожидал. Мои нервы были на пределе, костяшки пальцев побелели.

Всю неделю я отгораживался от шума. В тот момент, когда вышел из конференц-зала, в тот момент, когда увидел решимость Элли сделать всю ситуацию менее значительной, чем было на самом деле, я твердой рукой надел шоры, встретился взглядом со своими товарищами по команде и сказал им, что сейчас самое время доказать, что мы команда. Если бы им было что сказать по этому поводу, они могли бы сделать это сейчас или держать рот на замке.

Меня встретили молчанием.

Каждый день я переживал с целеустремленной интенсивностью, которой не ощущал уже долгое время. Я тренировался каждый день с несгибаемым упрямством, тренируя свои мышцы до тех пор, пока не намокал от пота и не переходил грань изнеможения. Смотрел кино допоздна после того, как укладывал Фейт, что послужило прекрасным отвлечением от того, что произошло, от того, что я чувствовал себя самым большим мудаком на планете.

И теперь этот клоун давил на рану. И если бы он продолжил в том же духе, я бы оторвал ему палец и засунул в глотку.

— О-о-о, я вижу ее там, Пирсон. Ты оставил ее готовой и разогретой для меня? — крикнул Маркс.

Я сжал челюсти и отказался смотреть на него. Хотя в голове представлял, сколькими способами мог бы сломать человеку руку.

— Крикливый сукин сын, — пробормотал Гомес себе под нос, хрустнув костяшками пальцев.

Я ударил его по шлему сбоку.

— Поехали.

Мы выстроились в линию, болельщики хозяев притихли, мои приемники разделились направо и налево, но Маркс не последовал за Джеком, как обычно, при подаче углового. Поверх моей линии защиты, его линии нападения, он извивался взад и вперед, когда я объявлял свою игру, как змея. Они выстраивались в очередь для блица, чтобы броситься прямо на меня со всем, что у них было. Его глаза, голубые и холодные, устремленные на меня, ни разу не моргнули. Ни разу.

Мои пальцы напряглись.

— Полегче, девяносто четыре, — крикнул я, указывая на Маркса, чтобы Райан, мой левый защитник, увидел его и защитил мою слепую сторону. — Полегче, девяносто четыре. Хат!

Щелчок.

Мяч в руке.

Толпа взревела.

Я отбежал на несколько шагов, отвел руку назад и направил ее на двадцать ярдов туда, где мой тайт-энд-Ратлифф должен был проходить свой маршрут.

Краем глаза, когда мяч идеально описал в воздухе тугую спираль, я увидел, как Маркс опустил шлем, развернулся вокруг Райана и запустил в меня. Я попытался отскочить назад, но верхняя часть его шлема ударилась о мою, мгновенно опрокинув меня.

— Черт возьми, да, — прорычал он мне в лицо, брызги слюны попали на мою кожу. Прежде чем встать, он схватил меня за лицевую часть маски и притянул мою голову ближе. Я оттолкнул его, но он держал слишком крепко. — Ей тоже нравится быть сверху, Пирсон? Бьюсь об заклад, так и есть.

Я как раз собирался ударить его по почкам, когда Гомес оттащил его, толкнув Маркса чуть сильнее, чем следовало. Гомес протянул руку, чтобы помочь мне подняться. Точки танцевали передо глазами, пока я изо всех сил пытался сдержать бешеный барабанный бой своего сердца, кричащего мне причинять боль.

— Тебе нравится быть снизу? — он насмехался, не заботясь ни о флаге, только что брошенном на его совершенно незаконный удар, ни о судье, подбежавшем, чтобы успокоить его. — Держу пари, ей тоже понравилось. Я заставлю эту сучку подавиться, когда доберусь до нее.