Третий шанс (СИ) - Рябинина Татьяна. Страница 45

Сказать, что я не вспоминал об Элке, было бы неправдой. Но не скучал точно. И был еще какой-то горький привкус разочарования.

«Я все понимаю и очень тебе сочувствую, но… пойми и ты меня тоже», - сказала она.

Я понимал. Она боялась не огласки, потому что мы открыто появлялись на людях вдвоем, особенно в последний год. Возможно, ее муж даже был в курсе. Испугала Элку именно скандальная огласка. Я ни в чем ее не винил, не держал обиды, но… найди она какие-то другие слова, этой горечи, наверно, не было бы.

Я думал о Юле. Не вспоминал о прошлом… ну… почти не вспоминал. Не строил планов на будущее. Может быть, еще и потому, что вообще не строил никаких планов. Это было бы сейчас слишком опрометчиво. Наверно, в таких ситуациях и понимаешь, как это: жить одним днем. Все личное было поставлено на паузу, и в этой мигающей точке мне хватало одного: Юля просто есть, она не держит на меня зла и желает удачи. И это помогало, день за днем.

Полина продолжила учебу по дистанционке, я работал удаленно. Если погода позволяла, гуляли в саду или в ближайшем парке, куда ездили на машине. Никаких людей, никаких контактов, полная изоляция. Домработница приходила три раза в неделю только в наше отсутствие. Подцепи кто-то из нас сейчас даже не ковид, а обычную простуду, это могло стать катастрофой. По вечерам смотрели фильмы, играли в старую добрую «Монополию» или в карты, разговаривали.

Лариса, к счастью, не объявлялась. Новый телефон Полины она не знала, мне не звонила, о ее состоянии справлялась у матери. Меня это вполне устраивало. Оставалось как-то пережить встречу на апелляционном суде, куда все-таки решил наведаться сам, тем более это совпало с назначенной датой получения швейцарской визы. Были у меня и другие дела, которые рассчитывал втиснуть в эти два дня. И одно из них – очень важное.

Суд мы снова проиграли, но я даже особо и не огорчился. Зато пристал к Олегу с ножом к горлу, чтобы он дал мне Юлин телефон. Тот сначала отнекивался и пытался выкрутиться: ну как же без ее разрешения. Но я дожал. А вот позвонить за всей беготней смог только на следующий день днем. Вообще не представлял, что скажу, но надеялся, что она согласится встретиться.

Длинные гудки, а потом, похоже, сброс.

Ну что ж... Может быть, и к лучшему. Я ведь даже не знал, замужем ли она. А если и нет… что у нас может получиться сейчас, когда я за тридевять земель и сам себе не принадлежу? И с чего вообще взял, будто что-то может получиться – через столько лет и после всего? Лишь потому, что она поинтересовалась результатом дела и пожелала удачи?

Отца я уже видел накануне, перед аэропортом заехал к матери, а в такси вдруг решил позвонить Юле снова.

Только один раз. Если нет – значит, нет.

Но она ответила…

Что будет? Я не знал. И даже, наверно, не хотел знать. Сейчас, между небом и землей, между прошлым и будущем, я просто был счастлив. Быть может, это счастье было глупым, бессмысленным и сиюминутным, но… оно было. Еще несколько часов – и я снова окунусь в свои ежедневные, ежечасные заботы и тревоги. А пока Юлька со мной. Пусть даже одним коротким воспоминанием – не тем давним, а новым, ярким и острым.

На посадке самолет попал в грозу, опускался тяжело и жутко. Хотя страшно было не за себя. Оставить Полину с Ларисой – вот что стало бы самой большой подлостью мироздания. Но оно не подвело, пилоты посадили самолет пусть жестковато, но успешно, под громовые аплодисменты обосравшихся пассажиров.

Пройдя паспортный контроль, я вышел на парковку, сел за руль и включил телефон, который тут же взорвался звонком.

Полина?

Внутри остро ёкнуло.

- Папуль, ты прилетел? Ты был недоступен, бабушке позвонили из клиники. Сердце уже везут. А мы едем. Если ты не успеешь и мы не увидимся, папуля… Я очень-очень тебя люблю. И спасибо тебе за все!

- Я тебя тоже очень люблю, Поленька, - навигатор показал, что дороги свободны. – Где-то через полчаса буду. Держись, мой хороший. Помнишь? Если верить в лучшее, все будет хорошо.

Дождь лил, водители тупили, знаки заставляли сбросить скорость, светофоры организовали против меня заговор. Но я успел обнять Полинку и проводить ее в приемный покой. Теперь оставалось только ждать.

- Ох, ну как же так? – собралась было плакать теть Рита, когда мы сели на диванчик в зале ожидания.

- Прекрати! – приказал я. – Думай о том, что все получится, поняла? И не пиши сейчас Ларисе. Потом. Все потом.

Юля

Санкт-Петербург

Позвонив Глашке и убедившись, что все в порядке, я поехала домой самой длинной дорогой – чтобы проветрить голову.

Не получилось. Потому что голова то ли потерялась в аэропорту, то ли вообще улетела вслед за Димкой. Осталась одна огромная чеширская улыбка без кота, которая, впрочем, как-то умудрялась следить за дорогой.

Что это вообще было? Совсем не так, как в тот день, когда он подхватил меня в баре. Тогда – ничего, кроме злости и желания, от которых темнело в глазах. Сейчас… Нет, желание тоже было, еще какое. А вместе с ним ощущение чего-то нового, чистой страницы, на которой можно написать что угодно, не оглядываясь на предыдущие главы. И даже если эта страница окажется единственной, даже если мы больше никогда не встретимся, все равно моя жизнь уже изменилась.

По правде, мне не хотелось, чтобы эта книга закончилась вот так – открытым финалом. Продолжения я пока представить себе не могла, но все равно…

Дома все оказалось в идеальном порядке. Следы щенячьей жизнедеятельности ликвидированы, накормленный Марк спал, Глашка сидела рядом с блаженной улыбкой и рисовала его в альбоме. Зато потом началось… то самое – триллер «Первая ночь щенка в новом доме».

Я готова была раскошелиться на прижизненный памятник тому, кто на бульдожьем форуме посоветовал устроить щенячье гнездо в детском манеже. Марк голосил, но, по крайней мере, не имел возможности проситься в постель, сидя у этой самой постели. Мы с Аглаей по очереди ходили к нему погладить и поутешать, и только ближе к утру я наконец провалилась в сон, радуясь, что воскресенье и не надо на работу.

А проснулась – как будто подкинуло, хотя за окном еще темнела ночь. Протянула руку к тумбочке, нащупала телефон. Половина восьмого. Димка должен был уже прилететь. Я специально отключила ночной режим, чтобы не пропустить звонок. Решил, что еще слишком рано, не захотел будить? Но и воцап спал сладким сном. Загрузив туда его номер, я выяснила, что заходил он в последний раз еще вчера днем.

К горлу подступила дурнота.

Ну ладно, хватит выдумывать. Может, просто стамбульский рейс задержался.

Однако онлайн-табло Цюриха доложило, что самолет приземлился двадцать минут назад.

Больше я уже не спала. Встала, покормила щенка, похвалила за сделанные на пеленку делишки, приготовила завтрак. Телефон упорно молчал. В девять, не выдержав, написала:

«Дим, все в порядке?»

Серые галочки… серые галочки… серые…

Ну так что? Все-таки открытый финал?

Прекрати! Наверняка что-то случилось.

Снова украли телефон, ехидно квакнуло из темной глубины.

Пре-кра-ти!!!

Я что-то делала, разговаривала с Глашкой, тискала Марка, а сама все прислушивалась, прислушивалась. Когда телефон зазвонил, держала его в руке и аж подпрыгнула, словно дернуло током.

- Юлечка, прости, - голос звучал так, что у меня внутри все замерзло. – Полину забрали на операцию. Только вышел из самолета, она позвонила, что едут в клинику. И я сразу туда дернул, успел ее проводить.

- Господи… - прошептала я. – На пересадку? Димка… держись. Я буду… кулаки держать. Это долго? Напишешь мне, когда что-то станет известно?

- Не знаю. Может, пять часов, может, десять. Как пойдет. Конечно, напишу. Ну все, пока. Целую.

От последнего слова я сладко вздрогнула, но тут же себя одернула: не об этом сейчас! Бедный ребенок! Лишь бы только все обошлось.

После обеда мы вынесли Марка во двор. Ему еще не сделали все прививки, поэтому на землю спускать было нельзя. Глашка держала его под курткой. Мы дважды обошли двор, она о чем-то безостановочно трещала, я кивала и поддакивала.