Третий шанс (СИ) - Рябинина Татьяна. Страница 5

От Кузнечного до Невского я брела нога за ногу минут пятнадцать. Не доходя до перекрестка, свернула в любимый «Du Nord». Несмотря на близость к Московскому вокзалу, в этом кафе обычно было немноголюдно: адские цены гнали приезжих в более демократичный «Щелкунчик» или столовку-копейку с другой стороны площади. Взяла кофе покрепче и эклер со смородиновым кремом, забилась в самый дальний угол.

Как ни пыталась я гнать от себя воспоминания, ничего не получалось. Словно сорвали заплатку, и хлынуло потоком.

июль 2004 года

Следующие две недели я безвылазно просидела дома. Только один раз выбралась в ближайший магазин за продуктами, но большую часть потом пришлось выкинуть. Есть не хотелось. Одежда болталась, как на вешалке. Звонила родителям, докладывала, что у меня все в порядке, нашла подработку, поэтому в ближайшее время не приеду, передавала приветы Тане. Это бодрое вранье отнимало остатки сил. Целыми днями лежала на кровати и смотрела в потолок. Один раз капитально напилась, но легче не стало. Сначала полночи обнимала унитаз, потом умирала от похмелья.

Я впала в какое-то лягушиное оцепенение. Даже трехдневная задержка не слишком добавила отчаяния, потому что было уже все равно. Сгорел сарай – гори и хата. И когда тревога оказалась ложной, радости особой это тоже не принесло. Уже потом, когда способность относительно здраво мыслить включилась обратно, я поняла, что именно так меня размазало.

Димка сказал, что хотел бы остаться со мной, но через месяц, как я потом узнала, действительно женился на Ларисе.

Почему???

Только из чувства долга?

Этого я не могла понять. Хорошо, пусть аборт по тем или иным причинам неприемлем. Но неужели нельзя официально признать отцовство, видеться с ребенком, участвовать в его воспитании? Зачем жениться на женщине, которую не любишь?

Или… я все придумала?

Нет, не может быть. Я вспоминала все, до последней мелочи. Все две недели, которые мы провели вместе. И то, каким он пришел той ночью.

Он не притворялся. Я бы поняла. Я не была для него случайным развлечением.

Тогда что, твою мать?!

В начале августа пришла Вера. Мы познакомились, когда подавали документы в приемную комиссию, попали в одну группу и подружились. Но тогда не хотелось видеть и ее. Она звонила – я врала, что на даче. А вот звонок в дверь и одновременно по телефону застал врасплох.

- Никольская, открывай давай, я знаю, ты дома. Видела тебя на лоджии.

Я открыла, Верка вошла в прихожую и присвистнула, рассмотрев меня.

- Мать, что это с тобой?

Видимо, я дошла до какой-то критической черты, потому что уткнулась в ее пышную грудь, разрыдалась и обо всем рассказала. Прямо там же, в прихожей.

- Морозов? С промышленного? Ой, бля… - простонала она, схватившись за голову. – И как тебя угораздило-то?

- А что? – удивилась я такой реакции.

Верка за руку притащила меня на кухню, усадила за стол.

- Ты хоть жрешь что-нибудь? От тебя половина осталась.

- Не хочу, Вер.

- Давай без глупостей.

Через десять минут передо мной стояла тарелка с омлетом и кружка кофе. Несмотря на солидные габариты, летала она, как фея.

- Вот, ешь. Короче, Юль… Я не знаю, ты на луне живешь, что ли, зубрилка? Он из мажорской тусы самый первый мажор. Папаша его был каким-то комсомольским боссом и под эту марку нахапал в прихватизацию столько, что удивительно, как не лопнул. И девка эта его такая же. Странно, что их родаки за границу не отправили.

Я действительно ничего не знала. Откуда? Дима учился на другом факультете, пересекались мы редко. На всякие вечеринки и тусовки я не ходила. Ну да, одет он был стильно и недешево, ездил на Ауди, и квартира на Большом Сампсониевском у него была своя – сказал, что осталась от какой-то родственницы. Но мне и в голову не могло прийти, что все настолько… серьезно. Я-то умудрилась пролезть на бюджет, а на платном учились довольно упакованные ребята, на фоне которых он ничем не выделялся. И, разумеется, ни о чем таком не упоминал.

- В общем, Юль, - Верка погладила меня по плечу. – Не в обиду, но считай, что ты легко отделалась. Там наверняка все давно было сговорено. Деньги к деньгам. Бизнес – и ничего личного. Хотя я видела разок, как они лизались, довольно бурно.

Меня замутило, и я отодвинула тарелку с недоеденным омлетом.

- Слушай, ты сама-то часом не того? Не залетела?

- Нет.

- Ну и то песня. Я тебе очень сочувствую, но… знаешь, наверно, так лучше. Все эти сказки про Золушек придумывают сами Золушки. Чтобы было о чем помечать перед сном.

Тогда Веркины слова расставили все на свои места, и боль из кинжальной превратилась в тупую, ноющую неотвязно.

Мальчик едва не сорвался с поводка, но ему дали понять, что гулять надо в своем палисаднике. Была ли эта беременность случайной или намеренной, уже не имело никакого значения. Главное – результат. Блудный сын вернулся в лоно семьи и вполне по-порядочному женился на матери своего будущего ребенка. Марш Мендельсона, и все счастливы.

Деньги к деньгам, сказала Верка. Для меня все это было параллельной вселенной. Нет, я, разумеется, знала, что такие браки ради слияния состояний не редкость, но казалось, это происходит с какими-то другими людьми, скроенными совсем по другому лекалу. С кем я никогда не пересекусь вживую, потому что – да, они из другой вселенной.

Оказалось, что нет. Вселенная вполне так одна.

Мои родители относились к тем, о которых говорят: ну что поделаешь, кому-то надо и этим заниматься. Социально значимые профессии вроде учителей и врачей, никогда не относились к высокооплачиваемым. Я помнила девяностые, мама покупала нам с Танькой один йогурт на двоих, а шоколадка считалась праздничным лакомством. Нам еще, можно сказать, повезло, что мама преподавала востребованные под репетиторство английский и французский языки, а папа, учитель истории и обществознания, дослужился до завуча.

Когда-то мама дружила с папиной первой женой. Они все вместе работали в одной школе. Таньке пошел второй год, когда ее мама умерла от рака. Никакой родни у папы в Питере не было, мама помогала, как могла, и в итоге они поженились. Еще через год родилась я. Жили мы скромно, но родителям как-то удалось воспитать нас независтливыми и при этом целеустремленными. Сестра в итоге стала врачом-кардиологом, защитила докторскую и преподавала в Первом меде. Я остановилась на кандидатской, потому что больше устраивала себя в качестве практика. И вот сейчас мне реально светила очень высокая для практика карьерная ступень. Если только я не погублю эту возможность собственными ручками.

Все осложнялось еще и тем, что в частных юрфирмах существовало пришедшее с запада негласное правило «вверх или за дверь». Соревновательность, жесткая конкуренция, личный рост. Если открывалось именное партнерство и на него претендовало более одного человека, те, кому не повезло, обычно уходили, но не в другие фирмы. Открывали собственную компанию или частную практику, шли в корпоративные юристы, в адвокатуру или госструктуры. Разумеется, Сергеич не выставил бы меня под зад коленом, если бы выбрал Славу или Колю, уж больно ценным кадром я была. Но если я откажусь сама, это уже выйдет несколько иной расклад. Нелояльность – очень опасное слово, и он дал это понять предельно ясно.

И вот тут стоило присесть на попу, пригасить эмоции и пораскинуть мозгами.

Расплатившись, я вышла, нырнув обратно в духоту. Обогнула площадь и свернула на Суворовский. Вот теперь можно было брести потихоньку, раскладывая ситуацию по полочкам.

Наилучшим раскладом для меня стало бы, если бы Лариса пошла в другую фирму или вообще к адвокатам. На нет и суда нет, в самом буквальном смысле. Но я понимала, что Сергеич прав. Мы были в топе, а я считалась в своей области одной из лучших. И если мадам Морозова целенаправленно выбрала нас, то вряд ли ее сбила с курса моя нелюбезность. Значит, надо исходить из того, что она вернется. И тогда у Юль Палны будут только два варианта: копать или не копать. И оба эти варианта виделись крайне неприятными.