Пламя страсти - Лей Тамара. Страница 46

В голосе Эммы Джослин уловила нотки душевной боли.

— И Мейнард чувствовал это, — продолжала старая няня, — даже тогда, когда еще был слишком мал, чтобы понять причину. Он жаждал ласки и любви, поэтому стал неразлучен со старшим братом.

— С Лаймом? — удивленно спросила вдова. Ей не верилось, что ее муж мог искать у брата, которого ненавидел всем сердцем, утешения и поддержки.

— Да, когда-то братья любили друг друга. Но затем они выросли, и детская наивность исчезла.

Придвинувшись ближе в камину, Эмма устремила взгляд на весело пляшущие язычки пламени.

— С самого рождения Мейнарда Анна начала настраивать его против Лайма, везде и всюду подчеркивая разницу между законнорожденным и незаконнорожденным ребенком. Она сразу поставила все на свои места, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, кто станет полноправным владельцем Эшлингфорда. Когда же Мейнарду исполнилось два года и он начал тянуться к Лайму, жена Монтгомери старалась изо всех сил, чтобы разлучить братьев. Иногда, застав сына с незаконнорожденным мальчиком, она безжалостно наказывала его, однако это не помогало. Потребность Мейнарда в любви сокрушала любые преграды.

— Но неужели ему не хватало материнской любви? — поинтересовалась Джослин. — А отец Иво? Судя по всему, он тоже любил Мейнарда.

Оторвав взгляд от огня, старая няня посмотрела на молодую женщину, потом снова повернулась к камину.

— Анна не любила сына, — с горькой улыбкой проронила она. — Для нее он был лишь средством, при помощи которого она хотела отобрать Эшлингфорд у Лайма. Что же касается отца Иво… — Эмма задумалась на несколько секунд, — то дядя относился к нему, как к родному сыну, но он, увы, не умел любить. Его, как и Анну, Мейнард в первую очередь интересовал как наследник, а не как ребенок, нуждающийся в любви и заботе.

Джослин подумала, что сейчас она узнала о покойном больше, чем за все предыдущие недели.

— Наверное, он очень страдал. — В глазах Эммы заблестели слезы. Она склонила голову, стараясь скрыть их. — Вы ведь его любили, Эмма, не так ли? — спросила новая хозяйка Эшлингфорда, уже заранее зная ответ.

Джослин поняла, что женщина очень взволнована.

— Да, любила. Я вскормила его своей грудью и научила ходить. Мои дни стали его днями, мои ночи — его. Я ни на минуту не отпускала Мейнарда от себя, разве что иногда позволяла поиграть с Лаймом. Я любила его как сына, — по ее морщинистой щеке, оставляя широкий след, побежала слеза. — Я думала, что моя любовь к бедному мальчику так велика, что способна заменить любовь матери и отца. Я надеялась, что Мейнард не будет страдать из-за недостатка материнской ласки, но, увы, ошиблась.

Тяжело вздохнув, Эмма смахнула слезы с глаз.

— В детстве Мейнард просто обожал Лайма и ходил за ним как тень. Однако чем взрослее он становился, тем чаще слышал о том, что незаконнорожденный отобрал у него что-то и отберет после смерти отца. Все больше времени ваш муж начал проводить в обществе Иво, и к семнадцати годам я уже потеряла его. Прошел еще год, и я стала для Мейнарда лишь старой служанкой, а Лайм превратился в препятствие на пути к баронскому титулу и деньгам. — Няня устало закрыла лицо руками. — Я пыталась, — пробормотала она, глотая слезы, — но не смогла изменить его.

Сердце Джослин сжалось от сострадания. Придвинувшись ближе, она обняла рукой содрогающиеся в беззвучных рыданиях плечи Эммы.

— Не казните себя. Некоторые вещи подвластны только Богу. И если Всевышний позволяет злу существовать, значит, так нужно.

Служанка повернула к новой хозяйке заплаканное лицо.

— Мейнард не зло, моя госпожа. Да, ваш муж действительно совершил много ужасных поступков, когда стал взрослым, но он не зло. Клянусь.

— Я верю вам, — попыталась успокоить ее вдова.

Старая няня прислонилась плечом к плечу молодой женщины.

Тем временем Оливер продолжал сладко спать на руках у матери, не слыша исповеди Эммы.

— Скажите, это правда, что Мейнард обещал баронство Лайму, если тот согласится управлять поместьем? — не удержалась от вопроса Джос-лин, желая еще раз убедиться, что муж и Иво лгали ей.

Служанка вздохнула.

— Да, правда. Он дал клятву не только в моем присутствии, но и в присутствии всех рыцарей Эшлингфорда.

Мать перевела взгляд на спящего мальчика. Как он красив! Круглые розовые щечки, длинные густые ресницы и невинное выражение лица делали его похожим на херувима. Ребенок спокойно спал, даже не подозревая, что благодаря коварству получил то, что по праву должно принадлежать другому. Что скажет ее сын, когда подрастет настолько, чтобы понять все? Будь Оливер в состоянии самостоятельно принимать решения, согласился бы он занять место барона или отказался?

Джослин пристально посмотрела Эмме в глаза.

— В таком случае, Эшлингфордом должен владеть лорд Фок, а не мой сын, — хладнокровно заключила она.

— Да, Эшлингфорд должен был с самого начала перейти к Лайму. Королю Эдуарду не следовало отдавать его Мейнарду.

— Но он отдал.

Няня кивнула головой.

— Да, и совершил ошибку. Большую ошибку, чем вы думаете, леди Джослин.

Однако вдова знала уже достаточно много.

— Мне сказали, что прежде чем попросить брата вернуться в Эшлингфорд, Мейнард довел баронство почти до разорения.

— Да, совершенно верно. Если бы Лайм не вложил в поместье деньги, добытые в турнирах, еще неизвестно, что случилось бы с поместьем сейчас.

— Так он вложил в Эшлингфорд свои деньги? — не веря собственным ушам, воскликнула Джослин.

— Да, а почему бы и нет? Лайм же верил, что в конце концов станет здесь полноправным хозяином.

Значит, деньги, которые Мейнард брал из казны Эшлингфорда, принадлежали не только ему, а он, играя в азартные игры, беспечно пускал их на ветер. Но ведь старший брат мог и не давать барону денег, а иногда, возможно, и не давал. Словно прочитав ее мысли, Эмма добавила:

— Я не солгала вам, госпожа. Я сказала истинную правду. Когда-то Лайм и Мейнард очень любили друг друга. Впоследствии это чувство умерло в душе вашего мужа, но Лайм никогда не переставал думать и заботиться о брате.

Вдова не могла не согласиться со словами старой служанки. Хотя незаконнорожденный всем твердил о неприязни к Мейнарду, в его глазах появлялись боль и горечь, когда он говорил о его смерти.

— Лайм винит себя за то, что мой муж стал таким озлобленным. И винит себя в его смерти.

— Лайм?! — удивленно переспросила Эмма.

— Да, — подтвердила Джослин.

На лице старой няни заиграла легкая улыбка.

— Вы уже разговаривали с ним об этом, да?

Женщина невольно насторожилась, но затем, вспомнив, что перед ней честная добрая Эмма, а не Иво, успокоилась.

— Немного.

Служанка засияла.

— Очень хорошо. Но меня удивляет, что он был откровенен с вами. Лайм не относится к людям, привыкшим делиться своими чувствами с другими. Пожалуй, исключением является гнев, который он редко сдерживает.

Джослин задумалась. Итак, Лайм, вопреки привычкам, раскрыл перед ней душу. Но почему?

— Должно быть, вы ему нравитесь. Но он, разумеется, не признается вам в этом.

«Да, телом лорд Фок действительно неравнодушен ко мне, — подумала Джослин, — но, увы, не сердцем». Но почему же все-таки он решил поделиться с ней своими сокровенными мыслями? Она не могла найти ответ.

— К тому же, ему нравится ваш малыш, — Эмма с нежностью посмотрела на Оливера.

Молодая мать покачала головой.

— Да. Поэтому время от времени я вспоминаю, как сильно поначалу боялась брата мужа. Я ведь думала, что он собирается убить и Оливера, и меня ради того, чтобы заполучить Эшлингфорд.

— О чем, конечно, вас предупреждал Мей-нард, не так ли?

— Совершенно верно, — подтвердила Джослин, тряхнув головой. — И я верила ему.

Теперь пришел черед Эммы поддержать и утешить собеседницу.

— Но самое главное, что вы изменили мнение. Вам нечего и некого бояться здесь, в Эш-лингфорде.

Вдова собралась было согласиться, но внезапно вспомнила человека, которого она с каждым днем опасалась все больше.