Начнем с Высоцкого, или Путешествие в СССР… - Молчанов Андрей Алексеевич. Страница 12

Толпа облеченных карательной властью лиц нестройно посеменила в мою сторону, и лица толпы были искажены не то яростью, не то испугом.

Мои мозги окаменели от страха.

Однако через считанные секунды огонь, пожрав свою легкую пищу, затих, оставив после себя дымящееся почернелое пространство и, слава Всевышнему, не тронув забора — иначе, конечно, мне бы была труба!

Я снова очутился в центре внимания представительной комиссии. Увидев оскаленную пасть комбата, отрапортовал ему:

— Ваше приказание выполнено!

Взоры офицеров уставились на члена своей компании с подозрительным выжиданием его реакции на этакий доклад.

— Я… — прижал комбат руку к груди. — Я ничего такого… Что ты городишь, сволочь?! — обратился он ко мне. — Ты чего на меня вешаешь?! Ты чуть зону не спалил, скотина безрогая!

— Все в порядке… — сказал я, приглашая всех желающих обозреть пепелище и обугленные арматурные шесты. — Дым вот только… А травы уже нет, как и приказывали…

— По-моему, он ненормальный, — озабоченно поделился командир полка с потрясенным комдивом.

— Сержант… вернитесь, пожалуйста, в роту, — отозвался тот, глядя на меня с каким-то испытующим сочувствием.

— Кстати, — продолжил полковой начальник, — эта перестрелка на объекте, думаю, без него не обошлась…

— И водочку, по моим сведениям, в жилую зону он грузовиками возит, — вставил вездесущий «кум».

— Какую еще водку?.. — хмуро пробормотал я.

— Я все знаю! — высокомерно заявил «кум».

Я хотел спросить у него, сколько спутников у планеты Юпитер, но передумал, не желая обострять положение.

— В роту, сержант, в роту… — повторил комдив, как заклинание. — И прошу вас, ни шагу оттуда…

И я побрел в роту.

Встретил меня сидевший на ступеньках возле КП дежурный сержант.

— Начальства понаехало — жуть! — сообщил он мне равнодушно. — Замполиту — капец! Та-аких ему насовали! Царь-Клизьму вставили! Сорокаведерную!

— Из-за Харитонова и грузина?

— А там все, — ответил дежурный, шмыгнув носом. — Эта лажа, потом — побег, когда ты с зэками на канал ездил… Еще трипперная история в довесок…

— Как, узнали?!

— «Кум» заложил… Наверняка. Кстати. Тебя сам генерал спрашивал, зря ты ушел, теперь получишь в рог…

— Неминуемо! — подтвердил я, проходя мимо него в направлении кухни.

Спустя неполный час комиссия прибыла в роту, бразды правления над которой взял на себя комбат, поскольку замполита срочным приказом переводили на хозяйственную должность в заповедную глушь какой-то заболоченной тундры. Лейтенант, по словам командира полка, уподобился американской птице страусу, которая с высоты своего полета не видит генеральной линии в воспитательной и карательной работе.

Политработник, как я понимаю, навредил сам себе, заняв неправильную позицию личной обороны. Свою отстраненность от происшествий он обосновывал тем, что, дескать, поставлен смотреть за порядком, а за беспорядок не отвечает.

Я тоже ожидал подобной участи, томясь у двери канцелярии, где заседало начальство, жаждущее испить моей кровушки.

Наконец поступил приказ войти в канцелярию — помещение, где ярко проявляются достоинства начальства и недостатки подчиненных. Я вошел, и тотчас на меня обрушился смерч сиятельного негодования и град негативных определений моей личности. После увертюры эмоций последовали конкретные вопросы. Я отвечал на них спокойно и просто:

«Заблудшая женщина? Не видел никакой женщины. К тому же вензаболеваниями не страдаю. Перестрелка на «арматурном»? Ничего не ведаю, совместно с караулом не пил, в азартные игры не играл. Налаживал связь. И — наладил».

— А в зону кто водку поставлял?! — свирепея от моих смиренных ответов, вскричал командир полка. — У нас точные данные! Или вы сознавайтесь, или — одно из двух!

— Все — ложь, — сказал я. — Интрига. «Кум» выгораживает себя, пытаясь переложить вину на нас, военных…

— Что у вас за жаргон! — поморщился начальник штаба. — «Кум»…

Однако последним своим ответом я угодил в десятку. К лагерной администрации офицеры внутренних войск относились с пренебрежением, считая ее неким полугражданским формированием, а к тому же поделиться ответственностью за случившееся хотелось и тем, и другим.

— Так, — резюмировал комдив. — То есть, стоит перед нами херувим во плоти. И откуда он сюда такой прилетел-то? Вы чем занимались до армии, сержант, можно полюбопытствовать?

— Спортом, — сказал я.

— Это мы знаем…

— Изувер, — молвил командир полка. — Мне с ним все ясно. В рядовые его! На вышку!

— Выйдите, сержант, — приказал генерал, кашлянув.

Я вышел за дверь, оставшись в коридоре.

Из канцелярии до меня отчетливо доносились дальнейшие дебаты руководства.

— Боюсь, — произнес начальник штаба, — что ему вообще не следовало бы доверять боевое оружие. То, что я сегодня увидел в лазарете… У него определенно есть связь с контингентом…

— Думаю, — задушевно сказал комдив, — с ним надо провести воспитательную работу, серьезно прояснить моральные ценности нашей службы… Кроме того, у нас остро недостает грамотных инструкторов…

— Грамотный! — подал голос комбат. — Один прибор на зоне был, и тот в первый же день сгорел, как только этот черт сюда заявился! Из него такой же инструктор, как из моего члена плотник! Простите, товарищ генерал, за правду… Все заборы посносил, теперь торчат какие-то железки — не пойми чего… Устроил порнографию… Тьфу! Может, его к нам какое-то цэрэу подослало, а? Сюда представителя контрразведки надо, вот что скажу! И пока этот вельзевул в роте, жди, чего хочешь! Он у меня из головы даже покурить не выходит! И лично я с этой чумой тут не собираюсь… Чаша моего терпения с треском лопнула!

— А я полагаю так: пусть едет вместе с замполитом в дальнейшие просторы, — подал голос начальник штаба. — Тот позаботится о его дальнейшем прохождении службы!

И в канцелярии грянул демонический хохот.

Дальнейшие действия комбата отличались какой-то чесоточной поспешностью. Один из прапорщиков-контролеров, выпускник строительного техникума, был с помощью заманчивых посулов и проникновенных увещеваний срочно перевербован в инструкторы, заняв мою должность, а мне поступил приказ ознакомить преемника с планом работ по реконструкции и передать ему все хозяйство.

В тоне приказа сквозило зловещее ликование. Однако если комбат рассчитывал, избавившись от меня, положить тем самым конец какой-то мистической цепи неприятностей, то напрасно: по подписании приказа о моем отстранении от полномочий незамедлительно раздался звонок от начальника караула по охране жилой зоны, и принес звонок ошеломляющее известие о новом побеге.

Один из зэков, воспользовавшись отсутствием препятствий с внешней стороны колонии, снесенных по моему приказу, с бесшабашной простотой и отвагой опрокинул на единственный забор лестницу, в несколько секунд преодолел ее пролеты и сгинул в кустах жасмина, за которыми беспорядочно громоздились плетни и частные огородики. Часовой лишь успел подать неоконченную команду «стой!» и с запозданием пальнуть в воздух.

Полетели по радиосвязи ориентировки спешно выдвинутым засадам на дорогах, дивизионный и полковой командиры не находили себе места, а тут еще масла в огонь подлил «кум», сообщив, что единственная рабочая бригада зэков, посланная на уборку винограда, вернулась вдрызг пьяная, однако степень нетрезвого состояния осужденных значительно меньше, нежели сопровождающего их конвоя.

Меня, как основного подозреваемого в контрабанде горячительных напитков, снова вызвали в канцелярию.

Для начала прошлись по моим реконструкторским инициативам, способствовавшим исчезновению из колонии опасного уголовника, затем последовал незатейливый в своей подоплеке вопрос: посещал ли я «виноградный» объект?

— Там заборов нет, — сказал я. — Лишь веревки натянуты, а по углам часовые.

— Значит, посещали?

— Нет, проезжал мимо. Но откуда алкоголь — знаю.