Мой Террорист (СИ) - "Осенний день". Страница 23

В мои обязанности входит много чего. Например, поиск в интернете необходимой Тору информации. Просмотр подготовленных ему на подпись документов. Не очень понимаю, зачем это нужно, их ведь составляют специалисты. Но мой начальник считает, что «свежий взгляд» способен заметить какой-нибудь ляп, и приводит в пример, как когда-то давно, еще в Советском Союзе, одна секретарша напечатала «водопроводная бомба» вместо «водородная». Опечатка выглядела правдоподобно, не резала глаз, и в результате документ в таком виде дошел до очень высоких инстанций. Вот, мол, я и должен следить, чтобы не произошло что-то подобное. Не представляю, откуда он взял эту историю, думаю, где-нибудь вычитал. Вообще, как я убеждаюсь, он довольно начитан, и в голове у него масса самой разной информации, не имеющей никакого отношения к бизнесу. Вот забавно, почему-то это приятно, я даже вроде как немного им горжусь, хотя, казалось бы, мне-то что.

Помимо этого я зачем-то должен присутствовать на совещаниях, иногда на встречах с деловыми партнерами. Еще одна моя функция – обсуждать с генеральным его проекты. Моя роль в этом «обсуждении» сводится к тому, что я выслушиваю его и иногда подкидываю какие-нибудь незначительные реплики. Тор говорит, что это помогает ему привести мысли в порядок и систематизировать свои идеи. Составляю не очень важные приказы и распоряжения, обычно Гуров в нескольких словах излагает мне суть, а дальше – дело техники. Очень важные он готовит сам.

Вообще, если честно, работать с ним, наблюдать за тем, как он решает возникающие проблемы, строит свои смелые планы – здорово. Хотя нелегко. Он сам выкладывается полностью, и, естественно, загружает по полной программе меня. Мой рабочий день, так же как и мои должностные обязанности, не имеет четких границ, я должен все время быть у Тора под рукой и оставаться на месте до тех пор, пока работает он. Кроме тех случаев, когда он в конце дня отправляется куда-нибудь по делам без меня и не предполагает возвращаться. Тогда он меня отпускает. В остальные дни задерживаться иногда приходится допоздна. В это вечернее время я плюс ко всему еще выполняю обязанности секретаря – что-то напечатать, до кого-то дозвониться. У Аллы, в отличие от меня, рабочий день нормированный.

И, да, я все-таки варю ему кофе. Наверное, если бы я отказался, он действительно не стал бы настаивать. Но у него в конце дня иногда такой утомленный вид. Так что делаю это по собственной инициативе, так же, как сделал бы для любого другого усталого человека. И даже вдруг обнаруживаю в себе желание сделать что-нибудь такое, что мне и в голову не пришло бы делать для кого-то еще. Например, поставив чашку на его стол не выйти тихо из кабинета, а, стоя у него за спиной, коснуться ладонью темных, чуть сильнее, чем надо отросших волос. Один раз я почти это делаю, удерживаюсь в самый последний момент.

Перемена в моем отношении к нему меня пугает и злит. Не хочу ничего такого, не хочу этого участия, этих теплых чувств. Намного привычней и проще его ненавидеть. Пытаюсь с этим бороться: заставляю себя вспоминать все те насмешки и оскорбления, которые мне от него перепали. «Шлюха» и «сучка» - на балконе во время новогодней вечеринки, «пустышка», «сорняк», «простейшее» - на Острове, на крыльце его бунгало. Вспоминаю даже, как чуть не растянулся на полу бара, когда он задел меня плечом. Старательно возрождаю в себе обиду и неприязнь, которые испытывал в эти моменты, но почти не помогает. Потому что с этими воспоминаниями крепко сцеплены совсем другие: сила и надежность его рук, тепло его дыхания на губах, его ладони, мнущие рубашку на моих плечах. Его тяжесть на мне, дразнящее прикосновение к моей спине волос на его груди, колючая щетина, царапающая мою щеку, запах разгоряченной влажной кожи и океана, запах текилы и его возбуждения... Еще навязчивый, приторный запах туалетной воды, который к тому же все время чувствую наяву, черт, ну совсем ему не идет, сказать ему, что ли, об этом. Ему куда больше пойдет запах травы и хвои, запах свежего дерева, благородный запах хорошо выделанной кожи, примерно, как у виски. Тот же запах океана, в конце концов… Но никак не этот сладкий тяжелый парфюм, кто ему только его посоветовал.

Эти воспоминания непрошеными гостями вторгаются в мои мысли, хозяйничают у меня в голове, мешают сосредоточиться на работе. Волнуют, в конце концов. Так же, как волнует осознание того, что в этот поздний час мы с ним одни не только в его кабинете, но и на всем этаже, может быть, даже во всем здании, хотя это вряд ли, в редакциях наверняка кто-то есть. Насколько все-таки спокойней и проще, когда в приемной сидит собранная, профессионально приветливая Алла.

Кстати, как выясняется, Аллочка не такая уж стерва, такое обманчивое впечатление создает ее деловая манера держаться и «секретарская», без эмоций, улыбка. И с Тором у нее - никаких шашней, все строго в рамках производственных отношений, что тоже, понятно, меня радует. Алла действительно вот-вот, буквально через несколько недель, выйдет замуж. Ее жених – солидный господин средних лет – обычно заезжает за ней в обед и в конце дня. Завершением своей карьеры она, похоже, совсем не расстроена, видно, что мысленно она уже вся в будущей семейной жизни. Что, впрочем, не мешает ей вполне успешно справляться с делами.

Первое время я постоянно жду новых насмешек со сторон Гурова, мелких придирок, упреков в отсутствии опыта и знаний, но он относится ко мне вполне серьезно, а если я с чем-то не справляюсь, просто заставляет все переделать, иногда даже по несколько раз. Сам он ничего не объясняет и не подсказывает, всю необходимую информацию я должен добывать сам, доходить до всего своим умом. Это трудно, но зато запоминается накрепко, второй раз такая ошибка исключена. Вообще, не сказал бы, что он очень гуманный начальник. Ему совсем безразлично устал я или нет, успел ли пообедать. Задерживая меня до позднего вечера, он совершенно не думает о том, что мне еще черт знает сколько добираться до своего спального района. Но с какой стати ему об этом беспокоиться, это моя работа, за которую он платит мне деньги.

А мне, между прочим, долго трястись в метро, а потом еще тащиться от станции до дома пешком или ждать маршрутку, которые в это время ходят уже редко. Ему-то хорошо, он на машине – агрессивная, стремительного силуэта «Ауди», о, конечно же, черная – совершенное чудо немецкого автопрома. «Ауди», между прочим, А5, совсем не новая модель, хотя, как мне кажется, ему вполне по средствам позволить себе что-то более престижное. Например, «Бентли», или может быть, даже «Майбах». Но мне нравится это пренебрежение внешней стороной успеха, отсутствие интереса к имиджу. Мне даже кажется, что это как-то сближает его со мной в моей нынешней ситуации.

***

Одним таким поздним вечером случается очень неприятная для меня ситуация. Неподалеку от издательства, отойдя буквально метров на сто от нашей стоянки, сталкиваюсь с человеком из своего прошлого. Первое время я сильно этого боялся. Я не очень много времени проводил на родине, но мой тусовочный образ жизни… В общем, знакомых в светских кругах Москвы у меня достаточно. Меня просто корчило от стыда при одной мысли, что могу столкнуться с кем-то из них теперь, в моем существующем положении. Но со временем понял, насколько мизерны шансы на такую встречу. Мои прежние приятели не ездят в метро, а я теперь не хожу в те же рестораны и клубы, что они. Но, в принципе, даже маловероятные вещи иногда случаются, поэтому этим весенним вечером на меня налетает некий Толик, который выскакивает из припаркованного в двух шагах фиолетового «Мазератти» и бодро направляется к киоску с сигаретами.