Мой Террорист (СИ) - "Осенний день". Страница 6

- Объяснить? Ну что ж, хорошо. Понимаешь, с тобой неинтересно. Ты очень простой. Простой как луковица. Хотя нет, луковицы – они такие… слоистые. Ты же – как шарик для пинг-понга: гладенький, однослойный и внутри такой же пустой. И вся твоя незатейливая душонка нарисована на этой гладкой поверхности так же наглядно, как Земля на глобусе. Богатенький мальчик, очень довольный собой. Обожаешь себя так, что если кому-нибудь придет в голову описать это чувство, получится величайший любовный роман современности. Считаешь себя прекрасным цветком, а на самом деле – сорняк, паразит, проматывающий родительские денежки.

Я потрясенно молчу. Не могу ничего сказать, просто не нахожу слов. То, что он говорит… Это вроде бы правда, но это не правда, это ложь, притворившаяся ей! Как можно было все так извратить?! Я совсем не такой… И этот смеющийся взгляд… не знаю, что ранит больнее: его слова или это веселье в серых глазах. Он говорит очень обидные вещи, причиняет мне боль, причиняет намеренно, и от этого просто прется! Он продолжает:

- Ты уже не ребенок, тебе лет двадцать, не меньше, но ты ни дня не работал, наверняка, ты и учишься кое-как…

Глупо радуюсь тому, что он хоть в чем-то неправ:

- Ошибаешься, мне двадцать четыре.

Он замолкает всего на секунду, глядит с легким интересом:

- Двадцать четыре? Никогда бы не дал. Ну, это не странно, это потому, что на твоей хорошенькой мордочке нет следов ни жизненных трудностей, ни настоящих чувств. На твоем месте я бы этим так не гордился. Что ж, значит, ты не ударил палец о палец не за двадцать, а за двадцать четыре года своей бестолковой жизни.

Расстроенно возражаю:

- Откуда ты все это взял?.. Ты же меня совсем не знаешь…

- Наблюдал за тобой. С того самого момента, как ты приехал. Несколько дней вполне достаточно, чтобы составить о тебе мнение.

- Ты за мной наблюдал? Значит, все же интересовался?

Вот теперь он смеется вслух:

- Не льсти себе… Просто ты так выделываешься, что не заметить практически невозможно.

- Но тогда, позапрошлой ночью…

- Ну, я был пьян, разозлился на тебя за ту девку, ты весь вечер тер об меня глаза, вертел задницей… И потом, это было легко. Ты был явно не против.

- Ты сказал, что меня изуродуешь…

Снова ухмыляется:

- А ты поверил?! Брось, я не бандит, не отброс общества, вполне законопослушный гражданин. Если бы ты, и правда, сопротивлялся, я бы тебя не тронул. Но тебе, видно, хотелось поверить, ты нуждался в отмазке, в чем-то, что оправдало бы тебя в собственных глазах. Ты ведь привык себе врать.

Все, я просто раздавлен, размазан по гладким доскам крыльца. Я почти уничтожен. Кажется, он на самом деле читает меня как книгу, он видит, что со мною творится, поэтому заканчивает порку. Какое милосердие…

- Ладно, хватит. Больше не приходи.

С этими словами он поворачивается ко мне спиной, делает шаг в комнату. Это все? Он вот так просто уйдет? После того, как наговорил мне все это?

- Подожди!

Останавливается. Вопросительный взгляд через плечо.

- Послушай… То, что ты тут говорил… Да кто ты такой? Мистер Совершенство? Господин Абсолютная Истина? Ты считаешь себя вправе судить других? Может быть, ты в чем-то прав, может быть, даже все так и есть, но делать выводы вот так, мимоходом? Ты за мной наблюдал? Ты «наблюдал» за мной каких-то три дня, ты думаешь, этого достаточно, чтобы понять человека? Да мы с тобой даже не говорили толком ни разу…

Снова поворачивается ко мне.

- Извини, но я не биолог, простейшие меня не интересуют.

Горло снова сжимает. Черт, ну почему это все меня так расстраивает? Беспомощно бормочу:

- Ты… Тебе кто-нибудь говорил, какая ты сволочь?

Снова смеется, на этот раз неожиданно искренне и по-настоящему весело:

- О, ты не представляешь сколько раз! Можно сказать, постоянно!

После этого он действительно уходит в дом, а я возвращаюсь на пляж. Удивительно, я, оказывается, отсутствовал всего каких-то минут двадцать, никто даже внимания не обратил. Мало ли куда человек может отлучиться? По внутренним же ощущениям это была целая вечность, вечность унижения и позора. На что я рассчитывал, когда шел туда? На бешеное желание в льдистых глазах. На сильные руки, которые опять стиснут, сомнут, швырнут на постель. На обжигающий кожу шепот. Кажется, я почти вообразил, что влюблен… К черту, какое там влюблен, я его ненавижу… Он говорил все эти кошмарные вещи так спокойно, с таким превосходством… До сих пор слышу этот холодноватый «лекторский» голос. Ненавижу… Ненавижу тебя… Ненавижу тебя, чертов гребаный террорист! Правильно говорят, что первое впечатление самое верное, а оно было ужасным!

Во время обеда вижу его в ресторане. Он сидит за столиком с какой-то пожилой парой, о чем-то с ними беседует. О чем – разобрать невозможно, но разговор оживленный. Вот они, наверное, в отличие от меня, слоистые, шероховатые и заполнены изнутри всем подряд по самые макушки. Вдоль позвоночника проскальзывает острый холодок неприязни, бежит по коже, топорщит волоски на руках, тошнотой подступает к горлу. Как же я его ненавижу. Совершенно не хочется есть, но я почему-то не ухожу. Продолжаю за ним наблюдать. Заканчивает обед, кивнув соседям, поднимается из-за стола, идет к выходу. По пути останавливается рядом с какой-то компанией, ненадолго к ним подсаживается. Надо же, похоже, ему здесь интересно со всеми, кроме меня. Даже смешно… В дверях на секунду оборачивается, кидает в мою сторону взгляд и тут же выходит.

***

Снова вечер, снова бриз в раскрытые окна. Джеки собирается на свидание. Легкая кремовая рубашка, легкие летние брюки, легкая прядка на лбу, легкий запах Аква Ди Джио. Он весь легкий, счастливый. Сегодня они с Филипом встречаются в ресторане, только вдвоем. Я же иду на берег, долго плаваю, сижу на прохладном песке. Океан размеренно дышит, накатываясь на берег, лунная дорожка дробится в черных волнах. Еще одна ночь в этом тропическом раю. Я один посреди этой ночи, люди все там, где огни. Где-то среди них он, опасный и наглый, предмет моих желаний и ненависти. Все правильно, в Раю непременно должен быть Змей.

Наконец, возвращаюсь домой. Из Женькиной комнаты доносятся тихие судорожные вздохи, влажное шмыганье, горестное бормотанье. Как-то не похоже на звуки страстной любви, поэтому осторожно заглядываю. Джеки лежит на кровати одетый, лицом в подушку, плечи дрожат. Господи, что такое? Ведь только что все было просто прекрасно. Ложусь рядом с ним, поворачиваю к себе, обнимаю.

- Сладкий мой, что случилось? Давай, расскажи Тони. Неужели поссорились?

Все просто ужасно, Фил в ресторане был и был не один. Сидел за столом с какой-то шикарной блондинкой. Не очень юной, лет тридцати пяти, но очень красивой. На вошедшего Женьку он взглянул один раз, мельком, и тут же отвернулся. С таким равнодушием, как будто его не знает.