Синдром самозванца (СИ) - Че Виктор. Страница 5

В торговом центре буквально несколько магазинов и кофейня. Беру черный кофе, булочку с маком и присаживаюсь за столик.

Нет, ну какова эта Диана, а? Это же надо было так постараться — написать мне сообщение в личку, настойчиво требовать встречи, терпеть переносы, потому что я никак не мог воткнуть ее в свой график. И в результате добиться-таки своего, увидеть меня перед собой, чтобы — что?.. Чтобы вывалить кучу дерьма. Конечно, я драматизирую и кучи там не было и подавно, а было чуть-чуть критики, которая больно ударила по моей самооценке. Но что я могу поделать, если это неприятно? Окей, может быть, мои тексты и кажутся кому-то глупыми, сложными, нечитаемыми, перегруженными фактурой, но есть ведь люди, которым нравится то, что я пишу. Их не так уж много, но и критиков не толпа. Примерно пятьдесят на пятьдесят. И потом, кому и что я должен? Не нравится — не читайте. Моих текстов нет в обязательной школьной или институтской программе, я никого силой не заставляю. И если кому-то не хватает мозгов, чтобы… Ладно, это меня уже понесло. Разогрелся.

В телеграм пришло сообщение:

На аватарке контакта-отправителя изображен лабрадор. Я люблю эту породу собак.

Значит, Диана в разговоре едва коснулась самого главного. Ее дело — не теория для книги, не просто материал. И даже не pro bono [1], а самое настоящее, серьезное дело, за которое кто-то заплатит.

Голод пропал, как бывает в минуты возбуждения. Я оставляю булочку на подносе, забираю кофе и выхожу на улицу.

Кто может заплатить 250 тысяч рублей ненастоящему профайлеру? Диана права, в России нет ни такой науки, ни таких профессионалов. Есть те, кто использует элементы профайлинга, но занимается этим по доброте душевной. Есть такие, кто барыжит экспертизой на черном рынке: иногда психологов привлекают для отвода присяжных заседателей, а еще корпорации нередко заказывают подобные услуги при найме топ-менеджеров. Но то именно психологи, которые именуют себя профайлерами. Есть, безусловно, криминологи, которые изучают личность преступников. Но нет профессионалов-криминалистов, которые смотрят на преступление, чтобы увидеть в нем отражение преступника и описать его.

Двести пятьдесят тысяч — большая сумма. Не сногсшибательная, конечно, но большая. Имеет смысл задуматься. Например, Зоя платит мне за каждое дело 150 тысяч, но оно тянется по меньшей мере от полугода до года. Под конец от такого сотрудничества остается только позор, потому что деньги давно съедены. В среднем ежемесячно у меня 3–4 кейса разной сложности и, понятное дело, разного гонорара. Но в целом 250 тысяч — тот бюджет, в который я целюсь.

И мне готовы заплатить эти деньги за то, чтобы я целых четыре недели занимался делом, которое обожаю.

— Пришло еще одно сообщение от контакта с лабрадором на аватарке.

Я и так-то не очень горел желанием вступать в процесс и разбираться, как получилось, что мадам не возвращает долг и при этом утверждает, будто Зоя достала из «Гелендвагена» биту и вынудила написать расписку. А после сообщений от Дианы и вовсе захотелось поскорее закрыть судебный процесс, сесть в машину и тщательно все обдумать.

А ты не очень-то обеспокоен своей безопасностью. Замки обычные, даже без секретов. Ключ всего один, каких-то два оборота — и вот она, маленькая прихожая в весьма, надо сказать, большой квартире. Сразу у входа дверь в кабинет. Я знаю, что там для меня еще нет ничего интересного. Поднимись на мой уровень, и тогда мы с тобой сыграем. В твою кухню я лезть не буду.

Кстати, о кухне.

Шкаф с алкоголем на видном месте, и все бутылки открытые. Любишь виски, джин и коньяк. Ах, вот оно что. Целая стеклянная банка с пробками от игристого вина. Я нюхаю верхнюю — кисловатый запах, шампань пахнет не так, у нее есть сладкие нотки. Здесь только кислые. Значит, просекко или какой-то брют. Зачем тебе эта коллекция пробок? Я кладу одну пробку в карман, это мне пригодится.

Кровать в спальне не заправлена. Очень много подушек, наволочки разноцветные, я вижу это даже в темноте. За окном пасмурно, но светло, шторы блэкаут. У тебя проблемы с выработкой мелатонина, плохо спишь. Это я тоже учту. Я ложусь на простыню, трогаю подушку и вдыхаю запах. Вербена? Кажется, да. Интересно, это шампунь или гель для душа? Или два в одном?

Я захожу в ванную комнату. Удивительное дело — в такой большой квартире совмещенный санузел. Джакузи, душевая кабина и унитаз. Ну надо же, как странно. Вот это да! Целая полка косметических средств! Баночки с кремом, лосьоны для бороды и усов, очищающие тоники для лица и набор еще каких-то тюбиков, но не разобрать, для чего: все надписи на корейском. В душевой кабине я беру тюбик зубной пасты и кладу его на полку для полотенец.

Я решаю пока не оставлять в квартире вещь, лежащую в одном кармане с похищенной пробкой. Еще рано.

Москва, сентябрь 2022 года.

— Не брала я у нее никаких денег, — монотонно бубнила мадам, — она заставила меня написать расписку, угрожая битой, а я женщина пугливая.

— При каких обстоятельствах это произошло? — спросил я.

— Мы ехали с ней в машине, она предложила выпить в рюмочной. Я согласилась. Мы выпили. Потом поехали к пруду, чтобы искупаться. Было темно, в парке никого не было. Только мы.

— На какой машине была истица?

— На фиолетовом джипе, большая машина, в марках я не разбираюсь.

Судья замерла. До этого момента она занималась своими делами, что-то быстро строчила и ставила печати, почти не глядя на нас, а тут, услышав про необычный цвет автомобиля, замерла и подняла голову.

— Женщина на фиолетовом джипе сначала отвезла вас в рюмочную, а после — в парк, где достала ручку, бумагу и велела писать расписку, что вы получили от нее пять миллионов рублей, правильно? — уточнил я.

Мадам кивнула. Судья подняла брови.

— И при этом угрожала вам битой. Все так?

— Да.

— А вы обратились в полицию по этому поводу?

Мадам раздраженно вздохнула, на щеках выступил румянец.

— Нет, я не обратилась в полицию, потому что кто же мне поверит. Посмотрите на меня: я обычная русская баба, а она фифа. Ну, деловая очень, из блатных. Ее слово против моего. Разве ж по мне видно, что я пять миллионов у нее взяла и не отдаю? Разве ж видно, скажите, Ваша честь?

— Обращаться к суду необходимо «уважаемый суд», — произнесла судья. — Все-таки я не очень поняла, почему вы в полицию-то не обратились? Почему не заявили об угрозах?

— Так она не угрожала, — ответила мадам, — она заставила расписку написать.

— Уважаемый суд, у меня больше нет вопросов, — сказал я и сел.

Конечно, можно еще сильнее разрушить линию защиты ответчицы, но мне откровенно лень. Мадам все сделала сама. Предположим, все было так, как она говорит, но тогда отчего ж расписку написала, раз всерьез угрозу не восприняла? Ответ очевиден: ничего не было. На запрос «Как откосить от долговой расписки в суде?» гугл сразу же выдает такой ход: убедить судью, что деньги фактически не передавались, а расписка написана под давлением и угрозами. Сделать это непросто, потому что если угрозы в самом деле были, то о них следовало заявить в полицию в тот же самый день, а не когда вас уже в суд вызвали.

Судья еще уточнила некоторые детали у мадам, а потом ушла в совещательную комнату, чтобы вынести определение по назначению экспертизы расписки, которую мадам в упор не признавала. Точнее, она сказала, что действительно писала ее, но могла написать что угодно, потому что боялась биты обезумевшей Зои, да и в целом к настоящему моменту вообще забыла, что там написано. Я вяло заметил, что ранее ответчица признала, что ее жизни и здоровью ничего не угрожало. Короче, мадам просит назначить экспертизу, которая должна установить, что расписка написана в стрессе, а значит, ничего не доказывает и никакого долга нет, бла-бла-бла.