Дорога из желтого кирпича (СИ) - "Осенний день". Страница 6

Ромео мой со своей Джульеттой обычно где-нибудь в городе встречался. Но как-то раз тот за ним в общагу зашел. Не знаю, что за накладка там у них вышла, только Птицы в этот момент не было, он на почту поехал, перевод получать. Может, Нарядный таким образом ему сюрприз сделать хотел, а может Ромка думал, что быстро обернется, а там очередь оказалась. Короче, сижу в комнате один, ужинаю. Пирожками с колой. Через час на работу собираться. Стучат. «Открыто, — говорю, — Заходи». Открывается дверь и на пороге звезда наша стоит. Штаны, как всегда, в облипку, косуха. Ну, косухи много кто носит, у меня вон тоже есть, но у него она вся из себя невозможная, понтовая. Черная, лаковая, вся в каких-то молниях, клепках, цепочках. И все это железо блестит, типа как никелированное. Туалетной водой от него слегка пахнет, а может, дезодорантом каким-нибудь. Приятный запах, ничего не скажу, мужской такой. Как будто бы травой срезанной, но в тоже время вроде бы и дымком немного. Волосы пепельные в хвост забраны. Ну, и колечки, сережки, все на месте.

- Здравствуй, – говорит, – Паша Смирнов.

- Привет, – отвечаю, – Какие люди в нашей общаге.

- Да вот, решил осчастливить вас своим присутствием.

- Ага. А это ничего, что я сижу? Да еще пирожок ем.

- Ничего, ешь на здоровье, если зубы и желудок не жаль. Охота тебе свой организм машинным маслом и ортофосфорной кислотой травить?

Ну, знаю я, конечно, все и про пирожки, и про колу эту. Но ведь вкусно. И быстро. Поэтому, считаю, иногда можно. Тем более, что желудок у меня гвозди переварит и не почувствует.

- Спасибо, – говорю, – за заботу. Только ты лучше о себе беспокойся. Там вон дождик собирается, смотри, тушь потечет.

Это я его, типа задеть хотел. Но он вроде бы не обиделся. Спокойно так отвечает:

- Ничего, она водостойкая.

Видали? Не прошибешь. Но я тоже, конечно, дурак. Нашел чем пидара уесть.

- А Рома где?

- Рома, – отвечаю, – на почте перевод получает. Придет, наверное, скоро, его уже долго нет.

- Я его тут подожду?

- Да жди на здоровье, мне-то что.

Ну, он косуху свою снял, на стульчик пристроил. Под косухой у него свитер зеленый, яркий такой. Под глаза, наверное, подбирал. Свитер этот тонкий, мягкий. Поэтому, хотя довольно свободно с плеч спадает, но так ловко его обхватывает, что смотрится это почти так же, как если бы в обтяжку сидел. Умеет, все-таки, гад, шмотки носить.

- Это, – спрашивает, – Ромина кровать? Я на ней посижу, ладно?

Ну, Ромина, конечно, чья же еще? На своей я сам сижу.

- Садись, – отвечаю, – Не жалко.

Пирожки я тем временем доел, колой запил, на работу еще рано, заняться больше нечем. Ему тоже. Он на Ромкиной кровати сидит, развалился, даже сполз немного, ножищи длинные в проход вытянул.

- Что ты, – говорит, – Паша Смирнов, так на меня смотришь? Интересно, что ли? В вашей деревне о таких, как я, наверное, и не слышали?

А куда мне еще смотреть? Друг против друга сидим.

- Во-первых, – отвечаю ему, между прочим, очень культурно и спокойно, – Не из деревни я. А из райцентра. А во-вторых, не такие уж мы там дикие. У нас там и электричество есть, и телевидение, и сотовая связь, и интернет. А некоторые из нас, ты не поверишь, даже читать умеют. И писать. Но это самые способные, конечно.

- А что тогда? Понравился, что ли?

Вот шалава.

- Не мечтай, – говорю, – Что тут может понравиться-то? Ты же фрик типичный. У тебя глаза как забор накрашены, и ты через это, уж не обижайся, на енота похож. В ушах у тебя железок килограмм, не боишься, что отвалятся? И лапы у тебя как у Железного Дровосека. Наверное, не гнутся даже от твоих побрякушек. А мозги, видать, как у Страшилы, до того, как ему булавок в башку напихали. И фальшивый ты насквозь, как рандолевая цепочка. Чем ты Птице приглянулся, понять не могу.

- Ну, насчет мозгов моих ты глубоко заблуждаешься. Но я тебе это прощу, ты же меня не знаешь совсем. Ну ладно, я Страшила, Железный Дровосек... А ты сам тогда кто?

- Не знаю, – говорю, – Элли, наверное. Потому что шизею я от вас с Ромкой, так же как она от Волшебной Страны.

Тут он от смеха так зашелся, что даже слезы выступили. Но тушь, и правда, не потекла.

- Э-э-элли? Какая же ты Элли? Ты Трусливый Лев!

- По каким же это признакам?

- Ну, грива у тебя вон какая. Как у льва.

Это он, конечно, в самую точку. Оброс я до безобразия. Давно бы подстричься надо, да все лень в парикмахерскую тащиться было. Теперь из принципа не пойду. Чтобы Чучело не размечталось, что мне его мнение о моей внешности небезразлично.

- Ладно, – говорю, – допустим. А трусливый почему?

- А разве нет? Тебе же Ромка самому нравится, я же вижу. Был бы не трусливый, давно бы себе в этом признался. И ему бы тоже. Вместо того, чтобы со мной знакомить.

У меня от злости аж в глазах потемнело. Ах ты, поганка! Да Птица мне друг, брат почти! А у этого фрика одно на уме, пидар, одно слово! Я сам не заметил, как на ноги вскочил и прямо перед ним оказался.

- Не суди о других по себе, блядь ты такая! Да что бы я так о Ромке думал?! Да хоть и о ком другом! Как это вообще можно, с парнем обжиматься, парня целовать?! Тьфу, пакость!!

- А ты откуда знаешь, пробовал, что ли?

- Не пробовал, и пробовать не собираюсь. И вообще, достал ты меня. На хуй иди, понял?

- Приглашаешь?

И снова смеется. Весело ему, заразе. И, знаете, что он потом сделал? Приподнялся, на шее у меня повис и вместе со мной на кровать завалился. И я уже на нем лежу. Я, конечно, рванулся, но он меня руками-ногами обхватил, и я как в стальном капкане оказался. Даже не думал, что он такой сильный. Хотя мускулы у него неплохие, медицинский факт. Но я-то по любому сильнее, а вырваться не могу.

- Не дергайся, – говорит, – Паш, сбежать не получится, я айкидо десять лет занимаюсь.

Лапу свою мне в волосы запускает и, как вакуумный насос, меня засасывает. Я, конечно, мог бы что-нибудь сделать, ну, хоть за язык его укусить. Но тут меня так потащило, что я небо в алмазах увидел. Целуется он... Наверное, как раз про таких и говорят, что, мол, языком во рту может кубик Рубика собрать. Жарко мне, странно, с парнем же целуюсь! Но кайф такой охренительный, что голова у меня кругом идет, и я уже сам языком ему в рот лезу.

Разлепились мы с ним, наконец. Лежим, еле дышим. Но он все равно меня за волосы держит, поэтому голову я поднять не могу, так что хочешь, не хочешь, его рассматриваю. И, знаете, что? Он, оказывается, еще и морду тоналкой мажет. Дефекты какие-то скрывает, что ли? Все-таки я башку кое-как приподнял и тут же взгляд его поймал. И меня в эти глазищи зеленые как в речной водоворот затянуло. И так же, как в реке, не поймешь, что там, в этих глазах, на дне. То ли клад какой лежит, то ли парочка утопленников. А может, и то и другое. Наваждение какое-то. Совсем, что ли, крыша у меня отъехала? А ему все пофиг. Улыбается. И улыбка, понимаете, хорошая. Открытая, веселая, ласковая такая. И ничуть не фальшивая. У него от этой улыбки даже все лицо вполне человеческим стало.

- Ну, что, – говорит, – Паша Смирнов, как это, с парнем целоваться? Очень противно?

Ну, что я врать буду? После того, как сам только что его язык сосал и зубы облизывал?

- Ну, не противно, – отвечаю, – Но, вообще-то, ничего особенного. С девушкой намного лучше.

- Паш, ну не ври ты. Ты же на мне лежишь. И я твой стояк чувствую.

Чувствует он… Можно подумать, я сам не чувствую. И, кстати, не только свой. И от этого еще больше охереваю.

- И что такого? Подумаешь, стояк. С девчонкой давно не был, вот и встал. У тебя вон тоже стоит.

- Ну, с меня-то что взять, я же блядь, сам сказал.

И опять улыбается. А я на эту улыбку смотрю и понимаю, что прекращать все это пора, чтобы, не дай бог, еще чего-нибудь не вышло.

- Ладно, – говорю, – Пошутили и хватит. Отпусти меня, зараза. Сейчас Ромка придет.

- Да я тебя уже давно не держу.

И правда, не держит. Черт.