Золушка и Мафиози (ЛП) - Беллучи Лола. Страница 22
— Конечно, я буду с тобой! Я бы вернулась раньше, если бы пришлось.
— Дон не стал бы прерывать свой медовый месяц ради свадьбы такого ничтожества, как я, Габриэлла. В этом нет никакого смысла.
— Это не только его медовый месяц, и я бы вежливо попросила.
— Учишься обмениваться сексуальными услугами? Молодец, подружка! — Поддразниваю я, не в силах упустить такую возможность.
Габриэлла расширяет глаза и открывает рот, потрясенная.
— Ничего подобного! Боже мой, ты ужасна! — Я откидываю голову назад, смеясь, и чувствую, как моя грудь становится на тысячу килограммов легче от смеха. Последний раз это было с Тициано, за несколько секунд до того, как он сбросил нас с обрыва. Ненавистный человек. — О чем ты думаешь?
— О чем я думаю? — Повторяю я, отворачивая лицо, чтобы избежать пристального взгляда подруги. Когда через несколько секунд я снова смотрю на нее, ее глаза сузились.
— У тебя было забавное выражение лица, о чем ты думала?
— О том, что ты пытаешься шантажировать Дона сексом, — вру я, наблюдая, как краснеют ее щеки. Я понижаю голос до шепота, когда произношу свои следующие слова.
— Как это работает? Ты связываешь...
— Святая Санта! — Кричит она.
Она смотрит из стороны в сторону, явно беспокоясь, что ее муж, который даже не находится с ней в одной комнате, услышал меня. На этот раз я смеюсь так сильно, что по уголкам глаз бегут слезы.
— Я люблю тебя, — говорю я, когда снова могу нормально дышать. — Ты невероятная подруга. Спасибо тебе за это.
— Потому что я заставляю тебя смеяться?
— За то, что не отпускаешь мою руку.
Она смешно хмурится и качает головой из стороны в сторону, не обращая внимания на мои слова.
— Какие у тебя планы на вечер?
— Я думала прийти в ресторан как нищенка. А ты что думаешь? — Настала очередь Габриэллы смеяться. — Шучу. Я просто буду сидеть и ждать, когда все закончится. Думаю, если я буду делать это сидя, это будет хорошей тренировкой, когда мне нужно будет повторить это в горизонтальном положении.
Мой последний комментарий стирает все следы улыбки с лица моей подруги, но она ничего не говорит по этому поводу.
— Ты позвонишь мне, если тебе что-нибудь понадобится?
— Например, поплакать в туалете ресторана?
— Что угодно.
Я улыбаюсь.
— Позвоню.
19
РАФАЭЛА ЭСПОЗИТО
Мне следовало прийти в костюме нищенки. Возможно, это не смутило бы Михаэля так сильно, как смущаемся мы, но, возможно, этого было бы достаточно, чтобы он отослал нас и покончил с этим унижением раз и навсегда. Почти часовое ожидание у ресторана отвечает на все вопросы, которые я себе не задавала.
Я невольно вспомнила, как Тициано назвал меня принцессой, и глупый, заблуждающийся голосок шепчет мне в голове, что он никогда бы не поставил меня в такую ситуацию. Да!
Мы встречались несколько раз после того дня, когда он забрал меня с обрыва, после поцелуя. Это было больше, чем между объявлением о первой помолвке и поминками Марсело, и гораздо меньше, чем ожидала моя мама. На следующий день после моего выходного, когда я пришла к нему на работу, он уже ушел, но меня ждала новая записка, в которой было написано "С днем рождения!" и больше ничего.
Сначала я боялась, что Тициано воспримет тот поцелуй как зеленый свет, он поглощал меня, а его рот был таким манящим, что не было сил остановиться. Не знаю, что на меня нашло. Я не должна была этого делать. Это был мой промах. Мои чувства были в беспорядке, адреналин бурлил в моих венах, холод пронизывал до костей, а Тициано был рядом, так близко, его запах обволакивал меня, опьянял, его взгляд раскрывал меня без всякого стыда, его присутствие показало, что мне не о чем беспокоиться. Ничего не изменилось. Заместитель босса оставался таким же неудобным для меня, как и прежде, используя любую возможность загнать меня в угол, ничего необычного. И, возможно, я способствовала этому раз или два, но только до тех пор, пока не осознала, что делаю, и не остановилась в его гардеробной.
Я расправляю черное платье на теле - то самое, что было на поминках, и думаю, что это уместно, - и высоко поднимаю голову, не обращая внимания на любопытные взгляды, бросаемые на мою семью. Хорошо хоть, что ресторан не принадлежит Саграде, а то завтра об этой ситуации заговорили бы в коридорах поместья.
— Это абсурд, — тихо, чтобы никто, кроме меня, не услышал, жалуется мама. — Назначить ужин здесь, потому что у него уже был заказ в ресторане, было достаточно возмутительно, но это? Это унизительно!
Она ерзает, без нужды поправляя рукава своего элегантного розового чайного платья. Ее лицо, искаженное смущением и гневом, все больше и больше хмурится, и она стреляет кинжалами глаз в сторону закрытой двери, как будто дерево и стекло в чем-то виноваты в том, что с нами так обращаются.
Я смотрю на отца, изучая его молчаливую реакцию. Его лицо и шея покраснели, а губы сжались в тонкую линию. Его плечи напряжены, а руки, сжатые в кулаки, он прячет в карманы парадных брюк. Я не должна испытывать надежду, но действия Михаэля сильно осложняют ситуацию. Я даже не могу оценить масштабы неуважения, которым обернется этот вечер, а ведь он только начался.
Если что-то и заставит моего отца отказаться от этой свадьбы, так это неуважение. Настоящие мужчины не позволяют уязвлять эго другого.
Моя мама права. Место для ужина в честь помолвки не должно выбираться в зависимости от делового расписания жениха, но это еще не самое худшее из проступков. Михаэлю следовало бы хотя бы заказать второй столик в ресторане, если бы его встреча имела хоть какой-то шанс задержаться, но и этого он не сделал. Теперь заведение переполнено, и мы не можем войти, пока мой жених не закончит свои дела, а он, похоже, не торопится это делать.
Дверь открывается, и в зал входит молодая женщина с длинными темными волосами, одетая во все черное, и улыбается.
— Мистер Эспозито? — Спрашивает она, и мой отец представляется. — Мистер Росси готов принять вас, — говорит она, кивком указывая на проход.
Мы следуем за ней внутрь, и нас встречает изысканная атмосфера с тяжелыми темными шторами, хрустальными люстрами и столами, покрытыми тонкой тканью. Официантка ведет нас через зал, пока мы не доходим до десятиместного круглого стола, все еще уставленного грязной посудой и матерчатыми салфетками, в окружении стоящих мужчин, прощающихся с тем, кого я знаю как Михаэль.
Я вижу его не в первый раз, но впервые обращаю на него внимание. Он определенно моложе Марсело и более внимателен к своей внешности. У Михаэля нет выпирающего живота, а его седые волосы уложены и идеально зачесаны назад. Его борода аккуратно подстрижена, и он носит безупречный костюм без галстука. Он высок, и, возможно, его внешность можно было бы назвать терпимой, если бы вокруг него не было чего-то такого, от чего у меня волосы на затылке встают дыбом.
— Кармо, я сейчас подойду, — бесстрастно говорит он, даже не взглянув на нас, когда мы подходим к столу.
Отец в раздражении сжимает зубы, а я перевожу взгляд с него на мать, не зная, что делать. Мы должны сидеть за грязным столом? Ради всего святого! Так будет только хуже. Не то чтобы я жаловалась, конечно. Сегодня вечером чем хуже, тем лучше.
Гости моего жениха уходят, не обращаясь ни к кому из нас. Через несколько минут их остается трое, а мы с родителями все еще стоим. Это просто смешно! Михаэль обращается к каждому из них, прежде чем наконец сосредоточить свое внимание на нас троих, но не на всех.
— Садитесь, — приказывает он вместо того, чтобы спросить, и уже выдвигает свой стул, возясь с мобильным телефоном.
Я смотрю на грязный стол, мама делает то же самое, но наши жесты ничего не говорят Михаэлю. Он продолжает возиться со своим устройством и поднимает глаза только тогда, когда понимает, что прошло уже более чем достаточно времени, а мы так и не сели.