Золушка и Мафиози (ЛП) - Беллучи Лола. Страница 62

Я следую его указаниям, удивляясь эффективности простых движений.

— Видишь, это было не так уж и сложно, правда? — Поддразнивает он меня, и я отказываюсь отвечать.

Мы повторяем это несколько раз, сначала Тициано двигает моими конечностями, а затем я делаю это самостоятельно. Только когда я могу сделать это идеально без посторонней помощи, мы переходим к другому упражнению.

Мой муж останавливается передо мной. На этот раз речь идет о том, как защититься от лобовой атаки. Тициано улыбается и обхватывает руками мою талию. Он наклоняется ко мне, его теплый выдох обдувает мои губы, запах его пота дразнит мое обоняние, а его большое тело трется о мое при каждой возможности.

— Давай, куколка. Избавься от меня. - Говорит он, после того как объясняет, как это сделать. — Постарайся вывести меня из равновесия, создай возможность для побега.

Сказав это, он усиливает хватку на моих запястьях. Я облизываю губы и выгибаю спину, потираясь грудью о его грудь.

— Может, я и не хочу от тебя избавляться, — тихо говорю я и встаю на цыпочки, пытаясь поцеловать его в губы, но он отстраняется, убирая руки из-под моей руки.

Тициано хрипло смеется и сближает наши лица.

— Если ты закончишь упражнения, я обещаю, что вылижу тебя до того, как уйду на работу. В душе.

Я прижимаю одно бедро к другому, пока его слова наполняют мое сознание образами.

— Если это мой день, разве я не должна выбирать, как его провести? Потому что прямо сейчас я бы хотела, чтобы меня трахнули вот здесь, на этой скамейке, — спрашиваю я, указывая головой на последнее приспособление, которое использовал Тициано.

Его решимость даже не колеблется. Меня бесит, что он может так контролировать себя, когда я чувствую, что практически растворяюсь.

— Я могу вылизать тебя и там, принцесса, но только если ты закончишь свои упражнения. Ты сама попросила об уроках, а я очень ответственный учитель.

— Только для того, чтобы свести меня с ума! — Ворчу я.

— И это тоже, — заверяет он, слегка подмигивая мне.

РАФАЭЛА КАТАНЕО

Я думаю, не перевернулись ли все карты, и теперь это мой ангел-хранитель интересуется, не пьяна ли я, но я продолжаю идти, как будто мне здесь самое место. Я игнорирую любопытные взгляды, которые бросают на меня при каждом шаге в направлении учебного центра Саграды.

Обертка в моих руках словно горит, но это не связано с температурой сэндвича внутри. Это беспокойство, разъедающее мой желудок, заставляет мое тело чувствовать жар. После двух недель ежедневных тренировок с Тициано я не могла побороть свое любопытство. Я знаю, что должна была спросить его, а не просто подойти к двери учебного центра и попроситься войти. И я верю, что Тициано, если он решит запретить мне вход, сделает это так, чтобы не унизить меня.

— Синьора, — приветствует меня солдат у двери, и я высоко поднимаю голову.

Это тот же самый парень, который охранял башню Тициано, когда я постучала без предупреждения. Сегодня, однако, у него сломана рука.

— Привет. Я пришла повидаться с мужем. Скажи ему, что я здесь, — приказываю я, изо всех сил изображая Анну Катанео.

Мужчина секунду смотрит на меня, как будто мои слова вызвали в его мозгу какой-то перекос, но потом берет в руки висящую на поясе рацию и начинает говорить с тем, кто на другом конце. Я стараюсь не стучать ногой по полу и не показывать никаких признаков беспокойства. Проходят минуты, которые могли бы стать часами, прежде чем солдат, нахмурившись, кивает мне.

— Я отведу вас к нему, мадам.

У меня язык чешется сказать спасибо, но я останавливаю себя. Анна не сказала бы спасибо. Мужчина входит в коридор, и я следую за ним. Удержать свои любопытные глаза от сканирования каждого сантиметра пространства, в которое мы вошли, - еще та задача.

Тренировочный центр "Ла Санта" огромен. Здесь можно разместить четыре или пять гигантских спортзалов. Стена, на которой нарисован символ Ла Санты, от пола до потолка, должно быть, имеет высоту не менее шести метров.

Мы пересекаем длинный коридор, уставленный кольцами и силовыми тренажерами, пока я не замечаю Тициано, стоящего в открытом дверном проеме одной из комнат. Его руки скрещены перед грудью, а выражение лица совершенно нечитаемо.

По мере того, как я продвигаюсь вперед, мужчины, кажется, практически уклоняются с моего пути, постоянно глядя в пол или на другую сторону зала. Я не понимаю, пока снова не обращаю внимание на Тициано и не осознаю, что его нечитаемый взгляд обращен только на меня.

Для остальных он выглядит не иначе как чудовищный дьявол, о котором все только и говорят. И только потом я понимаю, что никогда раньше не видела такого выражения на его лице. Когда глаза Тициано возвращаются ко мне, они снова приобретают не поддающийся интерпретации вид.

— Шеф — солдат, который сопровождал меня здоровается с ним, а мой муж просто кивает. Он жестом приглашает меня войти в кабинет, и я подчиняюсь.

Тициано входит следом за мной и, как только закрывает дверь, спрашивает:

— Ты соскучилась по мне, куколка?

Его голос высокомерен, но то, как он смотрит на меня... как будто нескольких секунд, в течение которых он видел, как я приближаюсь к нему, ему было достаточно, чтобы разгадать меня.

— Вообще-то мне было интересно посмотреть, как тренируются твои люди, — говорю я, сразу же отходя к окнам. — Но я принесла тебе перекусить. — Я шлепаю пакет ему на грудь и отпускаю его.

Я оттягиваю одну из лямок ставней и заглядываю через нее, как только добираюсь до стекла. Кабинет Тициано находится прямо в центре, поэтому мне хорошо видно все, что происходит снаружи.

— Ты можешь открыть ставни, куколка. Стекло тонировано, так что никто не увидит, как ты подглядываешь.

— Я не подглядываю — возражаю я защищаясь. — Но ты все время говоришь, что смерть в виде упражнений, которые ты заставляешь меня делать каждое утро, это ерунда, я хотела увидеть это своими глазами.

— Угу, — бормочет он и, судя по звукам, которые я слышу, откидывается в кресле.

Не знаю, сколько времени я наблюдаю за движением в тренировочном центре, прежде чем удовлетвориться, но каждую секунду я чувствую на себе взгляд Тициано. Его внимание уходит, затем возвращается, когда он пытается справиться с моим вторжением в его пространство.

Я чувствую себя побежденной, когда понимаю, что мой муж был прав. Последовательность упражнений, которые я делаю, просто смешна по сравнению с теми, которые практикуются здесь.

— Ну как? — Спрашивает он со снисходительной улыбкой, когда я поворачиваюсь к нему. Я делаю глубокий вдох, отказываясь отвечать.

Я брожу по огромному кабинету, проводя пальцем по корешкам книг на полках и современной мебели из серого и светлого дерева. Они очень похожи на ту мебель, которая есть у Тициано дома.

Комната завалена бумагами, они лежат кипами практически на каждой поверхности: на столах, сервантах и даже диванах.

— Я думала, что в работе заместителя босса будет больше активности, — говорю я, обходя комнату и останавливаясь прямо перед Тициано, прислонившимся к своему столу.

Он откинулся в кресле, переплел пальцы на животе и медленно облизал губы, а его глаза почти аналитически путешествуют снизу вверх, лаская и согревая все вокруг.

Дрожь пробегает у меня по позвоночнику от его молчаливого пристального взгляда. Тициано не отвечает мне. Он поворачивается на стуле, вытягивая ноги из-под стола, а его руки убираются за пояс, и он смотрит на меня, как охотник на добычу.

Мое сердце бешено колотится, а ноги подкашиваются.

Мне не должно это так нравиться, правда? Святые угодники! Что со мной происходит?

— Я не даю тебе достаточно действий, куколка? — Слова произносятся почти шепотом, и хотя между нами не менее тридцати сантиметров, я словно чувствую его теплое дыхание у своего уха, пронизывающее электричеством каждый мой нерв. — Ты за этим пришла, Рафаэла? — Спрашивает он, заканчивая расстегивать ремень и начиная работать с пуговицей брюк, а затем с молнией. — И это любопытство было лишь жалким оправданием?