Грешники. Внебрачная дочь (СИ) - Николаева Елена. Страница 23

— Какие, нахрен, чемоданы? Ты принципиально уходишь от ответа! Думаешь, я дебил? Знаешь, как я это расцениваю? Знаешь? — кричит, прожигая меня ревностным взглядом. — Арс, съебись, я всё ещё надеюсь, что мы с ним помиримся!

— Вот и съебись! — взрываюсь в ответ, не сдержав эмоции. — К черту вас всех! И тебя! И его! К черту, Арс! Идите вы оба к черту!!!

Глава 17. Желание

Анна

Три дня спустя…

— Мам! Мамуль, вставай! — голос Ники врывается в мою сонную голову, как ураган. Не успеваю разлепить глаза и опомниться, как влажные поцелуи дочки начинают осыпать лицо. А следом тоненькие пальчики приступают дёргать за ресницы и поднимать веки вверх, чтобы я, наконец, сфокусировалась на одной нетерпеливой и самой важной в моей жизни малышке. — Ты меня видишь? Мы едем в магазин за подарками? — спрашивает она, оседлав мой живот.

— Ммм.., Никуш, сейчас… — сонно ворчу, убирая с лица её назойливые ладошки. Пытаюсь вспомнить какой сегодня день недели. После принятого снотворного я растеклась по кровати вялой лужицей. Сознание окутал туман. В тело пробралась вязкая лень. Выползти из этого кокона и собрать себя в кучу никак не выходит, хоть убей. — Дай мне минуту… Всего одну… — мычу, оплетая ладонями худенькую спинку дочери и прижимая к себе.

— Ну мам! У меня же день рождения! Вставай! — возмущается Ника, тем самым окончательно прогоняя мой сон.

— Господи, который час? — резко сажусь вместе с ней на кровати. Поморгав глазами, устремляю на малышку растерянный взгляд.

— Скоро бабушка с Катей приедут, — от её звонкого голоса в голове подымается шум. — Вставай, мам! Собирайся. Я в Макдональдс хочу! Ты же обещала.

— Бусинка, мама проспала, — хриплю, инстинктивно приглаживая взлохмаченную копну волос на макушке. У Ники такой же «стог сена» на голове. Напоминает сонного домовёнка. Забавная. Милая. С улыбкой на лице, точно такой же, которая вот уже четыре года никак не стирается из моей памяти. — Впервые в жизни проспала. Иди ко мне, солнышко моё, — крепко обнимаю её, зацеловываю всю. — С днём рождения, Бусинка! Пусть сегодня все желания сбудутся. Я так тебя люблю! Очень-очень люблю! Больше всех на свете!

— И я! И я тебя люблю, мамуся! — Ника стискивает объятия до такой степени, что начинает дрожать. — Ты у меня самая-присамая!

— Я знаю, малышка. И ты у меня самая-присамая!

— Мам, — взяв короткую паузу в обнимашках, заглядывает мне в глаза, — а Барсик от нас ушёл? Он тебя больше не любит?

— Кто тебе такое сказал? — теряюсь, не зная, что ответить. — Опять подслушивала?

— Я нечаянно. Катя громко его ругала. Сказала, такой Барсик нам не нужен и точка.

— Ооох… — непроизвольно выскакивает с выдохом. Глаза сразу же покрываются жгучей влагой. В груди начинает щемить тупая боль.

После нашей громкой ссоры на кухне Арс, хлопнув дверью, ушёл. За эти три дня не звонил и в квартире не появлялся. Я тоже не звоню и не ищу его. Как быть со свадьбой, до сих пор не определилась. Пару раз порывалась набрать номера и отменить заказы, но так и не смогла. Отложила всё на сегодня.

Поклялась себе, что отныне ни за одним мужчиной бегать не буду. Никогда, ни при каких обстоятельствах! Иначе я перестану себя уважать.

Позавчера Катя призналась мне, что у неё был разговор с Итаном. Один-единственный. Как раз в тот день, когда мы с ним встретились в отеле. Больше от него никаких вестей не было. Вот уже шестой день пошёл, как он молчит. Да я, в принципе, и не жду, что он объявится или хоть как-то даст о себе знать. Итан умеет держать слово. С этим у него проблем нет и не было никогда. Поэтому три бессонные ночи вымотали мне всю душу. Пришлось прибегнуть к снотворному.

Моя жизнь в один миг превратилась в дырявый корабль и стремительно начала опускаться на дно, откуда я себя вытаскивала несколько долгих и мучительных лет.

— Мам, ты плачешь? — хмурится Ника, тыкая пальчиками мне в глаза. Пытается стереть слёзы.

— Уже нет, не плачу… — натянуто улыбаюсь ей. — Всё пройдёт, Никусь. Всё у нас будет, как раньше, хорошо. Ты, я, бабушка Вера и Катя — мы очень сильные девочки. Помнишь? Мы выдержим любые трудности.

— Мам, я желание загадала. Нарисовала его. Смотри.

Дочка протягивает лист бумаги, на котором изображено время провождения большой и дружной семьи на детской площадке. Кажется, даже в нашем дворе.

— Вот это ты играешь с котёнком. Это Катя и баб Вера кормят листиком халимиона, — поясняет Ника, очерчивая пальчиком женские фигуры. — А это я с папой. Катаюсь на качелях. Катя обещала отправить письмо Боженьке. Сказала, что у меня обязательно будет папка. Вот точно такой, как этот. Нравится? Он будет намного красивее и лучше, чем у Лины, нашей соседки.

— Это те, что с собакой гуляют? — спрашиваю на автомате, рассматривая рисунок.

— Ага. Только я хочу котёнка. Можно мне котёнка, мам?

— Ага… — безотчётно подтверждаю.

Изучаю картинку, и сердце кровью обливается. Пусть это детские каракули трёхлетнего ребёнка, но всё же по ним достаточно четко можно определить, каким видит Ника своего отца. Закипаю, понимая, откуда ноги растут.

— Ура, мам, ты лучшая! — дочка реагирует на моё согласие, радостно бросаясь на шею.

— Мыш, мыш, погоди-ка, — ловлю её, едва не падая с кровати на пол. — А почему он блондин? — оторвав от себя Нику, устремляю серьёзный взгляд на её лицо.

— Ну ма, папа ж весь в меня! — вынуждает нервно сглотнуть.

— А я?

— А ты вся в папу! Такая же упрямая и гордая… — смутившись, добавляет она приглушённым голоском: — Так Катя говорит.

— Катя, значит? — хмыкаю я, следом кусая губу.

— Ага.

— Ладно! — выдыхаю, улыбаясь ни с того, ни с сего. Сердце срывается в галоп. Кровь бешеным потоком бросается в лицо. — Кто первый в ванную? Я или ты? — решаю перевести тему. — У нас ведь праздник сегодня! Хватит грустить!

— Я первая! Я! — Ника спрыгивает на пол и летит в ванную.

— Я тебе помогу, — подрываюсь с постели и несусь следом за ней.

— Я сама. Сама! — протестует. — Я уже большая куча выросла!

— Что ещё за куча? — хохочу я, подхватывая её на руки в коридоре, перед входом в ванную.

— Ну вооот такая, — поднимает обе руки к потолку, демонстрируя мне свой рост.

— Вот такая? — подбрасываю её как можно выше, что Ника достаёт пальчиками до люстры, едва не вцепляясь в неё. Хохочет заливисто, отчего моё сердце начинает плавиться.

— Идём, куча ты моя. Почистим зубки и умоемся. Затем я приведу тебя и себя в порядок. Будем целый день праздновать и разбирать подарки. Идёт?

— Идёт!

Глава 18. Шок. Шок. И ещё раз шок

Анна

— Посиди немного, я сейчас, — причесав Нику и подкрутив её золотистые локоны утюжком, ухожу в спальню за подарком.

— Помнишь, что ты просила привезти тебе из Испании? — громко задаю вопрос, вытаскивая из шкафа серебристую коробку с огромным белым бантом. Я так быстро сбежала из отеля, что пришлось покупать подарок для Доминики в аэропорту.

— Помаду, красить губки! — отвечает Никуша.

— А ещё?

— Вкуснючие духи!

Вспоминаю, как полтора года назад она вылила на себя мои единственные настоящие французские духи. Причём, всё содержимое флакона. До последней капельки! Коврик и её платьице благоухали жасмином, ванилью и цветками апельсина дольше месяца. Не поленилась втереть в белокурую макушку горошины румян и стала похожа на Розочку из мультфильма «Тролли». Помадой расчертила весь мамин трельяж.

Увидев эту картину, у меня аж сердце сжалось от тоски. Все эти вещи я покупала за деньги Итана вместе с платьем для свадьбы Алисы и Марко. Хранила, как зеницу ока. На память о нём. Экономно использовала, пока дочь не приказала им долго жить.

Нужно было их лучше прятать. В то время Ника любила вытаскивать содержимое из тумбочек и проводить тотальную проверку вещей. Интерес ребёнка к моей косметике до сих пор не угас.