Моя зловредная привычка (СИ) - "Чепо". Страница 58

- А ты быстро учишься, - сквозь зубы проговорил мистер Оуэн, сверля сына взглядом.

- У меня хороший учитель, - Айзек встал с места; ему категорически не хотелось больше разговаривать. - Если это все, то я пойду.

Парень направился к двери, когда слова отца заставили его остановиться:

- Если ты не бросишь его, то я испорчу ему жизнь, - на эмоциях, переполняющих его через край, Уильям тоже вскочил, сжимая кулаки, стараясь не наброситься на сына, чтобы надавать оплеух. - Ты хочешь этого?

- Не посмеешь, - прошипел Айзек, поворачиваясь к собеседнику лицом.

Страх, промелькнувший в глазах парня, подстегнул Уильяма. Гадко улыбаясь, мужчина обошел кресло и облокотился задом о стол, сложив руки на груди и посмотрев на парня с превосходством.

- Ты думаешь, что у меня нет веревочек, за которые я могу потянуть, Айзек?

- Если ты его хоть пальцем тронешь, то я… - парень сжал губы в тонкую полоску, отвечая на взгляд отца с ненавистью.

- Я не собираюсь этого пацана трогать, - поморщился Уильм. - Но я сделаю кое-что похуже. Дай угадаю, он учится на бюджете? Получает стипендию, наверное?

- К чему ты клонишь? - Айзек нахмурился.

- Родители его любят и ждут, когда их мальчик приведет в дом невесту? - продолжил мистер Оуэн, наблюдая, как сменяются эмоции на лице сына. - Как думаешь, что будет, когда про него пойдет неприятный слушок по университету, если о нем и о тебе узнают его родственники? Считаешь, он останется с тобой после всего этого?

- Не мели чушь! - рыкнул Айзек, сжимая кулаки. - Если ты… Ты не посмеешь так поступить!

- Ты уверен? - хохотнул Уильям.

Пусть сын будет его ненавидеть, пусть скажет, что у него нет отца, но Уилл должен спасти его будущее, отгородить от ошибок молодости.

- Что ты хочешь? - сдался, наконец, Айзек, прикрывая глаза, понимая, как рушится его счастливый мир.

- Расстанься с ним, - победно огласил свое желание отец. - При мне позвони ему и скажи, что между вами все кончено.

- А если я этого не сделаю? - обреченно пробормотал Айзек.

Оуэн знал, что Дани может его возненавидеть, если отец начнет действовать. Даниэль и правда получает стипендию, находится на хорошем счету: его уважают, мнение ценят. Кто Айзек такой, чтобы ломать тот устоявшийся мир? Может быть, Курт прав? А вдруг Даниэль захочет обзавестись семьей, детьми? Айзек не способен подарить ему это. Что, если их любовь пропадет через некоторое время? Айзек постарается пережить, если они расстанутся с Дани сейчас. Справится, потому что будет знать, что его любимый мальчик не опозорен, что он сможет начать новую жизнь. Наверное, Дани когда-нибудь еще влюбится, найдет себе чудесную девушку, которая станет его женой. Айзек видел, какое возможное будущее открывается перед Шелтоном, если он порвет с ним сейчас, но… Если этого не произойдет…

- Дай мне минутку, - Айзек присел в кресло, с которого так поспешно встал.

Сердце в груди болело, леденея от мысли о предательстве самого дорогого для него человека. Вероятно, каким-то образом можно было бы выкрутиться из сложившейся ситуации, наплевать на то, что про их отношения всем станет известно, но Айзек понимал, что, в таком случае, его отец пойдет дальше и сможет причинить боль Даниэлю, как душевную, так и физическую. О, парень отлично знал своего отца, поэтому страшился его отчасти.

Решительно вздохнув, Айзек, под пристальным взглядом отца, набрал знакомый номер, слушая длинные гудки.

Телефон в кармане завибрировал и Дани поспешно вытащил его. Увидев, от кого звонок, едва не запрыгал от радости. Поспешно накинув куртку, блондин выскочил из дома и в несколько шагов оказался в глубине сада, возле засыпанной снегом скамейки.

- Алло! - чуть запыхавшись, радостно выпалил он.

- Здравствуй, Даниэль, - голосом Айзека можно было воду замораживать, настолько сильно он попытался придать тону равнодушия и безразличия, хотя у самого внутри все сжалось в комок под взглядом отца.

- Здравствуй… - растерялся от его холодности Шелтон. - Как ты? Хорошо встретил Рождество?

- А это так важно? - усмехнулся в трубу Айзек, отвернувшись от пронзительного взгляда мистера Оуэна, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы. - Слушай, принцесска, мне нужно что-то важное сказать тебе. Так сказать, признаться в кое-чем.

От грубого обращения Даниэль дернулся, но спросил:

- И в чем же?.. - нехорошее предчувствие сжало сердце.

- Знаешь, я тут подумал, - Айзек сжал пальцами подлокотники кресла, умоляя, чтобы Дани не слушал тех слов, что ему приходилось говорить. Вопреки всему, его сердце так и тянулось к своему любимому мальчику, не смотря на расстояние, - И понял, что не любил тебя вовсе. - Оуэн прикрыл рот ладонью и зажмурился, чтобы не заплакать от пронзившей боли. Он знал, что это конец для них - того, что между ними было и могло быть. - Поиграли во взрослые отношения, и хватит. - Айзек осознавал, что он несет, ведь каждое его слово было наглой ложью, за которую впервые в жизни захотелось убить самого себя.

- Что?… - дыхание перехватило. - Ты… что такое говоришь, Зекки?… Ведь мы… - Даниэль не договорил, когда голос пресекся.

- А что? - Оуэн фыркнул. - Разве у двух мужчин может быть что-нибудь дальше? Мы классно потрахались, ты научился многому за это время. Оба получили удовольствие. Теперь можем и разбежаться. О какой любви вообще идет речь? Хорошо, что я пришел в себя раньше, чтобы оборвать эти бессмысленные встречи.

“Я люблю тебя! Люблю! Люблю! Так сильно люблю!” - вопило все внутри, но Айзек всеми силами пытался перекричать слова, что хотели сорваться с губ. Нужно соврать, нужно делать вид, что ему все равно.

- О какой?! - вскричал Даниэль. По щекам текли горячие слезы. - О той, что испытываю к тебе! Я не играл в чувства никогда!!

Айзек сжал на груди медальон. Хотелось скулить, выть и крушить все, что попадалось под руку. Он слышал, как голос Дани дрожит. Тот наверняка плачет. Оуэн никогда бы не хотел, чтобы его мальчик плакал, но Айзек оказался тем, кто разбивает ему сердце.

Отец увидел, что сын сжал что-то на шее, но не придал этому никакого значения, наблюдая за “лечением” от тех чувств, коих не должно быть в природе.

- Хм, да брось! - Айзек засмеялся, тут же оборвав себя, поскольку нотки получились почти истеричные. - Нет никакой любви. Повторяю, если ты не расслышал, Шелтон: “Я. Тебя. Не. Люблю”.

Даниэля заколотило. Последние слова Айзека пронзили его тысячами ледяных игл, впившихся в грудь и легкие, не давая вздохнуть. Боль была почти нестерпимой. Быть может, это ныло, расколотое на мельчайшие куски, его сердце?…

“Зекки… Не надо… Пожалуйста, Зекки…”

Он не помнил, как сбросил звонок, отключаясь. Не знал, сколько времени провел в распахнутой куртке, под холодным ветром и кружащимся в метели снегом. Пустыми, словно намыленные окна, глазами, Даниэль смотрел в белесое марево и онемевшими от холода губами шептал и шептал:

“Я люблю тебя… Не надо…”

Из дома доносилась приглушенная закрытой дверью веселая музыка, слышался смех, но стоявший в белой пустыне юноша был слишком далек от всего этого.

Он вернулся в дом через черный вход и медленно поднялся к себе в комнату. Было холодно. Очень холодно. Завернувшись в одеяло, Даниэль устало закрыл глаза и тихо заплакал.

Когда, спустя более получаса, в его комнату вошла миссис Шелтон, встревоженная долгим отсутствием сына, она нашла его в кровати, мечущегося в горячечном бреду и повторяющим одно и тоже имя: