Чтоб услыхал хоть один человек - Акутагава Рюноскэ. Страница 56

Пишу письмо, всё время думая о тебе. Ты сейчас уже, наверное, спишь.

Акутагава Рюноскэ

16 июня 1917 года, Камакура

Я тронут вашим намерением устроить вечер в связи с выходом «Ворот Расёмон». Если вы это сделаете, буду очень благодарен. Из числа известных литераторов я послал книгу Морите, Судзуки, Комия, Абэ, ещё одному Абэ, Вацудзи, Куботе, Хате, Танидзаки, Гото, Ногами, Сангу, Хинацу, Ямамото.

Правда, двадцать второго (это пятница, а суббота – двадцать третье) приехать не смогу. А двадцать четвёртого, поскольку будет проводиться освидетельствование призывников, я смогу приехать, этот день мне очень удобен. Может быть, так и сделаем? Решайте, где и в котором часу, и сообщите в Табату. Хорошо бы отправить туда же и газету со статьёй Эгути-куна.

Рю

30 июня 1917 года, Камакура

Кан Эгути-сама!

Благодарю за всё. В школе прочёл вторую и третью статьи обо мне. Перехваливаешь ты меня. Особенно «Барсука» – пустая вещица. Что же касается несколько надуманной «Судьбы», то в ней сознательно использованы атрибуты старины. Это произведение, в котором нашёл отражение определённый интерес к старине, и я испытываю чувство неудовлетворённости ещё с тех пор, как вышла моя «Верность» – ты высказал о ней совершенно правильное мнение. «Ворота Расёмон» – предмет моей гордости – мои товарищи по «Синситё» раскритиковали. Думаю, зачинщик критики – Нарусэ, ну что же, ничего не поделаешь.

Сегодня прочёл рассказ Кумэ. По-моему, немного не ясна его позиция. Думаю, было бы интереснее, если бы он рассказывал небылицы в стиле Вида. Я уверен, что это позволило бы ярче выявить главное. Слишком уж ярко нарисована женщина, идущая под зонтом. Меня удивила высокая оценка «Так называемой лунной ночи» Цубоути. Даже Танидзаки и того похвалили. Пишет он, возможно, и неплохо, но ведь этого ещё недостаточно. Ему присуще лишь писательское мастерство. Смешно, что литераторы из «Васэда бунгаку», презирающие мастерство, хвалят его. Это уж просто никуда не годится.

Каждый день купаюсь в море. Сильно загорел. Думаю, как бы лучше провести летние каникулы.

Твой Акутагава Рюноскэ

6 июля 1917 года. Камакура

Вчера получил твоё письмо, благодарю тебя. Я здоров, живу буднично. Скоро каникулы, это меня очень радует. Правда, придётся потерпеть ещё дней пятнадцать. Как надоело скитаться по углам. Только и думают, как бы с тебя побольше сорвать, а радушием и не пахнет – это невыносимо. Ты сейчас поучись готовить, а когда станем жить вместе, будешь меня кормить. Я люблю вкусно поесть.

Недавно проплыл на военном корабле из Йокосуки в Юу, префектура Ямагути, а оттуда через Ивакуни и Киото вернулся домой. В Киото зашёл к Суругая поесть бобовой пастилы. Прекрасная там пастила, не переслащённая. Когда в следующий раз поеду в Киото, я тебе куплю в подарок, хочешь? В Камакуру приезжает множество иностранцев. Смотришь, как по вечерам они толпами прогуливаются по городу, и кажется, будто это прогуливаются европейские пирожные, очень красиво. Недавно старушка-иностранка что-то покупала в лавке и никак не могла договориться с хозяином-японцем, я стал переводить. Она очень обрадовалась и всё время благодарила меня. С тех пор, запомнив меня в лицо, она при встрече со мной на улице ещё издали начинала здороваться. Теперь она уже, конечно, уехала.

Каждый день перед моим домом важно прогуливается размалёванная девица. Какая же она всегда бодрая и энергичная, несмотря на жару, думаю я с восхищением. На дровяном складе поблизости вчера кто-то умер, была панихида. Сегодня утром, проходя мимо, я видел, как хозяйка, глотая слезы, ела пирожок с бобовой начинкой. Она выглядела одновременно и жалкой и смешной. На этом заканчиваю – и так уж написал массу всякой чепухи.

Акутагава Рюноскэ

Р. S. Всё время думаю: писать или не писать, когда не пишется. Поэтому на целый день опоздал с ответом. Всем привет.

19 июля 1917 года, Камакура

Только что прибыла твоя вторая открытка. Минуя Токио, приезжай прямо в Камакуру либо пароходом, либо паромом. Здесь такие Franch & American bellies [223], похожие на европейские пирожные, просто загляденье. Одной из них я недавно переводил.

С большим интересом прочёл «Монаха и его учеников» Кураты. Пишу тебе как человеку, связанному с ним. В общем, приезжай. В последнее время хайку мне, кажется, удаются. Вот одно из них.

26 июля 1917 года, Табата

Юдзуру-сама!

Вчера вернулся из Камакуры. Никак не могу закончить переделку «Разбойников», поэтому решил отложить эту работу до конца года, а в сентябре опубликовать две новые вещи. Но беспокоюсь – а вдруг не успею, как с «Разбойниками». Через пару дней у меня встреча в издательстве «Оранда сёбо». В Токио невыносимая жара. Даже нагишом и то жарко, просто сил нет. Жара забирает всю жизненную энергию без остатка. Я уже сыт по горло романами, длинными как «Карамазовы». Но зато с большим интересом прочёл миниатюры Сиги, опубликованные в июльском номере «Сиракаба», они привели меня в восхищение. Ты читал? Немалое моё восхищение вызвал и «Монах и его ученики». Попалось мне в журнале немало и других вещей, значительно лучших, чем, к примеру, «Его старшая сестра» Муся. Очень важно, когда пишут о борении душ, не касаясь близкой нам исконной борьбы души и тела. Во всяком случае, это поучительно. (…)

Рю

29 августа 1917 года, Камакура

Прости за долгое молчание.

Надеюсь, Масако-сан здорова. Летние каникулы провёл в Токио. С Кохей Акаги-саном собирался съездить в Киото, но там начались кое-какие события, и мы решили не ехать. Был план посмотреть остров Мацудзима, но и он сорвался.

В Токио я каждый день читал, писал – в общем, коротал время в мире и покое. Никуда не выходил из дому, даже в театре ни разу не был. А когда кто-нибудь приходил, всё время молчал, не вступая в разговор. Что же касается жары, то должен сказать – токийская не показалась мне такой уж страшной после того, как в Йокосуке я еле передвигал ноги, изнывая от духоты. С желудком у меня всё в порядке. После того как я поселился в Камакуре, здоровье моё поправилось.

Примерно в марте будущего года собираюсь окончательно поселиться в Камакуре, однако это не более чем мечтания – не знаю, удастся ли их осуществить. Но что точно – стало невыносимо скитание по углам.

Честно говоря, мне бы хотелось уйти из школы и зажить спокойной, размеренной жизнью, но обстоятельства не позволяют сделать это. Упиваться ароматом цветов, читать книги – как прекрасно жить этим, думаю я, но это лишь думы, что ужасно. Я ведь всегда был восточным эпикурейцем. Вот и сейчас, читая книги, прославляющие китайских отшельников, я завидую им. (…)

Акутагава Рюноскэ

29 августа 1917 года, Табата