Почти идеальная жизнь - Дентон Лорен К.. Страница 14

Почти все.

В их браке Эди была рассудительной, сдержанной, невозмутимой. Если и был кто-то, кому он хотел бы рассказать о Райли, то это она. Но разговор с ней о Райли расколет этот лед.

«Ты сам это посеял, Мак. Теперь пожинай».

Он сильно прикусил губу.

– Сегодня ко мне в клинику пришла девушка.

Он услышал слова раньше, чем осознал, что произнес их вслух, а не у себя в голове.

– Пациентка? – приподняла брови Эди.

– Нет. Просто девушка. Ну, не…

Он закрыл глаза и откашлялся, а когда снова открыл рот, то понятия не имел, что собирается сказать. Насколько далеко надо вернуться? Сегодняшние события начались почти двадцать лет назад.

– Мак. К чему ты ведешь?

Он моргнул и сосредоточился на лице Эди. «Нет. Не сейчас. Не перед выходом. Потом. Подожди».

– Ничего. Не волнуйся.

Слова только усилили чувство вины. Потому что это не ничего. А совсем наоборот.

– Не волноваться? Это значит, что-то и впрямь случилось. Если ты не расскажешь мне про эту девушку, я буду нервничать из-за нее весь вечер. Что произошло?

Мак глубоко вздохнул и выдыхал, пока не закололо в животе. Посмотрел на дверь ванной, потом на пол. Куда угодно, кроме ее милого лица.

– У меня есть дочь.

Он сжал губы. «Получилось не так».

– Да, у меня тоже. – Он услышал улыбку в ее голосе.

– Нет. Еще одна.

Короткая заминка. Тихий смешок.

– О чем ты говоришь?

– Девушка, которая пришла ко мне сегодня. – Тошнота поднялась к горлу, уродливая и угрожающая. Мак с трудом сглотнул. – Я познакомился с ее мамой тем летом, когда уезжал на побережье. Когда работал в марине. Девушке восемнадцать. Я… я не знал. – Слезы защипали глаза, и он закрыл их. – Сроки сходятся.

– Что? Что?

Второй вопрос прозвучал громче первого, за ними последовал тихий звук, похожий на вздох или выдох.

Мак открыл глаза и, подняв голову, всмотрелся в лицо Эди. Он опускал глаза, чтобы не увидеть, как эмоции на ее лице меняются с ласкового беспокойства на гнев или отвращение. Но вместо этих ясных, заслуженных эмоций на ее лице ничего не отражалось.

– И ты говоришь мне об этом сейчас?

– Я не знал. Я ничего не знал о ней.

– Но сам факт того, что ты встретил кого-то тем летом. Ты правда встретил кого-то. И никогда ничего не говорил. – Эди закрыла глаза, потом открыла, словно пытаясь проморгаться от реальности. – Ты никогда ничего не говорил. Все эти годы.

Ее голос звучал изумленно, как будто она не могла поверить в то, что говорит, – в то, что говорит он, – но по-прежнему тихо. Мягко. Уж лучше бы она кричала.

– Как?.. Когда?.. – Она поднесла ладони к щекам, потом снова уронила руки. – Мак, я не понимаю.

– Я и сам едва понимаю. Она пришла в мою клинику сегодня. Рассказала мне все про свою маму и что она сама по себе. Она назвала дату своего рождения.

– Дату рождения? – Глаза Эди округлились, она сделала шаг назад от него, потом еще один. – Мак.

Его имя из ее уст прозвучало мольбой, молитвой «прошу, пусть это будет неправда». Мак потянулся к ее руке, но она убрала ее, избегая его прикосновений.

– Эди, пожалуйста, не надо. Я знаю, это плохо, но… это ничего не меняет с…

– Ничего не меняет? – Если до этого она казалась изумленной, то теперь это было чистое потрясение. Она подняла руку, и браслеты на запястье звякнули, напомнив Маку про ужин. Про заказанный столик, от которого они, без сомнений, откажутся. – Какая-то девушка… как ее зовут? – Он открыл рот, но она замотала головой. – Нет-нет. Не говори мне. Я даже слышать его не хочу. Девушка приходит к тебе и рассказывает все это, и ты просто… Ты соглашаешься? Вот так? Откуда ты вообще знаешь, правду ли она говорит?

Он закрыл глаза.

– Просто знаю.

– Ты просто знаешь.

Слова были медленными и размеренными. Мгновение Эди всматривалась в него, потом бросила взгляд на часы. Она прошла в ванную и встала перед тумбой, спиной к нему.

В голове Мака крутились мысли о том, как все изменится. Между ним и Эди. Между ним и детьми.

Между Райли и его детьми. Между всеми его детьми в целом. До этого момента он не думал о всех троих в одном пространстве, но внезапно перед мысленным взором появились Райли, Эйвери и Томас, как они вместе сидят за столом, не разговаривают, просто смотрят.

Внизу грохнула входная дверь. Мак резко повернулся к двери в спальню. «Пожалуйста, не поднимайся сейчас наверх».

– Я дома!

Томас. В следующую секунду футбольный мяч стукнул о пол и открылась дверь холодильника.

Эди замерла в ванной, прижавшись бедрами к тумбе, распластав ладони на поверхности. Затем подняла кисть для макияжа, бросила ее в ящик и задвинула его. Когда она подняла голову, на лице не осталось ни следа боли или растерянности. Ничего.

– Нам надо ехать, – обратилась она не к Маку, а к его отражению в зеркале.

– Ехать?

– Твой… ужин. У нас заказан столик.

– Давай просто пропустим ужин. Разве ты не хочешь поговорить об этом?

– Не очень, но я знаю, что придется. Но мы не можем отменить ужин. Мы должны ехать. – Она снова посмотрела на часы. – Сейчас.

Она выключила свет в ванной и промчалась мимо него к двери, но он схватил ее за руку. Не сильно, просто чтобы притормозить.

– Эди, подожди.

Она остановилась.

– Мы не можем говорить об этом сейчас.

Ее скулы дрожали от усилий, и Мак мог только представить слова, которые она сдерживала. Ее кожа была теплой, покрасневшей, а рука твердой, как железо. Он отпустил, и она вышла.

Внизу снова открылась дверь, и Эди поприветствовала свою мать, Диану, которая всегда появлялась в вихре слов и восторгов. Не успела Эди закрыть за ней дверь, как Диана уже начала рассказывать историю о грубом клиенте в «Светлячке», сувенирном магазинчике, которым она владела вместе с сестрой Эди, Бланш.

Эди отвечала в положенных местах, голос ее был спокоен, как вода в пруду, никаких следов того, что только что выяснилось в этой спальне. Маку надо было идти вниз, но ноги отказывались нести его, как будто вся его сила вытекла до капли. Как будто в нем не осталось жизни. Именно так он себя чувствовал.

Он сел на банкетку и наклонился вперед, пока локти не уперлись в колени, и закрыл лицо ладонями. Через минуту он зарылся пальцами в волосы и сжал. Ему хотелось боли, крови, страданий. Он это заслужил. Но вместо него Эди стала такой тихой. Такой замкнутой.

«Вставай. Вставай. Вставай».

Наконец он подчинился. Эди была в кухне со своей матерью и Томасом, который сидел за островом, засунув руку в пакет с чипсами.

– Ты испортишь аппетит, – сказала Диана. – Я собиралась заказать пиццу, когда привезу вас с сестрой обратно домой.

– Не переживай, он и ее съест. Он сейчас ест за троих. – Голос Эди звучал жизнерадостно, и она подняла голову, когда Мак вошел в кухню. – Ладно, мам. Мы пошли. Можешь закрыть за нами дверь? Эйвери должна вернуться через несколько минут. Она возвращается от Нили.

Эди наклонилась и поцеловала Томаса в макушку.

– Увидимся завтра, ладно? И веди себя хорошо.

– Ясно.

Мак пересек комнату и обнял Диану, затем сжал плечо Томаса.

– Веди себя хорошо.

– Ага. Ой, пап. – Томас посмотрел на Мака. – И как ощущения от пересечения экватора?

Мак взъерошил его волосы.

– Ощущения отличные, приятель.

Выходя из кухни, Мак услышал, как Томас спрашивает Диану:

– Ты знаешь, почему это называют пересечь экватор? О каком экваторе речь?

Мак следом за Эди вышел из дома и закрыл дверь. Было тепло, и он заслонил глаза от последних ярких лучей солнца, пробивающихся сквозь листву деревьев на их улице. Через несколько домов дети Таннеров качались на качелях, висящих на низкой ветке в их дворе. Неподалеку стоял фургончик с мороженым, его знакомая мелодия казалась дребезжащей и фальшивой. Со всех сторон обрушивались запахи: жасмин у бокового забора, свежая кедровая мульча на клумбах и тонкий аромат духов Эди.

Она уже спустилась и ждала его на пути к подъездной дорожке. Ее стройные бедра, облаченные в сияющий розовый, острые и гордые плечи, темные волнистые волосы. Мак упивался ею, каждым изгибом и углом, и его сердце наполнилось надеждой и красотой этого момента.