Путь в тысячу пиал - Шаталова Валерия. Страница 12

– Говоришь, как твой брат. Пока еще не столь мудрено, но… – она улыбнулась, надеясь, хоть немного отвлечь Лобсанга.

Но он лишь всунул ей в руки успевшую нагреться примочку, сильнее сжал черенок метлы и стал яростно скрести каменные ступени двора, явно на что-то злясь. Обычно с легкостью и задором переносивший все наказания, в этот раз он был сам не свой.

Джэу тронула его за локоть:

– Ло, ну ты чего? Сойдутся еще твои звезды…

– Так уже! – воскликнул он и отшвырнул метелку. – Сошлись! Я все посчитал!

– Ну вот. Это же хорошо…

Она замолчала, сбитая с толку. На глаза Лобсанга едва ли не слезы наворачивались. В таком отчаянии Джэу его никогда прежде не видела.

– Может мне позвать Рэннё? – предложила она, сама не веря, что эти слова выскочили из ее рта. – Твой брат мог бы…

– Джэу! Вот ты где! – Шакпори неторопливо пересекала двор, покачивая бедрами. – Собирайся!

За последнее время Джэу уже привыкла к внезапным вызовам, которые обычно означали только одно: пришло время еще одной пховы. В свой первый раз она не посрамилась, и Цэти Нгян, а может, и сам настоятель Бермиаг закрепил за ней постоянное место рогьяпы в похоронной процессии, но только в тех случаях, когда умирали Бездушные. Где-то глубоко внутри такое отношение злило. Но Джэу молчала, прятала мысли под маской и делала то, что требовалось.

– Поняла, – кивнула она, ставя свою метлу к стене. – За рэ-ти только схожу. – Затем она обернулась к Лобсангу: – Позже мне все расскажешь, что ты там высчитал, хорошо?

Шакпори замахала руками, от чего ее коричневая кашая чуть сползла с левого плеча:

– Да нет же! Тебе велено отнести обед настоятелю Бермиагу в место его уединения.

«Вот же…» – Джэу мысленно скривилась, но на лице сумела сохранить равнодушное выражение. Лишь слегка склонила голову в знак того, что услышала и приняла к сведению.

Добираться до пещеры, где настоятель уже несколько солнечных и лунных дней предавался медитации и самосовершенствовался, было далеко и неудобно, особенно когда несешь на себе корзину с провиантом и сосуд с водой. Вблизи от пещеры не имелось источников или рек, поэтому работникам и послушникам, что каждый день по очереди навещали почтенного Бермиага-тулку, приходилось нести на себе и запас воды, чтобы смыть нечистоты, если потребуется.

Джэу всю дорогу размышляла над тем, почему, именно ее, годную только для похоронных ритуалов или уборки, вдруг направили к самому́ настоятелю. И с каждым пройденным шагом ответ становился все яснее:

«Шакпори. Неповоротливая толстуха и половину этого пути не прошла бы. Наверняка хитрая куфия всучила мне свои обязанности…»

Место уединения представляло собой небольшую пещеру в песчанике, где когда-то давно жили отшельники. С тех пор там осталось множество древних деревянных и глиняных статуэток тэнгри и священных тхибатских книг. Помещение было необжитое, но намоленное, наполненное энергией умиротворения и созидания, поэтому настоятель Бермиаг всегда удалялся туда из монастыря, когда ему требовалось обдумать нечто важное.

Вот и теперь он неподвижно сидел в глубине пещеры в позе лотоса и никак не отреагировал на появление прислужницы. Его фигуру, укутанную в горчичную кашаю, освещало пламя нескольких масляных ламп. Их огоньки трепетали от дуновения воздуха и отбрасывали на стену тени, одну причудливее другой. Над головой настоятеля словно бесновались в танце темные духи бон – то ли пытались вырваться на волю, то ли наоборот радовались обретению свободы. Джэу на мгновение пожалела, что у нее с собой нет амулета, отводящего беду. Впрочем, она тут же отогнала недостойные мысли – что плохого может произойти с ней в присутствии самого́ Бермиага-тулку, просветленного ла́мы, воина и истребителя ракшасов?

Не желая привлекать к себе внимание, она прокралась вдоль стены, как мышь Длиннохвостка из детской сказки, что хоть и хвасталась, что не боится кота, но, стащив кусок сыра-чху́рпи, ела его, давясь от спешки и с опаской глядя по сторонам. Однако, стоило Джэу переложить принесенные продукты на плоский камень, заменяющий в пещере стол, настоятель внезапно издал сдавленный стон.

Она вздрогнула и обернулась. Бермиаг по-прежнему сидел в глубине пещеры, но теперь что-то в его облике казалось странным. Замерев на месте, Джэу наблюдала за настоятелем: он оставался неподвижным, но черты лица его постепенно менялись. Оно сморщилось, приобретя выражение, которое Джэу никогда не видела у него прежде.

Наконец он открыл глаза. И Джэу вновь вздрогнула: этот человек, на которого она смотрела, не был больше настоятелем гомпа Икхо. Кто-то другой, совершенно ей незнакомый, с трудом пошевелил губами и произнес голосом, непохожим на голос самого Бермиага:

– Деревня Тцаро́нг, что в шестнадцати пиалах пути к Снежному Льву, сильно пострадала от оползня, почтенный Бермиаг-тулку. Сыновья дракона да придут на помощь.

Настоятель замолчал и через несколько мгновений медленно закрыл глаза. Черты его снова изменились, разгладившись, и стали чертами Бермиага. Он глубоко вздохнул и словно обмяк, стал заваливаться вбок. Джэу наконец пришла в себя после увиденного.

– Кушог Бермиаг? Кушог Бермиаг!

Она бросилась к настоятелю и подхватила его за плечи, и тот вновь открыл глаза, словно только что осознал ее присутствие.

– О, бхикшу́ни, благодарю… – пробормотал он и отстранился.

– Нет, настоятель, – она с почтением поклонилась, – я не бхикшуни, не монахиня. Даже не послушница, лишь простая работница. – Джэу смущенно указала на камень с продуктами. – Принесла вам обед из гомпа. Но тут случилось…

Она замялась, не зная, как описать увиденное.

– Все в порядке, не волнуйся, дитя, – успокоил ее настоятель тихим, но благожелательным голосом. – Мне нужно лишь немного передохнуть. После мысленного разговора на расстоянии всегда чувствуешь непомерное утомление.

«Мысленный разговор? Как такое возможно? Ходят слухи, что просветленным дамам доступно то, что и не не снилось обычным людям, но такое… Нужно рассказать Лобсангу!»

Настоятель подтянул к себе небольшую пиалу, выудил из мутного раствора небольшую тряпицу, пропахшую травами, и протер ею глаза, словно те болели или гноились.

Было видно, что Бермиаг постепенно приходил в себя, и Джэу больше не делала попыток до него дотронуться. Лишь молча замерла поодаль, чтобы помочь в случае необходимости. Настоятель со стоном встал, опираясь на стену, но до сих пор покачивался. Его кашая сползла с плеча, обнажая сухое тело пожилого человека, и Джэу увидела, что по его спине тянется не только знак дракона, чуть поблекший за прожитые годы, но и россыпь сине-зеленых пятен.

«Синяки? Что случилось? Я думала, что настоятель в его почтенном возрасте уже давно не присоединяется в вылазках к монахам-воинам…»

Бермиаг попытался пройтись вдоль стены, едва переставляя ноги и беспрестанно охая, словно слепой и болезный старец, но затем силы окончательно оставили его, и настоятель вновь опустился на пол пещеры.

– Ну что ж… Значит, благие тэнгри не просто так привели тебя ко мне, дитя. Ты хорошо слышала слова, что произнес… произнесли мои губы?

– Да, кушог, – вновь поклонилась Джэу. – Я все слышала, но не совсем поняла.

– Тебе и не нужно. Ты станешь моими ногами, моими глазами и моим голосом. Поторопись обратно в монастырь и передай кушогу Рэннё мое слово: в деревне Тцаронг, что в шестнадцати пиалах на пути к Снежному Льву от монастыря, случился оползень. Он знает, что дальше делать. Все поняла?

– Да, кушог, – склонила голову Джэу.

– Затем ступай в дом гарпёна Но́рбу, что управляет городскими делами в Икхо, и слово в слово повтори все. Пусть гарпен подготовит цампу и теплые одеяла для жителей Тцаронга, а затем передаст все это монахам-воинам, что вскоре выступят на помощь из гомпа Икхо. – Он чуть помедлил, переводя дыхание, после длинной тирады. – Ты запомнила, дитя?

– Да, кушог, – вновь смиренно повторила Джэу, склонив голову, и настоятель с облегчением вздохнул. – Вот только… кушог Рэннё знает меня, но с гарпеном Норбу я никогда не встречалась. Как он поймет, что я говорю ему правду?