Иной мир. Разведчик - Шарипов Никита. Страница 3

Последнее, что сохранилось в памяти Максима, была погрузка всех пленников в старый автобус, сопровождавшаяся криками и ударами. Не все были согласны ехать в неизвестность, но после физического воздействия несогласных не осталось.

ДТП было серьёзным и его последствия не заставили ждать. Стоило автобусу тронуться и Макс поплыл. Всю дорогу, пока их везли, он то терял сознание, то ненадолго приходил в себя, чтобы опустошить желудок от скопившейся в нём крови и желчи. Другие пленники пытались помочь ему, но толку от помощи не было. Началась игра в лотерею. Он либо выживет, либо помрёт по дороге.

Осознав себя сидящим, Макс сильно удивился. Готовился сдохнуть, но вопреки самому себе пока что жил. Кто-то неумелый поливал его водой, а сильно шершавые руки оттирали лицо от крови. Тошнота, жестокая до безумья, вот-вот должна была перейти в рвоту. Голова болела так, словно вместо мозга в ней теперь работала циркулярка. Тело почти не слушалось и отвечало на любое малейшее движение тупой болью.

– Не пойму я, Серёга, кто его так избил. Не руками и ногами били, и не прикладом. Может его к тачке привязали и по земле проволокли? Или, кто их знает, снегоходом переехали…

Голос говорившего показался Максу смутно знакомым, но вспомнить что-либо об этом человеке он не смог. Память упрямилась, она не желала подчиняться.

– Ты тише, тише говори, дурак! Снегоход он, сука, вспомнил! Весна сейчас, дебил, снега нигде не найдёшь! – шёпотом проорал неизвестный Серёга, тоже со смутно знакомым голосом. – Нам его помыть сказали, а не расследовать причины. Услышат, что болтаем, в такое же чучело каждого превратят! Я вообще сомневаюсь, что у Ефименко шансы выкарабкаться хоть какие-то есть. В больничку его надо, а больнички нам в ближайшее время судя по разговорам не светит. Помрёт старлей, хрен ему такое пережить без помощи врачей!

Попытка открыть глаза не принесла результата, запёкшаяся кровь склеила их основательно. Открыв рот, Макс начал жадно пить бегущую по лицу воду. Человек, умывавший его, радостно закричал, но при этом сумел не повысить громкость голоса выше шёпота:

– Лёха, он пьёт, он в себя приходит, не всё так плохо! Макс, слышишь меня? Старлей, ты кивни, если с соображалкой всё норм! Нам надо понять, что с мозгами твоими, не улетели ли они! Кивай же, ну кивай, кивай старлей!

– Отмыли? – властно спросил обладатель хриплого голоса и тут же сам ответил на свой вопрос: – Вижу, что не до конца, плохо старались. Время вышло, ведите его к бухлобусу, там наш доктор. Может быть Моня что-нибудь придумает, чтобы совсем безнадёжного за черту не отправлять. Команду слышали? Выполняем!

Назвать врачом детину, который издевался над Максом, не поворачивался язык. Трупы в морге таскать, вот единственная работа в сфере медицины, которую можно было доверить столь отмороженному недодоктору.

Вколов Максу шприц в плечо по самое нехочу и выдавив его содержимое резким нажимом, детина занялся глазами и попросту разлепил их грубой силой. Убедившись, что пациент всё видит и слышит, он показал одну из функций его жирного лица: умение уродско улыбаться. В ходе этого простого мимического спектакля были продемонстрированы жутко гнилые зубы.

Сделав быстрый осмотр повреждений, доктор снова взялся за уколы и сделал их ещё в количестве четырёх. Все ужасно болезненные, но главное они сделали, повысили самочувствие с крайне хренового до умеренно хренового. Стало чуть лучше…

Далее было шитьё резаных и рваных ран, которых на теле и голове Максима насчиталось приличное количество. Он кричал мысленно, до звона в голове. Но он сумел, он абсолютно молча вытерпел экзекуцию. И после всего этого перевязки и слишком тщательные ощупывания ушибов на наличие переломов показались ему безболезненной ерундой.

Макс, когда всё кончилось, не сдержался и поблагодарил детину за оказанную помощь. Да, методы были дерьмовые, но он все же понимал, что лучше так, чем совсем без лечения. Ситуация к выбору не располагала, нужно было брать всё, что давали. И молчать, это ещё в цеху стало понятно. Информации, чтобы составить полноценную картину происходящего, пока недоставало. Терпение, и она обещала постепенно набраться. А уже после можно будет подумать о действиях. Пока что помышлять о побеге не хотелось, в таком состоянии это гиблое дело. Но сам факт лечения не мог не радовать. Если лечили, то в ближайшее время убивать точно не собирались…

В кузов ржавой наглухо тонированной санитарки, в котором происходило лечение, Макс попал слепым. Покинув её зрячим, он сильно удивился, когда понял, что находится возле реки, в которой без труда узнал Днепр.

Никаких поселений в зоне видимости не было, а если и были, то они не просматривались, рельеф не позволял. Помимо уазика-больнички и аналогично наглухо тонированного автобуса имелось ещё семь единиц техники. Два военных КАМАЗа с кунгами, три чёрных японских внедорожника и такой же расцветки пара автобусов марки Мерседес. Народу в районе дислокации техники было слишком много. Около полусотни пленников и почти столько же охраны, поголовно вооружённой автоматами Калашникова.

Долго стоять на одном месте Максу не позволил охранник, дожидавшийся его возле санитарки. Докурив, он бросил окурок себе под ноги, затоптал его и, указав стволом автомата на толпу пленников, собранных в кучку возле КАМАЗов, буркнул:

– Туда шагай, и побыстрее.

Оказавшись среди собратьев по несчастью, Макс слабо заметными кивками поздоровался со знакомыми людьми, которых насчитал не меньше десятка. Их было наверняка больше, но всех разглядеть не получилось. Никто не рисковал открывать рта и все даже шевелились по минимуму. Делать как все, вот она самая правильная тактика.

Минут пятнадцать прошло, а может даже больше, и пленными наконец заинтересовались. Двое охранников принесли стул, встали возле него, и превратились в статуи. Секунд через двадцать пришёл худой мужик неопределённого возраста в строгом костюме и больших чёрных очках, закрывавших пол его рожи.

Усевшись на стул, он закинул ногу на ногу, закурил, и начал пафосно вещать:

– Вы все заложники обстоятельств, изменить которые вам не под силу. Вас ставили перед выбором и вы его сделали. Вместо лёгкой смерти каждый получает шанс выжить там, где это удаётся не всем. Не раскрываем карты раньше времени, намеренно оставляем тайну, так у нас принято. Просим лишь благодарностей, ведь благодаря нашей гуманности все вы получили возможность жить дальше. Да, сейчас вы наши пленники, но спустя несколько минут вы перестанете ими быть. Полная свобода от всего, включая мораль, вот что мы вам дарим. Желаю вам удачи, товарищи счастливчики!

Выбросив сигарету, которая не успела истлеть даже на половину, мужик удалился. Вместо него пришёл другой, уже знакомый, который был в литейном цеху. Развернув стул, и поставив на него одну ногу, он быстро сказал:

– Сейчас мы откроем портал, а затем вы в него войдёте. Свобода начнётся там, за порталом. Здесь её нет и если кто-то что-то учудит, то с жизнью распрощается тут же. Не нужно рыпаться, ребята, ведь это бессмысленно. Нужно быть покорными и всё. Каждый, перед тем как войти в портал, получит рюкзак. В нём много интересного и даже кое-что полезное имеется, потому что сегодня мы очень добры. – Хлопнув в ладоши, он воскликнул: – А теперь строимся в шеренгу по одному, господа чекисты, и готовимся увидеть чудо!

Построение не прошло без помощи охраны, которая болезненно тыкала каждого, кто хотя бы секунду медлил. Максим, всё ещё борясь с болью и головокружением, умудрился посчитать количество пленных. Да, имелась вероятность ошибки, мог легко сбиться во время счёта, но это было не важно, примерное число его тоже устраивало. Он и ещё пятьдесят шесть человек сейчас стояли шеренгой, которая начиналась между двух КАМАЗов.

Почти минута после построения прошла в тишине, а затем пленники зашевелились, начали испуганно охать и даже кричать. Несколько попытались свалить, но были умело остановлены ударами прикладов глазастой охраны. Причиной паники людей был странный феномен: загустевание пространства между КАМАЗами, сопровождавшееся голубоватым свечением и странным треском, будто где-то рядом происходило короткое замыкание.