Безымянные боги (СИ) - Жеребилов Иван. Страница 19

Ночью с площадки разглядеть ничего бы не смог даже самый зоркий из порубежников. Удалось разве что увидеть, что возле чародейских шатров, развели костры. Сами же разведчики такой роскоши себе позволить не могли, так что выставили дозор, поужинали всухомятку и легли спать.

Цветаве досталось караулить от полуночи два часа, вместе с новичком по прозвищу Крив. Кривым [1]в полном смысле парень не был, но левое веко его рассекал давний шрам, заставлявший постоянно щуриться, оттого и прозвали. Он на прозвище не злился и вообще незлобив был, зато следы читал неплохо, поэтому в десяток и взяли.

— Имя у тебя неподходящее, — зевая, сказал он, когда молчать стало совсем невмоготу.

— С чего это? — насторожилась Цветава.

— Ну, что за имя для девицы-поленицы — Цветава? Сразу одни васильки да ромашки на ум приходят. Надо было тебе Арысью назваться или Злобою... Видел я какова ты в бою, очень бы подошло.

— Меня и это устраивает, — буркнула девушка, отвернувшись в другую сторону, чтобы не дай боги, не заметил навернувшихся слёз.

Все только и твердили, какая она молодица в бою, как ловко головы рубит, да лапы отсекает, а она втайне, молчком завидовала чёрной завистью тем подруженькам, что замуж вышли. Хоть и нравилось ей по горам бегать и нечисть в страхе держать, да больше хотелось бы мужа справного, да детишек столько, сколько боги дадут. Хоть давно всё было, но она ещё помнила, и север снежный и холодный, и родовую избу с горящим жарким огнём очагом, и братьев, да сестрёнок, снующих подле матери. И то помнила, что была обещана уже и как мать, расчёсывая вдали от огня её длинные волосы, рассказывала ей, как должно себя жене вести, чтобы в доме было ладно. А ещё помнила, как они с женихом, таким же сопливым, как и она сама, глядели на обручи медные на своих запястьях, да говорили, дурни, что друг друга всю жизнь любить будут.

Только изменилось всё. Приехал в их село волхв Твёрд, невеликий ростом и статью, но уж больно суровый нравом да хитрый, сговорился он со старостой, чтобы отдали старших детушек ему в обучение, богато платил за каждого, да обещал не неволить, если, когда вырастут, уйти захотят. Много чего говорил, много чего знал, а не ведал, что счастье девичье загубил на корню, будто деревце из землицы вырвал.

Так, они и разлучились. А потом косы длинные обрезать пришлось, чтобы нечисть в бою голову девичью не оторвала, а ещё позже не убереглась Цветава от когтей упырьих, едва не умерла от чёрной лихоманки, но спасли волхвы-лекари, выходили. Лучше бы сразу кол в грудь заколотили. Пусть жизнь спасли, да лица не уберегли — через всю правую щёку пролегли три синюшных следа от когтей. Два года уж прошло, а они не посветлели нисколько. Кому она теперь такая изуродованная нужна?

Оттого и томилось сердце отчаяньем, и рубила она нечисть злее всякого мужа. Только тогда спокойно становилось на душе, когда глядела да гладила старый, вытертый, местами позеленевший обруч и гадала, как там жизнь живёт её наречённый. Позабыл ведь давно обо всём, женился… а может быть, давно уже лежат его кости в земле, как и многих соплеменников.

И имя другое ей не нужно было. Цветавой её матушка нарекла. Говорила, что цветы не только красотой блистать умеют, но и под снегом часа своего ждать терпеливо, и он тяжести холодной пусть к земле пригибаются, да не умирают, не ломают стебельков. Знала бы матушка, что ждёт её чадо вечная зима студёная, может, и выбрала бы имя счастливее.

— Идут, — прервал её мысли Крив. — Слышишь?

В темноте, конечно, ничего не разглядеть, но в долине точно творилось что-то неладное: слышался шум, кто-то рычал, кто-то орал жалобно, кто-то злобно. Наконец, от костра чародеев отделилась искорка и поплыла туда, где днём было видно шатры упырей.

— Это ещё что? — подался вперёд Крив.

— Чародей себе путь посохом освещает, — пояснила Цветава. — Видно, упыри сами разобраться не додумались.

— Эх, взять бы его за шиворот…

— Размечтался. Скорее всего, в прямом бою чёрный колдун всех нас в узел скрутит, да кровушкой, брызнувшей умоется.

— Скажешь тоже…

— Точно говорю.

— Неужто сталкивалась уже? — придвинулся ближе Крив.

— Приходилось, — нехотя ответила девушка, отметив, что слишком уж близко он оказался.

— А как же ты тогда из узла развязалась?

— Нас всего двое было в дозоре — я, да дядька Лесьяр, который меня следы читать учил. А на колдуна налетели неожиданно, тот и сам растерялся. Поэтому меня дядька успел с обрыва столкнуть, заметил, что там выступ в скале, вот и столкнул. А сам… Только лужа крови от него осталась.

— А чего колдун тебя не добил?

— Наши услышали возню и подбежали, вот он и сбежал.

— Получается, не всех мог бы в узелок завязать?

Цветава не ответила.

К утру шатров в долине стало ещё больше, да ещё непрестанно прибывали всё новые и новые сотни мертвяков и прочей нечисти, которой дневной свет не помеха.

— А это кто? — спросил Войко, — указывая на спускающихся в долину приземистых тварей, сплошь покрытых бурой шерстью и с такими пастями, что любой волкодлак казался перед ними дворнягой.

— Берлаки, — сплюнул десятник. — Что-то вроде тяжёлых латников у оборотней — не такие быстрые как волкодлаки, и нюх слабее, но в бою десятерых стоят. Никогда не видел, чтобы сюда забирались, они всё больше границу Гнилых гор стерегут.

— А что им на этот раз тут понадобилось?

— А я откуда знаю?

— Я знаю, — подал голос Мяун, один из отроков-чудей. — Вон же она, причина, в самой серёдке стаи едет!

Странно, что ведьму они не заметили сразу, хотя, может быть, она специально хоронилась под покровом-невидимкой, чтобы раньше времени никто не распознал, но приблизившись к лагерю союзников, показалась. Разглядеть черты лица с такого расстояния, конечно, не получалось, но даже навскидку видно, что стара, сгорблена будто коряга, но в седле держалась крепко.

— Это что за скакун такой? — удивился Ахмыл, который даже приподнялся, чтобы разглядеть гостей получше, но получил подзатыльник и шлёпнулся обратно.

— Никакой это не скакун, — ответил Радим, — Это она дрекавака оседлала, такой скакун тебя перекусит пополам и не заметит.

Старуха проследовала к белым шатрам чародеев. Из одного шатра вышел человек, поклонился ей и махнул рукой берлакам, указывая, куда идти.

— Важная птица? — снова подал голос Ахмыл.

— Посмотрим, — ответил десятник.

Смотреть пришлось почти полную седмицу. Нечисти к этому времени в долину набилось как рыбы в бочку, в воздухе повис запах мертвечины, нечистот и псины от лагеря оборотней, которые теперь постоянно рыскали по окрестностям, похоже, всерьёз занявшись разведчиками из Хорони — к шатрам чародеев уже два раза притаскивали пленных порубежников. Что с ними делали, разглядеть не удавалось — их почти сразу уводили внутрь одного из шатров, но сомневаться не приходилось, что ничего хорошего дружинников не ждёт.