Сага о Кае Лютом (СИ) - Бутырская Наталья. Страница 2

— Хундр, я говорил, что будет, если кто-то из твоих людей ослушается.

— Да, хёвдинг, — понурился пёс.

— Давай!

Он протянул левую руку, и я одним взмахом отсек ему мизинец с безымянным пальцем. По пальцу за каждого ослушника. Обрубки я перехватил и зашвырнул в реку подальше.

— Перетяни рану! Нечего корабль пачкать, — сказал я.

На двоих хирдманов стало меньше. Если так пойдет и дальше, в Раудборг я приду всего с тремя десятками. И это безумно злило! Из-за такой глупости лишиться двоих хельтов! А ведь у них были боевые дары, хоть я и не знал, какие именно.

Два подстреленных ослушника спешили доплыть до берега, поди, думали выломать себе дубины, потом в ближайшей деревне обзавестись оружием покрепче, а там и в город можно податься. Хельты ведь всегда отыщут себе дело.

— Еще по стреле.

Стейн промахнулся, а клетусовец двумя выстрелами ухитрился ранить обоих, хотя не так уж просто попасть в плывущего человека, особенно хельта. Сразу видно толковый дар!

А они всё плыли и плыли. До камышовых зарослей оставалась всего сотня шагов, как вода вокруг псов почернела. Они завопили и задергались так, словно их жалили дикие пчелы. Турвон, чья лысина узнавалась издалека, сделал несколько отчаянных гребков, чтобы вырваться из черного круга. Из воды выметнулась длинная черная веревка или плеть, захлестнула его и утянула вниз. Куда делся второй, я не заметил, скорее всего, ушел под воду раньше.

В начале у меня мелькнула мысль поохотиться на тварь, что придет на запах крови, но теперь я передумал. Слишком уж быстро она убила двух опытных хельтов. Да, у них не было оружия, но даже так они должны были хотя бы уплыть от нее.

— Что это за тварь? — спросил я у живичей.

Те не знали. В этих краях жили другие племена, они не строили деревень и городов, а ходили вслед за своими стадами. На севере же о таких тварях и не слышали.

— Вёсла! — приказал я.

И «Сокол» помчался дальше вверх по реке.

Когда прибрежные деревушки начали попадаться чуть ли не по десятку за день, я понял, что Холмград уже близко. Псы после гибели тех двоих присмирели, не подымали на меня голос, не пытались сбежать, хотя тут с этим было бы проще: и река не столь широка, и до города рукой подать. Значит, пришла пора кинуть кость.

Сказал Милию созвать всех и объявил:

— Скоро мы придем в Холмград. Дальше со мной пойдут только мои хирдманы. Кто хочет остаться, пусть скажет сейчас.

А в ответ только треск костра и звон мошкары.

— Дагейд! У тебя двое живичей. Они не хотят вернуться к родичам?

Тот, не спрашивая своих, помотал головой.

— У Пичая никого нет. А Бурислав хотел вернуться хельтом, с золотом и на своем корабле. С девятью рунами он станет обузой для них. Твариные сердца здесь трудно достать, а те, что есть, сначала уходят в дружину ярла, следом их выкупают торговцы для охраны. До остальных и не доходит. Да и серебра за сердца тут просят столько, что и за всю жизнь не собрать. Так что мы все пойдем за тобой.

Я кивнул и посмотрел на Хундра:

— Ну? За честный ответ наказывать не стану. Хуже, если кто-то тайком захочет уйти.

После пересказа моих слов один из псов всё же подал голос:

— Я хочу уйти. Родился я в этих краях. Золота не прошу, только верни мое оружие и доспехи.

— Верну, — легко согласился я. — Но верну в последний день перед отплытием. И серебра отсыплю, как распродадимся.

Псы, видать, не ожидали от меня такой ласки и щедрости, сразу подняли головы, заворчали меж собой.

— Повторю еще раз: уйти можно только сейчас. Дальше со мной пойдут только хирдманы!

Больше никто не откликнулся, и на следующий день мы прибыли в Холмград.

Я сразу сказал, что держать на привязи никого не стану. В свой черед каждый хирдман сходит в город, а там пусть гуляет как хочет, лишь бы вернулся к оговоренному сроку. Псам я вернул их поясные ножи, чтоб их не принимали за рабов, Простодушный из казны раздал по два фенгари каждому, Вепрь сказал, кто когда сторожит корабль. И хирд мгновенно разлетелся кто куда. Хотя, скорее всего, все побежали по девкам. И клетусовцы просидели у нас впроголодь немало времени, и львята, поди, соскучились по женской ласке.

Дагейд рассказывал, что совсем уж без женщин бойцов не оставляли. После больших игр для них выкупали на ночь всех песчанок из ближайшего дома, и кто показал себя лучше, выбирал себе женщину первым. И во время малых игр, когда бойцов нанимали для выступления на пирах, кое-что им перепадало. Но всё равно нечасто. Так что пусть отдохнут, как свободные люди, а не как трэли.

Феликс, Милий, Рысь и Эгиль отправились на городской рынок. Там они будут расспрашивать купцов, кому можно продать годрландские товары, а заодно присмотрятся к ценам на них. Конечно, толком с ними говорить никто не будет, ведь закупом занимаются не те люди, что стоят за прилавком, а повыше, зато слух о неопытном фагрском купце разойдется. Глядишь, кто и заинтересуется.

Весь товар я распродавать не хотел. Здесь, в Холмграде, немало торговцев из самого Годрланда, и живичским купцам до Гульборга плыть всего ничего, а значит, хорошей цены никто не даст. Надо идти севернее. Чем дальше от Годрланда, тем больше серебра мы получим. Вот только севернее начнутся пороги. Севернее будет два трудных волока из одной реки в другую, да и те реки не чета нынешней — узкие, с частыми отмелями, петлявые. Наш драккар строился под морские походы. Когда мы шли сюда от Раудборга с пустым трюмом, почти без припасов, и то было нелегко. Сколько раз «Сокол» задевал брюхом дно реки! Сколько раз садился на мель, и мы молились Нарлу, чтобы киль остался невредим! Другие-то доски мы поменять можем, а с треснувшим килем мы враз окажемся без корабля.

Теперь и людей вдвое больше, и груз у нас немаленький, а значит, идти будет куда труднее. Потому я и решил продать самое тяжелое: лишнее оружие, броню, ткани и весь скарб, что Рысь забрал у Жирных. Пряности, благовония, драгоценности и монеты я приберег напоследок.

Хотя можно ведь поступить иначе! Не лучше ли купить еще один корабль? Драккара тут, конечно, не найти, зато живичскую ладью — запросто. Она немного поменьше, пошире и идет не так ходко, зато легко берет немалый груз и садится в воду не так глубоко. Самое подходящее судно для живичских рек!

В глубине души я понимал, что проще распродаться и идти одним кораблем, а не тратить добытое с таким трудом золото на ладью, к тому же в Сторбаше меня ждут два драккара: «Змей» и «Жеребец». Но как отказаться? Хирд с одним судном и хирд на двух судах — это совсем не одно и то же, даже если число хирдманов не поменялось. А я хотел войти в Северное море сильнейшим хёвдингом!

Потому Хальфсен отправился разузнавать, где можно купить ладью.

А меня неожиданно позвали выпить Болли и Трехрукий Стейн. В пути они в наши дрязги не лезли, скажут грести — гребли, скажут отдыхать — отдыхали. На ночевках весело трепали языками, вспоминали всякие случаи с игр, обсуждали знаменитых бойцов Арены, но и только.

Я прихватил Тулле, кошель с годрландскими монетами и пошел вслед за ними.

Спустя две кружки пива Стейн наконец приступил к разговору:

— Знаешь, Кай, мы тут с Толстяком посмотрели на тебя, на хирд, потолковали меж собой и решили попроситься под твою руку.

Я закашлялся, поперхнувшись.

— С чего бы вдруг? — просипел я.

— Беззащитный был добрым воином, но дурным хёвдингом. Любой, кто хоть раз слышал, как он говорит со своими хирдманами, понимал, что Альрик собирал не боевой отряд, а новых родичей. Уж больно мягок он был, слишком много вам позволял. Взять хотя бы тебя! Другой хёвдинг тебя либо поучил бы жизни, либо выгнал бы взашей. А он — нет! Возился с тобой, защищал, учил… Мы думали, что ты будешь таким же. В такой хирд нам идти резона нет. Рано или поздно началась бы грызня, потом во время боя кто-нибудь бросился бы наутек, а за ним другие, а хёвдинг бы остался на поле. Но ты, видать, слеплен из иного теста, вон как своих строжишь.