Ворожей Горин – Посмертный вестник (СИ) - Ильичев Евгений. Страница 33

— Помнится, твоя хозяйка смеялась над клятвой богами, — напомнил я вурдалачке наш разговор с Мартой.

Наверняка эта тварь была там же, среди многочисленной свиты глав вурдалачьей Курии. Хотя нет, не могла она там быть, так скоро на юго-западе столицы она оказаться бы не успела. Или успела бы? Мы с отцом Евгением почти нигде не стояли и ехали довольно быстро, а вот насчет скорости передвижения вурдалаков я не знал ровным счетом ничего. И кстати, а как священник решил вопрос с разбитым внедорожником? Неужто оставил как есть, торчащим из покореженного фонарного столба? Ладно, мне плевать, если честно, и на священника, и на его внедорожник, и на весь Совет в целом. Они уже преподали мне ценный урок — в мире Ночи верить никому нельзя. Ни людям, ни нелюдям. Никому.

— Клятва луной для вурдалака священна, — уже более спокойным тоном ответила вурдалачка, оглядывая свои испорченные вещи. — Про богов это я для пущего эффекта сказала.

Отвечать я ничего не стал. Сейчас ее клятвы меня не сильно волновали. Меня интересовали другие вопросы: на кой хрен нам нужна эта кровососка и какого лешего она на меня напала? Это какую такую «проверку» я должен был пройти, чтобы иметь честь с ней поработать?

Разборки решил отложить до дома. Там и ушей меньше (если не считать Веркины), и в целом родные стены, как говорится, помогают.

По закону подлости в подъезде перед лифтами я наткнулся на тетю Зину, нашу соседку по этажу.

— Григорий, а эти граждане с тобой, что ли? — придирчиво оглядывая нашу странную компанию, спросила соседка.

— С ним, мать, с ним, — прошептала вурдалачка, имени которой я до сих пор не знал, и посмотрела на мою соседку так, что та сама отвернулась и вышла из подъезда. Мне даже показалось, что тетя Зина внезапно превратилась в зомби — настолько неестественными были ее движения.

— Вурдалаки, — объяснил мне в лифте священник, — прекрасные манипуляторы и гипнотизеры. Твоя соседка, скорее всего, уже забыла, что нас видела. Можешь на ее счет не волноваться, лишних вопросов задавать она уже не будет.

— Проделаешь такой фокус с моей сестрой, — предупредил я вурдалачку, — закончу начатое в парке.

Девушка лишь руки подняла кверху — вроде как приняла мои слова к сведению.

— Гриша… — всплеснула руками Верка, когда я вошел в коридор, — ты где это так уделался? Так, а что с лицом?

Следом за мной прошли отец Евгений и наша новая гостья. Я поспешил объясниться:

— Прикинь, гуляли мы с другом по парку, а там девушка тонет в пруду. Вот, пришлось спасать. Там и уделался… Знакомься, это отец Евгений и…

— Алиса, — натянула невинную улыбку на свое смазливое личико вурдалачка.

— И давно ты со священниками дружишь? — Вера пристально посмотрела мне в глаза. Ни дать ни взять — от матери этот взгляд. Пронизывающий, цепкий, холодный. В последний раз меня мама так допрашивала, когда я пришел домой с запахом сигарет от куртки и немного выпивши.

— Мы, Вера Олеговна, на работе познакомились, — деликатно кашлянув, ответил за меня священник.

— На его или на вашей работе?

Сестру свою я знал хорошо — она не поверила ни единому моему слову. Священник же и вовсе не являлся для нее авторитетом — она этого человека впервые в жизни видела, с чего бы его слову хоть что-то значить в ее системе ценностей? Все это читалось в ее глазах, иронично-саркастичных в данную секунду. Я вздохнул, еще раз представив объемы предстоящей чистки ее памяти. Придется, Горин, попотеть. Я даже укол совести почувствовал: ну нехорошо это было — постоянно копошиться в сознании близкого мне человека, неправильно это как-то — против ее воли стирать определенные воспоминания. Оправдывало меня лишь то, что я искренне считал это мероприятие благом. Для всех будет лучше, считал я, если Вера о моей тайной жизни ничего не узнает. Меньше знает, как говорится, крепче спит.

— На его работе, — с улыбкой ответил Вере отец Евгений.

— Ну, слава богу, — картинно выдохнула Вера, — а я уж подумала, что Гриня мой в монахи податься решил.

— На все воля божия, — лаконично ответил ей отец Евгений. — Надо будет, примет и постриг.

— Ну да, ну да… — задумчиво протянула сестра. — А эта девушка тоже из вашего прихода? Монахиня, должно быть? Из «белого» монашества, как я погляжу.

Очевидно, сестра имела в виду белые легинсы, обтягивающие соблазнительную попку вурдалачки.

— Вера… — одернул я сестру. — Это мои гости. Они приведут себя в порядок и уйдут. Это не обсуждается.

Тут Вера перевела взгляд на нашу утопленницу.

— А вы, полагаю, решили в апреле искупаться исключительно по причине ЗОЖ? Купальник дома забыли? Или вас в том пруду крестили?

— Вер, не начинай, — вновь осадил я сестру. — Дай нам час времени и, если не трудно, подбери что-нибудь из своих старых шмоток для девушки. Не ходить же ей мокрой или голой по дому.

— Ну да, — согласилась Верка, поцокав языком, — голой, да перед святым отцом, это не дело.

Колкость сестры оба моих спутника пропустили мимо ушей. Я их заранее предупредил, что теплого приема не будет, такой уж характер у сестренки. Она моих нормальных-то баб на дух не переносит, чего уж говорить о вурдалачке, с ног до головы измазанной грязью.

Пока наша гостья приводила себя в порядок в ванной, Вера не упустила возможности еще раз меня подколоть.

— Гриня, — начала она, — ты же в курсе, что в Тропаревском пруду воды по колено? Тонула она, говоришь?

— Утопала, — кивнул я на это, переодеваясь в сухое. — Не все умеют плавать. Даже там, где по колено.

— Ты же понимаешь, насколько это странно выглядит? Ты ее якобы спасал, а она тебе за это всю морду расцарапала?

— Да, — кивнул я сестре, — в состоянии аффекта еще и не такое можно учудить. Пройдет. И потом, ты же знаешь, что самое правдивое оправдание зачастую выглядит, как самое неправдоподобное.

— Ты врешь мне, братик, — шикнула Верка и укатилась на своем кресле в свою комнату, не забыв добавить при этом свой веский ультиматум. — Переоденется, чай горячий выпьет и пусть уматывает туда, откуда пришла.

— В озеро? — решил пошутить я, но тут же поплатился за эту шутку.

— Да хоть в колодец, лишь бы ее духу через час тут не было.

— Часа будет за глаза, — пообещал я сестре и пошел успокаивать своего кота.

Василий, как увидел в нашем доме вурдалачье семя, чуть не поперхнулся нелюбимым сухим кормом, а когда пришел-таки в себя, разразился тонной нецензурной брани. Разумеется, никто кроме меня, его не слышал, для всех он мирно мурлыкал, а вот я в свой адрес наслушался будь здоров.

— Так надо, Вась, — постарался я обозначить между нами границы дозволенного. В конце концов, это он мне слугой приходится, а не наоборот.

— Как знаешь, хозяин, но только я на ваших переговорах буду присутствовать и в случае чего ей все зенки повыцарапываю.

— Не придется, Вась, я уже одолел ее однажды и думаю, смогу этот подвиг повторить, если что. Но остаться ты, разумеется, сможешь. И более того — ты должен остаться и слушать все, что она скажет. Ты же мой компаньон, мои вторые уши, мой зоркий глаз в мире теней. Внимательно слушай и, если почуешь неладное, подавай знак.

Лесть на кота действовала куда лучше ультиматумов. Лесть и вкусная еда. Последнего в доме было предостаточно, поэтому пришлось прибегать именно к первому варианту.

Пока вурдалачка занималась собой в моей крохотной ванной, отец Евгений ограничился лишь сухой чисткой своей рясы.

— А ты молодец, Григорий, — попытался он растопить между нами лед. — Я думал, не успею уж, а ты и сам справился. Без какой-либо подготовки уделать вурдалака второго порядка… Это дорогого стоит.

Мириться со священником я не собирался, а потому ответил довольно резко: