Ворожей Горин – Посмертный вестник (СИ) - Ильичев Евгений. Страница 8

Подведя промежуточный итог, капитан Вилкина пришла к выводу, что странным в этом деле было буквально все. Сегодняшний вечерний брифинг у Сапога, начальника их отдела подполковника Сапогова, должен был свести воедино всю имеющуюся в распоряжении полиции информацию, но что-то подсказывало Катерине, что это совещание лишь добавит белых пятен.

Подполковник Сапогов, к слову, такие «резонансные» дела любил держать под личным контролем. Он велел своим подчиненным всю информацию по делу сперва высылать непосредственно ему. Полученные данные он самолично структурировал и сводил в единую картину и лишь спустя время на общем собрании (как правило, вечернем и внеплановом) выслушивал доклады своих оперативников и следователей, а после подводил некий итог работы подразделения. С одной стороны, правое дело, а с другой выходило так, что это не следователь с операми дело раскрыли, а лично начальник отдела Сапогов расстарался. Многим в отделе такая политика не нравилась, Вилкиной же до этих игр начальства не было никакого дела. Ее сторона — край. Нужно работать. Нужно забыться в этой работе. Нужно забыть…

До самого вечера Катерина утопала в своей текучке. Другие дела никто не отменял, и одним маньяком сыт не будешь (фигурально). Но где-то в глубине души она все же чувствовала некий дискомфорт, пребывая в утомительном неведении относительно окончательных выводов судебных медиков по последнему трупу. Карпыч, хрен старый, по телефону говорить отказался, сославшись на распоряжение руководства. Как Вилкина только ни крутила перед строптивым дедом хвостом, а разузнать что-либо по итогам вскрытия последнего трупа ей так и не удалось. Поведение судмеда показалось Вилкиной странным. Он, конечно, и раньше динамил следователей ее отдела, но лично к ней питал какую-то необъяснимую симпатию и всегда шел навстречу. Но только не в этот раз. Очевидно, он что-то откопал, что-то весомое или даже экстраординарное, и именно поэтому отказывается делиться информацией с рядовыми сотрудниками.

— Все узнаешь у Сапогова, — отрезал в конце концов Волков и бросил трубку.

— Вот же хрыч упертый! — в сердцах выругалась девушка на телефон и забросила его подальше в угол стола.

Ближе к вечеру, уже перед самым брифингом, в кабинет к Вилкиной заявился Самойлов. Оперативник расстарался-таки и нашел кое-что интересненькое. Зашел он с видом полного превосходства над всеми остальными операми отдела, вальяжно прошелся по скромному кабинету Катерины, брезгливо осматривая его скудный интерьер, уселся в кресло напротив и, забросив ногу на ногу, начал раскачиваться на стареньком скрипучем стуле. В руках он вертел флешку.

— Я так понимаю, вам, Самойлов, есть чем поделиться? — не выказывая своего интереса и демонстративно не отвлекаясь от изучения дела, спросила Катерина. Она знала, что игнорирование при общении с такими напыщенными индюками, как Самойлов, — наилучшая тактика. — Оставь, я просмотрю перед брифингом.

Но опер не спешил отдавать Вилкиной свою находку. Сегодня он выполнил работу хорошо и был уверен, что содержимое флешки сильно удивит строптивого следователя. Самойлову хотелось хоть как-то отыграть свой досадный конфуз и во что бы то ни стало прогнуть упрямую девушку. Его никогда не задевал тот факт, что сослуживцы считают его человеком мелочным и недалеким. Гораздо сильнее его злила та легкость, с которой эта провинциальная выскочка Вилкина приземлила его, коренного москвича и знатного ловеласа, на землю. Репутация сердцееда, зарабатываемая им таким тяжким трудом на протяжении нескольких лет, была подмочена капитаном-провинциалкой буквально за неделю. Семейная жизнь, которая ему нужна была лишь для удобства и личного бытового комфорта, дала трещину и сейчас разваливалась на части. Слухи о его фиаско с Вилкиной расползлись по отделу практически мгновенно, не оставив Самойлову ни шанса на реабилитацию. Не осталось ни единой дурочки в отделе, которая после такого конфуза повелась бы на его «чары». Ситуацию нужно было срочно выправлять, и опер решил, что лучшей тактикой в данном случае станет упорство. Он во что бы то ни стало добьется расположения этой провинциальной дурочки. Он будет первым. А после он ее бросит и сделает так, чтобы об этом узнали все.

— Знаешь, Кать, чего понять не могу? — начал издалека Самойлов. — Ты вот девушка…

— Понять ты, Самойлов, не можешь многого, — перебила Вилкина оперативника, так и не удостоив его взглядом. — К примеру, у тебя проблемы с таким понятием, как субординация. Впредь ко мне попрошу обращаться «товарищ капитан» и на «Вы» — и никак иначе.

— А иначе что? — усмехнулся Самойлов.

— А иначе руку сломаю. Правую. А она тебе, как я поняла, еще может пригодиться, — Вилкина, наконец, перевела взгляд на Самойлова и подмигнула. Её намек мужчина явно понял, но по достоинству не оценил. Пошла уже вторая неделя, как его жена, собрав основные вещи, ушла из дома. Катерина протянула руку и коротко скомандовала. — Флешку!

— Что, прям вот так и сломаешь? — Катерина подняла тяжелый взгляд на упрямого опера. — … те. Сломаете? — поправился тот, почувствовав, как по его спине пробежал холодок. Вилкину он сейчас и ненавидел, и боялся, и хотел одновременно. Особенно хороша она была именно в такие вот моменты. Самойлов даже слегка возбудился, но больно уж тяжелым был взгляд Катерины. Не выдержав ее взгляда, оперативник все же стушевался и отвел глаза.

— Сломаю. При всех, Самойлов, прямо на брифинге у Сапогова. Через час. Устроит?

Сомнений у Самойлова больше не оставалось. Эта сломает, как пить дать. А после за ним потянется еще и шлейф слабака, которого уделала девчонка. Опер злобно сверкнул глазами и швырнул флешку на стол, напрочь проигнорировав протянутую руку Вилкиной. За этот поступок он поплатился мгновенно. Катерина резко провела под столом ногой и с силой ударила по задним ножкам стула, на котором раскачивался взад-вперед Самойлов. Те предсказуемо подломились, и тяжелый мужчина рухнул навзничь, сильно ударившись о стену затылком.

В этот самый момент в кабинет, постучавшись, заглянул Рома Звягинцев.

— Екатерина Алекс… Эмм, а что у вас тут происходит? — опешил второй опер, наблюдая, как его коллега пытается встать с пола.

Поза, в которой Самойлова застало падение, вкупе с узким пространством кабинета не давали ему подняться, не уронив достоинства. Опер комично размахивал руками, изрыгая тонны нецензурной лексики и пытаясь высвободиться из плена разломанного стула, чтобы встать на ноги. Вилкина же даже не встала с места, задумчиво наблюдая за всей этой картиной.

— Вот, Самойлов, учись. Зашел опрятный молодой человек. Постучался. По имени-отчеству обратился к старшей по званию. Любо-дорого смотреть. Чего у тебя, Ром?

— Эм… — замялся Звягинцев, помогая подняться товарищу, — Сапог… то есть подпол к себе на брифинг вызывает. Через полчаса.

— Принято. И да, Рома, — голос Вилкиной заставил мужчин остановиться на выходе, — ко мне можешь обращаться просто по имени. И сгоняй, если не трудно, на кухню, принеси этому обормоту лед. Пусть к затылку приложит.

Звягинцев просиял улыбкой, кивнул и вышел. Самойлов же на прощание еще раз сверкнул недобрым взглядом и последовал за своим напарником.

— «Товарищ капитан» и никак иначе, — шепнула ему на прощанье Вилкина и отвернулась.

Меньше всего ей сейчас хотелось думать о мстительном придурке Самойлове. Что он там себе в голову вобьет — это его дело, Катерина и не таких быков ломала через колено. Вместо этого она сосредоточилась на флешке, которую раздобыл незадачливый ловелас. Оживила старенький моноблок движением мыши, вставила (разумеется, не с первой попытки) флешку в разъем и, обнаружив на съемном носителе две папочки с названиями «Тропарево» и «Метрополитен», открыла первую.

Лиц, разумеется, было не видно, но распознать молодого человека в гражданском и его спутника в черной рясе было нетрудно, а это уже немало. Можно было вычислить приблизительные рост и вес подозреваемых, оценить их походку, понять, когда и откуда они пришли и как уходили после. Все это Катерина считала на глазок и записала в свой блокнотик, не забыв отразить в заметке действительно исполинские размеры дрессированного кота. Почему дрессированного? Тут все просто: в парк кот вошел на задних лапах, словно человек, причем в этом положении он почти достигал плеча мужчины в гражданской одежде.