Ворожей Горин – Посмертный вестник (СИ) - Ильичев Евгений. Страница 9

— Цирковая пантера, что ли? — пробубнила себе под нос следователь, напрягая зрение. — Кто вообще позволил такое опасное животное содержать в домашних условиях?

Первая запись была сделана в виде нарезки. Вот парочка с огромным черным котом прошла в парк, а через сорок пять минут вышла из него тем же путем. Ну, как вышли — из парка подозреваемые уже выбегали, причем кот бежал уже на четырех лапах. Время и дата событий совпадали с показаниями свидетелей, все чин чинарем. Запись была ужасной, на безопасности в стране все еще экономили и в парках устанавливали, видимо, самые дешевые камеры. С другой стороны, хорошо хоть эти были. В той дыре, где Вилкина служила раньше, о таком и мечтать не приходилось.

Так, с подозреваемыми разобрались, решила девушка и была уже готова смотреть видео с ближайшей станции метрополитена, как ее взгляд привлек второй видеофайл из папки «Тропарево». Признаться, на видеозаписи с уличных камер наблюдения парка «Тропарево» Вилкина ожидала увидеть только ту парочку с котом, о которой говорил свидетель, но наличие второго файла свидетельствовало, что есть еще какая-то зацепка.

— Чего же ты, Самойлов, такого накопал интересного? Ну-ка, глянем…

Вилкина открыла файл. Пошла запись. Дата была той же, только время — раннее утро.

— Так, стоп! — притормозила видео Вилкина, не веря своим глазам. — Что за хрень?

Девушка перевела бегунок тайм-лайна на начало записи и включила ее еще раз. Перед ней красовался тот же парковый вход, что и на видео с подозреваемыми, только на этот раз в кадр, кажется, попала та самая девушка, которую на следующее утро обнаружат собачники. «Лыжница» на видео, пошатываясь, прошла в парк. Ни лыж, ни лыжных палок при ней не было. Одежда на ней была той же самой, что и на трупе. Катерина не была экспертом, но даже ее познаний в судебной медицине было достаточно, чтобы понять — тот труп, что она видела утром, пролежал там как минимум месяц. Об этом свидетельствовало все: цвет и состояние кожных покровов, окоченение, причем уже вторичное (труп попросту замерз на холоде), разлагающиеся ткани и так далее. Не могла эта девушка вот так запросто своим ходом прийти в парк. Вывод — на записи какая-то другая девушка. Похожа на покойницу — да, бесспорно, но все же не она. Настораживало лишь одно. Запись, где живая еще лыжница заходит в парк, есть, а где выходит — нет. И что это означает? А ничего. Она действительно могла войти в парк демонстративно, под камерой, а выйти где угодно в другом месте. Выводы не заставили себя ждать. Очевидно, кто-то сильно постарался, чтобы придать сходство девушке на видео и обнаруженному утром трупу. О том, что это может быть именно та девушка, Вилкина даже не заикалась. Сделанный ею вывод потянул за собой другие вопросы. Зачем этот спектакль? Запутать следствие? Ввести в заблуждение? Кому это надо? Причастны ли к этому делу те двое подозреваемых?

Внезапно затрезвонил внутренний телефон, заставив Вилкину вздрогнуть от неожиданности.

— Катерина Алексеевна, все уже собрались, — сообщила секретарша Сапогова, — ждут только вас.

Несмотря на позднее время, на совещании собрался практически весь отдел. Были и сторонние лица, что наводило на мысли о том, что делом их серийника заинтересовались и другие органы. Катерина срисовала троих угрюмых мужчин в штатском, они сидели по правую руку от Сапогова, что уже само по себе придавало им веса — абы с кем Сапог свою славу не делит. Стало быть, ФЭБсы, решила Вилкина и даже немного порадовалась этому факту. Не нравилось ей это странное дело, было в нем что-то такое, что выворачивало ее нутро наизнанку. Попросту говоря, Катерина впервые в жизни испытывала простой животный страх. Ей даже сны начали сниться кошмарные, чего раньше за ней никогда не водилось. Стоило ли говорить, что Вилкина была бы очень рада, если бы это дело перехватила какая-нибудь другая структура. Но что-то ей подсказывало, что этого не произойдет. Карты спутать федералы могут, а полностью забрать дело — вряд ли.

— Ну, раз уж все в сборе, — кивнул Сапогов вошедшей Вилкиной, — позвольте, коллеги, зачитать вам краткий доклад по делу номер…

В целом всё, о чем сообщил Сапогов, Вилкина уже знала. Пять эпизодов за три месяца, все — девушки от двадцати до тридцати лет. Из благополучных семей. Всех искали как по линии МВД, так и через различные волонтерские организации вроде «ЛизаАлерт». Девушки пропадали в своих районах, как правило, на пробежках или во время прогулок, а затем их трупы находили в совершенно иных районах столицы. Какой-либо связи между местом пропажи и местом обнаружения замечено не было. Как именно маньяк перевозил трупы и оставлял их там, где их в итоге находили, тоже было неясно.

— Почему же вы тогда объединили эти убийства в серию? — откровенно зевая, спросил один из федералов.

— Почерк, возраст и пол жертв, способ убийства и…

— И что? — ФСБ-шник, должно быть старший из присутствующих, напрягся.

Сапогов закончил мысль:

— В каждом эпизоде преступник возвращался на место преступления, чтобы оставить свою метку.

— То есть вы намекаете на некий ритуал?

— Да, похоже на то, — согласился Сапогов.

— И как же их убивали? Что с орудием убийства?

— На этот вопрос ответит наш судебный медик, — Сапогов кивнул куда-то в аудиторию. — Прошу вас, Лев Карпович.

«О как, даже Волкова сюда притащили», — удивилась Вилкина. Она не приметила его, когда вошла. Пожилой судмед сидел в самом углу зала, он медленно встал и коротко ответил на вопрос.

— Все жертвы скончались от сердечной недостаточности.

— Так, и что это означает? — не понял второй ФСБ-шник.

— В медицинских кругах, — пояснил Волков, — ходит байка о том, что все мы умрем от сердечной недостаточности.

— Так, и?

— А вот что именно ее вызовет, это уже другой вопрос, — немного смущаясь, ответил пожилой эксперт.

— И что вызвало сердечную недостаточность у наших жертв?

— В том-то и странность, — почесал затылок Волков. — Мы не знаем.

— То есть как не знаете? — удивился первый федерал.

— А вот так, — задумчиво ответил пожилой судмед, — не знаем — и все. Смерть есть, посмертные изменения есть, а причин для сердечной недостаточности у покойниц нет. Согласно протоколам вскрытия, все девушки были отменно здоровы. У большинства из них даже пломб в зубах нет.

— И как прикажете это понимать? — не поверил своим ушам второй федерал.

— А никак не прикажу. Мое дело вскрытие провести, ваше дело — раскрыть преступление. Могу сказать лишь одно — девушки чисты. Не было никаких половых актов или иного насилия над ними. Если не считать эти клейма. Девушек никто не бил, их никто не отравлял. В их крови нет запрещенных препаратов. Их медицинские карты практически девственно чисты. У них даже цистита никогда не было. Все вели здоровый и пристойный образ жизни, трое из пяти — вообще девственницы. Они просто умерли, их тела где-то пребывали от месяца до трех, а после их выбрасывали там, где мы их и находили.

— Что-нибудь еще? — уточнил главный федерал.

— Да, — кивнул Карпыч, — у всех трупов при аутопсии в мышцах выявлено аномальное количество молочной кислоты.

— Насколько я знаю, — поднял руку второй федерал, — это соединение появляется в мышцах при их распаде.

— Все верно, — кивнул судмед и почему-то покосился на Вилкину, — при распаде мышечной ткани или при интенсивных нагрузках.

— Значит, перед смертью эти девушки активно занимались спортом?

— Если честно, я не могу ответить на этот вопрос, — признался судебный медик. — Спортом-то они, может, и занимались, только дело не в этом. Не буду читать вам лекцию по биохимии, подробно я все изложил в отчете, но если кратко, то при нормальных условиях у трупов такой давности в мышцах уже никак не может быть никакой молочной кислоты. Она действительно появляется там при интенсивной мышечной работе, а после метаболизируется печенью. Для этого требуется определенное количество молекул АТФ и, соответственно, рабочая печень. После смерти в мышцах и мышечных органах наблюдается определенный рост молочной кислоты, но после он стремительно падает, что логично: нет энергии, нет и процессов превращения одних химических элементов в другие.