Прозрачный старик и слепая девушка - Ленский Владимир. Страница 70

Снаружи донеслись голоса. Элизахар прислушался: магистр Даланн что-то твердила Алебранду, а тот ворчал и отнекивался.

— Ты должен! — говорила Даланн.

— Тебе будет странно в это поверить, дорогая, но ведь я не убийца, — отвечал Алебранд. — Я не могу просто взять и перерезать горло спящему человеку. Если ты считаешь, что это так уж необходимо, сделай это сама.

— Я женщина! — возмутилась Даланн.

— Сама знаешь, что у нашего народа разница между мужчинами и женщинами не так велика, как у людей.

«Что он имеет в виду? — тяжко ворочалось в голове Элизахара. — У какого „нашего“ народа? Они что, не люди? Но ведь не эльфы же... Исключено. Эльфов здесь нет. Не бывает. Когда-то были, но теперь — нет».

— Я не буду его резать, — твердо произнесла Даланн. — Ненавижу кровь.

«Кого резать? — с трудом соображал Элизахар. — Должно быть, они говорят обо мне. Оглушили какой-то отравой, а теперь обсуждают, кто из двоих меня убьет. Польщен. Будь я проклят, это ведь чрезвычайно лестно: два высокоученых магистра — против одного бедного невежественного солдата... Чем же это я им так досадил?»

Неожиданно он понял.

«Фейнне! Какое им дело до меня! Я мешал им добраться до Фейнне!»

И такая страшная тревога охватила его, что он едва не вскрикнул.

— Хорошо, ты не будешь его убивать, я не буду его убивать, — ворчал Алебранд. — Но нам необходимо избавиться от него.

— Отвезем подальше и бросим, — сказала Даланн. — Он никогда ее не найдет. Будет бродить, пока не умрет. А если он вздумает явиться с такой историей к ее родителям и попросить у них помощи, они его попросту повесят.

Телега остановилась. Элизахар закрыл глаза и расслабился. Сверху сдернули мешковину. Сквозь закрытые веки он ощущал солнечный свет. Алебранд несколько секунд пристально рассматривал пленника.

— Веки дергаются, — сказал наконец магистр. — Скоро очнется. Давай избавляться от него. Пора возвращаться.

Сильные руки схватили Элизахара за лодыжки и сдернули с телеги. Он упал на дорогу и сильно ударился, но только застонал, не открывая глаз.

Алебранд пнул его на прощание в бок. Нога у магистра оказалась тяжелой и твердой, будто каменная.

— Дурак, — сказал ему магистр на прощание. Затем он сел в телегу и взялся за вожжи.

Когда телега скрылась за поворотом, Элизахар, не вставая, прополз несколько шагов и перебрался на обочину. Солнце уже клонилось к закату. Кругом расстилались возделанные поля, но ни единого признака человеческого жилья Элизахар не заметил.

Он устроился среди травы поудобнее, потер виски, провел руками по глазам. Резкая боль отступила.

Неожиданно он ощутил лютый голод. Сколько времени прошло? Долго ли он провалялся без сознания? День, два? Куда завезли его магистры? Определить это было невозможно. Голова гудела и кружилась.

Он знал, что должен во всем разобраться, но мысли разбегались. Поэтому Элизахар заполз поглубже в посевы и там заснул.

Когда он открыл глаза в следующий раз, был полдень. Теперь стало легче. Он попробовал встать и сделать несколько шагов. Ему нужно было найти воду.

Он выбрался обратно на дорогу и пошел под уклон. Ручей, протекавший в низине, почти пересох, но пару лужиц еще можно было отыскать, и это оказалось спасением.

Вода вернула ему ясность соображения, наполнила тело новыми силами. Теперь даже голод не казался таким ужасным.

Элизахар сорвал несколько колосьев и выковырял оттуда неспелые зерна. Он лежал на поле и снизу вверх смотрел сквозь жиреющие колосья на синее небо. Он видел, как крохотные мышки бегают по стеблям, охотясь на те же восковые зерна, что и он сам.

Зверьки эти были такими маленькими, что размерами напоминали, скорее, насекомых. И все-таки они были теплокровными, как и Элизахар, и точно так же, как дети человеческие, в первые дни жизни питались материнским молоком.

Элизахар подставил палец, и одна мышка, не раздумывая, забралась на него. Ее коготки деликатно коснулись загрубевшей кожи.

Элизахар улыбнулся, подумав о том, как расскажет об этом Фейнне... и тотчас острая боль иглой вошла в сердце: Фейнне нет.

Настала минута, которой он так боялся. Время собрать воедино все, что он успел узнать.

Магистры отравили его а-челифом и вывезли за пределы Коммарши, после чего попросту бросили на дороге. Видимо, для того, чтобы он не мешал им, не путался под ногами.

Похитители верно все рассчитали: вернуться в дом родителей Фейнне и рассказать им о том, что их дочь увезли неведомые люди, Элизахар не сможет. И вовсе не потому, что боится, как бы его не повесили. Если бы его смерть помогла отыскать девушку, он, возможно, согласился бы и на это.

Люди? Уверен ли он в том, что Фейнне похитили люди? «Наш народ», говорил Алебранд. Что он имел в виду?

Но ведь они — не эльфы...

Элизахар тряхнул головой. Неважно, кто они такие. Вопрос в том, ради чего они украли девушку.

На мгновение в мысли Элизахара закрался образ старенькой нянюшки, которая, по всей видимости, пропала вместе со своей питомицей. Элизахар надеялся, что со старушкой ничего не случилось. Коль скоро похитители оставили в живых телохранителя, то и на нянюшку у них рука не поднялась.

Он пересадил мышку обратно на стебель и встал.

Дорога сама ложилась ему под ноги, и Элизахару оставалось лишь идти по ней — дальше и дальше, пока возделанные поля не остались позади, и горный хребет не встал у него на пути.

А за горами начиналась пустыня...

Глава двадцать вторая

ПОСЛАННИК

Море бежало к берегу, шумя и торопясь, как юная девушка. Волна за волной влетали в объятия Ренье и Аббаны, окатывая их с головой и уносясь прочь вместе с шлейфом песка. Морское дно струилось, утекало из-под ног, и они поминутно оступались, захлебываясь от смеха.

Купальный костюм Аббаны, длинное, шелковое платье почти одного цвета с ее загорелой кожей, облеплял фигуру девушки. Ее длинные светлые волосы намокли и свисали тонкими плеточками.

Ренье глядел на нее жадно. Впрочем, тем же ненасытным взором смотрел он и на море, и на небо, и на нарядные дома Изиохона, городка, где обитали только рыболовы, гостиничная прислуга и богатые бездельники.

Полоса пляжей тянулась до самой рыбачьей гавани, где была выстроена кирпичная стена, разрисованная кораблями, морскими чудищами и рыбками, кидающимися в объятия развеселым бородатым морякам. Вся эта причудливая живопись должна была, по замыслу создателей, хотя бы отчасти мирить купающихся с резким запахом потрошеной рыбы и гниющих водорослей, долетающим из-за стены. Самые роскошные гостиницы Изиохона размещались, естественно, на удалении от этой стены, а домики подешевле находились в непосредственной близости.

Немного в стороне от нынешнего Изиохона, маленького, беспечного, пляжного городка, находились развалины старинной крепости Мэлгвина. Эту цитадель возвели еще в те времена, когда Королевство не было единым и состояло из множества разрозненных баронств. Огромные серые валуны, забрызганные солью, заросшие плетками вьюнов, оккупированные важными улитками, громоздились на песке, и казалось странным, что некогда они были частью грозной башни. Сейчас море подобралось совсем близко к ним, фундамент разрушился, и камням только и оставалось, что недовольно взирать на бездельников, которые приходили к ним греться на солнышке, болтать с женщинами или прятать под них, туда, где похолоднее, бутыли с вином.

Солнце быстро опускалось вниз, торопясь упасть в воды хотя бы на миг перед тем, как исчезнуть из мира. Красноватые отблески скакали в волнах. Купающиеся почти исчезли в этом непрерывном мелькании света.

Гальен и Эмери, сидевшие на берегу, рассеянно наблюдали за ними. Гальен тянул прямо из бутылки местное вино, которое привозили откуда-то с гор и дешево продавали прямо на пляже. Эмери задумчиво подталкивал большим пальцем ноги дохлую медузу.

— А ты почему не пойдешь плавать? — спросил его Гальен.