Благословенный. Книга 5 (СИ) - Коллингвуд Виктор. Страница 28

— Я верю, — продолжил я, — что наши встречи станут регулярными. Полагаю, раз в два года — подходящая периодичность, дабы все сочлены нашего научного сообщества (а все учёные друг другу — братья, ибо посветили свои жизни благороднейшему делу служения людям), смогли рассказать друг другу о своих достижениях и успехах. Здесь не будет цензуры, ибо научная мысль свободна, как полёт альбатроса; здесь не будет религиозных, расовых или половых предрассудков. Мусульманин, чернокожий, женщина, — если они посветили себя науке, то все они, прежде всего — суть учёные. Здесь не будет осмеивания и травли, но добросердечие и вежливая заинтересованность даже в тех теориях, что кажутся возмутительными и неверными. Уверен, всё так и будет!

Лица учёных буквально просветлели. Никогда ещё столь высокопоставленные лица не разговаривали с ними подобным образом!

— По моему глубокому убеждению, — продолжил я, — в наш век просвещения покровительство наукам — есть первейший долг государя. Наука способна дать человечеству такие средства, что вознесут его на небывалую ранее высоту, и мудрый правитель, заботящийся о всеобщем благе, не может остаться в стороне от сего благотворного движения. Я знаю, что все вы по сю пору тратите свои личные средства на исследования, научные инструменты и исследовательские поездки. Пора с этим покончить. Довольно полагаться на одних энтузиастов — следует привлечь общество к содействию тем, кто жертвует всем ради прогресса! Предлагаю создать общество, содействующее развитию наук. Его можно назвать «Обществом Афины» — древней богини мудрости. Оно обязательно должно быть интернациональным, дабы шлагбаумы и границы не препятствовали взаимопроникновению знаний. Оставьте свой патриотизм на Родине — наука не должна быть ни национальной, ни партийной. Возможно, именно учёные сумеют показать человечеству путь из тьмы национальных предрассудков и войн к сияющим вершинам прогресса и разума! Будьте открыты, терпимы, тверды, не поддавайтесь флюидам ксенофобии и вражды!

Раздались одобрительные возгласы. Да, идеи научного космополитизма имеют свои перспективы, и это замечательно!

— Пелла — продолжал я — есть храм науки. Здесь вам всегда рады — любому из вас! Каждый учёный может посетить её для исследований, и в его распоряжении будут просторные лаборатории и испытательные залы. Мастерские для фабрикации научных механизмов могут выполнить на заказ любой прибор, потребный в ваших исследованиях, и выслать вам почтой. Кстати, рекомендую на сей счёт воспользоваться обществом «Меркурий» — эта разветвлённая сеть почтовых сообщений способна передавать и корреспонденцию, и посылки с высокой скоростью и по умеренным ценам.

Теперь позвольте вас ознакомить с порядком предстоящей конференции. План конгресса таков: первый день — обзорная экскурсия, заселение в квартиры, дачи и гостиничные номера — всё это уже было сделано. Второй день: утром — научные доклады в конгресс-холле, после обеда — посещение лабораторий, где будут проводиться научные опыты, подтверждающие тематику лекций. Третий день — доклады по гуманитарным наукам, после обеда — лекции и тематические доклады в аудиториях. Четвёртый день — экскурсия в Стрельну, где мы продемонстрируем строительство и работу нашего нового университета. Пятый день — посещение Воронцовского госпиталя, а в дальнейшем — научные дискуссии по произнесённым докладам.

Засим объявляю конференцию открытой!'

Вслед за мною огласили программу докладов и примерное время их произнесения, и все разошлись до утра.

* * *

На следующий день начались указанные в программе доклады. На некоторых я присутствовал, на других — нет. Меня здесь более всего интересовала степень консерватизма научного сообщества, его способности отринуть многовековые, но неверные представления об окружающем мире в пользу нового свежего взгляда.

В истории науки было много совершенно неверных теорий, рано или поздно опровергнутых усилиями мирового учёного сообщества. Но одно такое событие произвело на меня самое сильное впечатление. Как ни странно, но это история с теплородом.

Вплоть до середины 19 века для описания тепловых явлений в физике использовалось понятие некой тепловой субстанции, называемой теплород. Считалось, что в холодных телах теплорода содержится меньше, чем в горячих. При соприкосновении тел разной температуры теплород перетекает от более нагретого тела к менее нагретому телу, в результате чего температура тел выравнивается. На основе этой интерпретации тепловых явлений были получены формулы, хорошо описывающие все известные явления теплового переноса. Большинство ученых того времени придерживалось такой трактовки тепловых явлений, позволявшей хорошо описывать экспериментальные результаты.

Со временем, были проведены опыты, демонстрирующие выделение тепла при трении тел. Результаты этих опытов не могли быть объяснены на основе теории теплорода, но хорошо объяснялись с помощью молекулярно-кинетической теории, основанной на том, что все тела состоят из атомов и молекул, накапливающих или отдающих энергию. Говоря конкретно, один такой случай произошёл, можно сказать, у меня на глазах: В 1798 г. английский учёный Бенджамин Томсон наблюдал за сверлением каналов в оружейных стволах и был поражён выделением большого количества тепловой энергии во время этой работы. Усомнившись в существовании теплорода, Румфорд решил поставить ряд специальных опытов. В одном из них в металлической болванке, помещённой под воду, высверливалось отверстие с помощью тупого сверла, приводимого в движение силой двух лошадей. Спустя два с половиной часа вода закипела. Это категорически противоречило теории теплорода. Из своих опытов он сделал вывод, что никакого теплорода не существует, а причиной выделения энергии стало движение.

И тем не менее, несмотря на столь очевидный пример, множество ученых и дальше отстаивали положения теории теплорода. Доводы противников теории теплорода долгое время попросту игнорировались! Бюрократия и консерватизм в науке оказались сильнее новаторства.

Но доклад Василия Севергина должен был нанести ей смертельный удар.

— Мы провели новый эксперимент, который в корне опровергает теорию теплорода! — пояснил он собравшимся. — Опыт наш состоял в следующем: под колокол воздушного насоса, откуда предварительно был выкачан воздух, помещались два куска льда при температуре 0 °С. Оба куска терлись друг о друга при помощи специального часового механизма. При трении лед таял, причем температура получившейся воды оказывалась на несколько градусов выше 0 °С. С точки зрения теории теплорода этот опыт необъясним, ведь удельная теплоёмкость льда меньше, чем у воды. Невозможно сделать иного вывода, кроме как признать, что такое количество энергии могло появиться только в результате движения!

Тут же поднялся шум и крики.

— Теория теплорода прекрасно работает! Все наши формулы выполнены на её основе! И они постоянно подтверждаются экспериментально! — возмущённо кричали учёные.

Среди этого бардака с места поднялся английских физик Хэмфри Деви и во всеуслышание объявил, что проводил точно такие же опыты и пришёл к совершенно идентичному результату.

— Как ни удивительно, если рассматривать явление вне его связи с окружающим миром, то можно прийти к самому неверному выводу, — хладнокровно пояснил Лепёхин. — скажем, сердце свиньи очень похоже на человеческое, и рассматривая его отдельно, легко ошибиться и признать его за орган нашего соплеменника. Но если вы посмотрите не на одни сердца, а в грудные клетки, то тотчас же отличите человеческие ребра от свиных. С «теплородом» та же проблема: когда мы рассматриваем котелок, кипящий на костре, эта теория и ея формулы кажутся нам применимыми, а вот если мы рассмотрим поршень в цилиндре парового механизма, где к нагреву добавляется ещё и трение, то результат совершенно переменится!

Затем я поставил вопрос на голосование, и незначительным большинством голосов теория флогистона была признана научным сообществом «недостоверной». Новые машина требовали развития теории термодинамики, а «теплород» тянул нас назад, и покончить с ним было крайне важным делом.