Благословенный. Книга 5 (СИ) - Коллингвуд Виктор. Страница 42

Тадеуш Костюшко мрачно наблюдал за этим зрелищем. Нарождавшийся день не обещал никаких перспектив, кроме смерти для большей части людей, которых он видел вокруг себя.

— Вам тоже не спиться, генерал? — За всем этим лагерным шумом командующий и не заметил приблизившегося к нему князя Юзефа Понятовского. — Прекрасно вас понимаю! Сегодня нам нелегко придётся… Может, всё-таки стоило отступить этой ночью?

Тадеуш окинул бивуак критическим взглядом.

— Вы знаете, князь, что солдаты были слишком утомлены! Вчера они бы не сдвинулись с места, а сегодня уже поздно.

— Что же нам предстоит сегодня делать? Какова диспозиция на сегодняшний день?

— Сражаться и умирать. Боюсь, князь, ничего большего я вам предложить не смогу!

Несколько минут Понятовский молчал, опираясь на эфес своей старой кавалерийской «карабелы» и свыкаясь с мыслью о грядущем разгроме.

— Нет ли вестей от Второй русской армии? — наконец произнес он. — Ведь они уже должны быть на подходе!

— Не знаю, Юзеф. Я оставил своего адъютанта в Слониме, приказав ему, как только там появится русские войска, немедленно, в любое время дня и ночи, скакать в армию и известить меня. Но пока я не получал никаких сведений об этом!

— Похоже, весь план войны летит под откос… с тоскою произнёс князь, оглянувшись на правый фланг где уже выстраивались его полки. — Отчего же Домбровский не предупредил нас о выступлении прусской армии?

— Возможно, его людей перехватили. Должен сказать вам, князь, меня лишь одно утешает в случившемся: раз прусская армия ушла из-под Варшавы, значит, Домбровскому будет легче поднять там восстание. Под польское знамя должно встать не менее 30 тысяч патриотов; объединившись с русскими, они смогут освободить нашу страну. Впрочем, надеюсь и от нашей армии что-нибудь останется!

— Послушайте, пан командующий, — понизив голос, произнес князь — а не приходила ли вам в голову мысль, что это — очередной заговор против Польши?

— Что вы имеете в виду? — Костюшко удивлённо вскинул глаза, будто бы впервые увидел своего заместителя.

— Может быть, Вторая русская армия специально не спешит нам на помощь? Вдруг две эти хищных державы, всегда находившие способ договориться против Польши, решили устроить этот страшный спектакль, чтобы выявить последних защитников нашей отчизны? И теперь пруссаки при равнодушном бездействии русских сначала разобьют нашу армию, а потом вернутся к Варшаве и раздавят восставших Домбровского?

По озадаченному лицу командующего князю стало понятно, что такая мысль в голову ему не приходила.

— Не думаю, Юзеф. Не думаю! — наконец отрывисто произнес он. — Нам предоставили столько оружия — и не только нашего старого, из арсенала Варшавы, но и последних изделий, самими русскими считающихся секретными… Нас обучал их лучший полководец, тесть самого императора. Он, конечно, донельзя эксцентричен, но дело своё знает выше, чем кто-либо в Европе! И, знаете что ещё, князь? Я верю императору Александру. Он действительно хочет реализовать свой план, включающий Полное уничтожение Пруссии и восстановление Польши, пусть и в тех границах, которые сам он считает справедливыми. Так что советую вам оставить эти мысли, князь, и отправляться к своим войскам. Впереди у нас тяжёлый день!

Прекратив этот разговор. Костюшко отправился надевать перевязь с саблей и офицерский пояс, как вдруг в его шатёр ворвался адъютант генерала Дорохова.

— В расположение наших войск прибыл поручик Суворов, адъютант командующего Второй армией. Он сообщил что силы генерала Бонапарта на подходе: к двенадцатому часу дня к нам подойдет подкрепление из кавалерии и трёх пехотных полков, с сильным артиллерийским сопровождением, ещё через два –три чала будут четыре пехотных полка, а к исходу дня — основные силы армии.

— Армия Бонапарта?

Услышав эти слова Костюшко почувствовал как умершая было надежда возрождается в его сердце. — Но где они находятся и почему я до сих пор не получал от них вестей?

— Как выяснилось, они идут на Ружаны другой дорогой, не через Слоним, а западнее!

Командующий хмуро выслушал адъютанта, задал несколько уточняющих вопросов.

— Ну что же… нам осталось продержаться хотя бы до 12-ти часов! Готовьтесь к бою. Поручика Суворова ко мне!

Вскоре Аркадий Александрович предстал перед командующим польской армией.

— Генерал Бонапарт просил передать вам необходимость отступить на северо-восток, хотя бы на 15–20 вёрст. Так наши армии смогут быстрее и надёжнее встретиться.

— Но уже рассветает! как мы можем отступать в виду прусской армии? Они сомнут нас! Нет, это решительно невозможно — мы будем сражаться и умирать на этом поле!

— Оставьте авангард! Пусть лучше погибнет части армии чем вся она!

— Вы очень легко говорите о гибели «части армии», юноша! — неодобрительно заметил Костюшко.

— Как говорит мой отец война — это такая штука, на которой очень легко умереть! Если люди на деле униформу они должны быть готовы к любому исходу в любой день своей жизни! — философски заметил юный поручик.

И вскоре Костюшко, принимая во внимание общий план войны, скомандовал отступление, и польская армия спешно двинулась на северо-восток, к деревне Остров, оставив всю кавалерию и два егерских полка умирать под натиском многократно превосходящих сил пруссаков, прикрывая отход основных сил.

* * *

Деревня Остров. Четыре часа спустя.

Тадеуш Костюшко критически оглядел расстилавшуюся перед ним местность.

— Да, господа! Это поле боя, честно говоря, ничем не лучше предыдущего!

Полдня польская армия отступала под звуки канонады и треск выстрелов сражающегося за её спиной арьергарда. Единственно подходящим местом для развертывания армии оказалось обширное поле перед деревней Остров, со всех сторон окаймлённое лесом и заросшими деревьями и камышом заболоченными балками. Наконец звуки боя затихли: прикрывавшие отступление войска с честью выполнили свой долг. Теперь прусские драгуны уже дышали в спину, и отступать далее было нельзя.

Командующий тяжело вздохнул. Польский армии пришлось пожертвовать всей своей кавалерией: несколько сотен улан и гусар на измученных конях смогли догнать отступающих и присоединиться к основным силам армии, но состояние их лошадей не позволяло применить их в грядущем бою. Поэтому принимать бой на таком ровном поле было нежелательно: конница пруссаков будет иметь здесь серьёзное преимущество.

— Как бы там ни было, а другого выхода нет. Стройтесь фронтом на юго-запад! — наконец приказал Костюшко.

Не успела армия развернуться в боевые порядки, как из леса напротив выступили вражеские войска. Первыми в атаку бросились прусские кавалеристы, и полякам пришлось выстроиться в каре. Затем, споро развернувшись в свои бесконечно длинные батальонные линии, в ход пошла вражеская пехота, а их драгуны в чёрных мундирах, понеся серьёзные потери, отступили в тыл.

Польские командующий не без иронии наблюдал за продвижением прусских войск. Армия Фридриха-Вильгельма вновь наступала «уступом», воспроизводя «косую атаку» Фридриха Великого. Однако проблема заключалась в том, что с тех времён прошло уже 40 лет, и ситуация на поле боя сильно изменилась. Во времена Фридриха не применяли так широко егерей, и ни у кого не было ещё конной артиллерии. В этот развсё выглядело совершенно по-другому: ровные прусские линии, приблизившись к позициям поляков, открыли буквально шквальный огонь… в пустоту, поскольку рассредоточенные егеря и стрелки не создавали для них единой мишени. Попадания по нашим солдатам, пригибавшимися и прятавшимся за укрытиями, при неприцельной залповой стрельбе бывали только случайными, а вот точный огонь польских егерей, особенно из нарезных ружей, выводил из строя множество офицеров и рядовых. Командовавшие войсками прусские офицеры, своими длинными эспантонами сильно выделявшиеся на фоне остальных солдат, стали первой мишенью стрелков; после их гибели строй прусских гренадер смешивался и терял свою стройность.