Любовь с первого ритуала (СИ) - Керлис Пальмира. Страница 16

Домой мы с Вилардом возвращались в молчании. Говорить вроде как было не о чем, да и не нужно. Это было хорошее молчание, совершенно не напряженное. И только когда мы дошли до дома, я спросила:

– И все же как насчет экспертной помощи с чучелом кошки, чтобы оно стало не проклятое?

– Никак не угомонишься? – Вилард подозрительно сощурился. – Поднимать собралась?

– Не-а, хватит уже с нее. Закопаю на заднем дворе. Можно?

– Разумеется, нельзя.

Прежде чем я успела разозлиться или расстроиться, он продолжил:

– Это мой задний двор, на нем закапываю только я. Неси кошку, а я лопату возьму.

Так и поступили. Через минуту уже стояли вместе за домом. Я держала в руках чучело, Вилард – лопату. Причем вынес ее из спальни. Боюсь представить, зачем хранить ее там. Неужели регулярно кто-то по ночам в окна залетает? Выходит, мне в прошлый раз страшно повезло отделаться легкой моральной травмой.

Я обняла кошку крепче, он посмотрел на меня мягко, с неким одобрением. Словно впервые за все это время признал, что я могу быть благоразумной. Тоже мне новость, еще как могу. Это ведь не касается расследования, просто самое обычное дело, которое надо было довести до конца.

Вилард вырыл яму на заднем дворе за считаные минуты и без усилий. Я бы дольше возилась, а тут лишь опустила чучело вниз. Упокаивающее заклинание он произнес довольно длинное, снабдив его сложным магическим пассом. Не уверена, что сумела все запомнить, особенно правильно…

Засыпав кошку землей, он постучал лопатой по небольшому получившемуся холмику. Я присадила туда вырытый с корнями пучок одуванчиков и обронила:

– Покойся с миром, Анжелика.

Глазам стало мокро, в носу защипало. Поймав косой взгляд Виларда, я пробормотала:

– Черт, в глаз что-то попало….

– Бывает. – Он запустил ладонь в карман балахона и вручил мне платок. Великолепно черный и без всяких кружавчиков, очень такой брутальный платок. Я от души высморкалась в него и протянула обратно. – Нет-нет, оставь себе.

– Спасибо. – Скомкав платок, я шмыгнула носом. – Вы не думайте, что я ранимая или впечатлительная дева. Я суровая подготовленная некромантка, мне чужды все эти сопли и нытье.

– Конечно, – покивал наставник, теперь косясь на влажный мятый платок. – Ни капли не сомневаюсь.

– Ничья смерть меня не страшит и уж тем более не печалит!

– Иди сюда, суровая бесстрашная некромантка, – вздохнул он.

Повернулся и обнял меня свободной от лопаты рукой. От неожиданности я уткнулась ему в грудь. Она была твердая, но очень удобная. Тянуло зарыться в нее носом и нашмыгаться вдоволь.… Но зря мне, что ли, такой великолепный платок отдали?

– Упокоили кошку, и хорошо. – Я отстранилась. – То есть упокоили-то наверняка отлично. О вашем профессионализме легенды ходят!

По лицу Виларда отчетливо прочиталось, что тем легендам самим следует идти, и лучше в лес. Он тоже пошел – правда, не в лес, а в дом. Я постояла еще минутку, проморгалась, убедившись, что никакой попавшей в глаза неведомой ерунды больше нет.

Пора вымыть руки, привести себя в порядок и отправляться в трактир. Убийство само себя не расследует!

Глава 9

Все дороги ведут в трактир. Не знаю, как в других городках, разбросанных по территории королевства, но в этом конкретном уж точно. Я прекрасно поняла это, когда торопливо шагала к месту сегодняшнего расследования. Темные улицы казались вымершими, и лишь трактир, который в первый день показался мне той еще дырой, тускло светился фонарями и гирляндами, что по здешним меркам сопоставимо с магической иллюминацией столичного ночного клуба.

Увы, меня здесь совсем не ждали.

Стоило войти, как трактирщик Сандерс, с улыбкой встречавший гостей у двери, переменился в лице и явно вознамерился рявкнуть что-то вроде «Вон!», «Кыш!» или «Брысь!» – не уверена, какими словами тут принято отправлять восвояси нежеланных посетителей.

Однако я его перехитрила.

– Колдовать не буду, честное слово, – выпалила раньше, чем он успел хоть что-то сказать. Пока Сандерс пучил глаза и надувал щеки, я сделала жалобные глаза. – Сегодня мой день рождения. Не хочется оставаться одной. Понятно, что у вас меня никто не любит, не поздравит и хорошего не пожелает… Но хотя бы побуду среди людей.

Я скорбно закусила губу и замолчала, ожидая ответа. Но не забывала смотреть на него очень проникновенно и теребить пальцами край блузки, словно никого несчастнее меня на земле нет. В роль особо и вживаться не пришлось! При одной мысли о том, что я не попаду внутрь и не отрасследую все как следует, становилось так грустно, что хоть рыдай. Но рыдать – перебор и непоправимый урон репутации. Суровые некромантки не плачут даже для достижения своих коварных целей.

У трактирщика ушло не меньше минуты, чтобы переварить услышанное и спросить:

– А что господин Вилард? Неужели не поздравил?

– Он же не приятель мне, а наставник. Из дому не гонит – и на том спасибо. Больше мне податься некуда. Холодно уже, осень… На улице ночевать не хочется, приходится ютиться на чердаке. Но отмечать там такой день – ужасно грустно.

Я изобразила самый горестный вздох, на который только была способна. Видя, что Сандерс колеблется, пообещала:

– В уголочке посижу тихо.

Это оказалось решающим фактором. Он махнул рукой, мол, так и быть, иди.

Я прошла в шумный, густо заполненный людьми зал. Ого, сколько гостей! Но публика мало чем отличалась от той, что присутствовала в прошлый раз: компании разной степени веселости, выпивающие у стойки мужчины, суетливый бармен, шустрая подавальщица.

Бонна Крауз вот не пришла. Интересно, с чем это связано? С обилием дел в общежитии или она, перепуганная моим сегодняшним визитом, обзавелась ружьем и сидит в засаде, чтобы молодые наглые девахи не увели ее сокровище? Сама того не желая, я подбросила ей крамольную мысль: наследство Бурдона – мнимое или существующее – теперь не так уж важно: может привлечь алчных невест.

Главное, что не было тех двух хамов, посягнувших тогда на мою девичью честь. Немудрено, наверняка они еще долго будут пугаться при виде трактира. И белок.

Я села за свободный угловой столик – тихо, как и обещала. Кормить меня, кажется, не собирались. Подавальщица предпочитала метаться между другими столами и не смотреть в мою сторону. Вряд ли из вредности, скорее из чувства самосохранения, все-таки навела я здесь шороху, надолго запомнят.

Отчаявшись дождаться чего-нибудь тушенного в горшочке, я переместилась к барной стойке. В конце концов, у меня там живой подозреваемый болтается без дела. Одинокий, неприкаянный, не допрошенный.

– Добрый вечер, – чинно проговорила я и уставилась ему за спину.

Выбор напитков по-прежнему был небогат. Настойки я с ходу отвергла, а кроме них оставался лишь квас. Его и попросила, выложив на барную стойку монетку и изо всех сил стараясь не морщиться. От одного воспоминания об этом божественном напитке хотелось икнуть и закашляться.

– А ты зачастила, – отметил бармен. – Влюбилась, что ли?

И подмигнул мне.

– В кого это влюбилась? – не поняла я.

– Да знамо дело, в меня.

Пришла моя очередь изумленно таращить глаза. Откуда только мысли такие у человека берутся? Хотя понятное дело откуда: на него красотка Стефания, вдова Бурдона, глаз положила. Наверное, после такой любовной победы он себя считает совершенно неотразимым.

Пока я раздумывала над ответом, к нам подлетела подавальщица и проворчала:

– За пятым столиком четыре наливки требуют. Меньше болтай, скорее наливай. Они ждать не любят.

Похоже, сейчас девица меня заметила и была очень недовольна тем, что я стою тут и отвлекаю бармена.

– Какая ты строгая, – хохотнул он и обратился ко мне: – Представляешь, всех поклонниц от меня отваживает.

А ведь этот верзила знает, что нравится подавальщице, еще и подначивает ее. Остолоп самонадеянный!

– Вовсе она не твоя поклонница, – подавальщица по-прежнему меня игнорировала и разговаривала с барменом, словно я рядом не стою. – Между прочим, уже на некроманта нацелилась. То ли на наследство, то ли по зову сердца – неизвестно. Но тебе ничего не светит.