Пирамида, т.2 - Леонов Леонид Максимович. Страница 2

– Он, что же, снизу так и дотянулся до старухи? Не припоминаю такого случая... – как бы через силу отозвался старик. – Но положим даже так, все равно не вижу состава преступления. – А что, сделать небольшую yслугу пожилой женщине, возможно, заслуженной пенсионерке гражданской войны, у них в Калуге считается нехорошо? Нет, абсолютно не помню, но... чего он собственно хочет, пособия или чего?

– В корреспонденции выражено желание получить научное разъяснение, согласитесь, несколько странного факта.

– Простите, а вы лично этого не смогли? Если вам известно как передовому человеку, что факты образуются из окружающей обстановки, то вот и запросите у вашего корреспондента возраст, образование... ну, и плюс к тому сколько чего было у них перед тем выпито в забегаловке! – И, беззвучно, подивясь нерасторопности, судя по внешности, высокооплачиваемого чиновника, сдержанно предложил, если недоумения калужского Расторгуева исчерпываются перечисленным, перейти к вещам более серьезным наконец.

Несмотря на очевидную для всех сущность явления, присутствующие зачарованно вслушивались затем в бульканье наливаемого в стакан боржома, кстати, чем-то напоминавшее собственную речь Дюрсо, временами столь неразборчивую, что повергала в отчаянье стенографистку за фикусом в углу. Собранию была также предоставлена возможность наблюдать процедуру принятия великим человеком большой заграничной пилюли и, после запивания, глотательные движенья царственного кадыка.

При всей ее учености, под влияньем столичной молвы, не иначе, комиссия с живым нетерпеньем дожидалась обещанного последним пунктом в повестке показа фрагментов из репертуара Бамба. Под оболочкой солидной, даже суровой авторитетности таилось более чем детское любопытство к непонятному, кстати, воодушевлявшее их в повседневных занятиях, а келейно организованная, с уважительной целью и бесплатная к тому же демонстрация чуда освобождала собравшееся старичье в их академических рангах от унизительной необходимости хлопотать о билетах через месткомы или самим торчать в очереди, где их запросто могла обидеть, затолкать или, что еще хуже, опознать, застукать на сомнительном дельце непосвященная толпа. Не исключено даже, что в основе проявленного ими поначалу медицинского усердия частично лежало и стремление оплатить авансом, натурой, предстоящее удовольствие. Однако, по мере приближения к желанному моменту, после неоднократных, более чем фантастических реприз старика Дюрсо, собранием стала овладевать какая-то унылая робость, проистекавшая в свою очередь из опасенья быть втянутым в некую бессовестно-площадную авантюру. Так что, когда председательствующий дважды, через долгую промежуточную паузу, осведомлялся о желающих высказаться или получить уточнительные справки на предмет обязательного, впереди, медицинского заключения, собрание оба раза перемолчало с опущенной головой либо с ребячьей решимостью в глазах смотрело в сторону во избежанье вызова к доске.

– В самом деле, если у кого имеется не слишком секретный интерес, то дирекция аттракциона просит не стесняться... – озабоченно, вслед за ним прибавил Дюрсо, прищуренным взором поверх золотых очков обводя собрание и выбирая подходящую жертву, чтобы после кратчайшей рапирной схватки опереться на ее поверженный авторитет как незыблемую скалу... и вдруг нацелился перстом в одного из второго ряда, пожалуй, самого почтенного и неслышного из всех, несмотря на видневшиеся в вороте халата генеральские выпушки военно-медицинского ведомства. – Вот у вас, например, коллега, немножко читается в лице недоверчивый осадок. Как говорил покойный Гиппократ, не будем ничего таить в себе, чтоб не заболеть. Давайте, выкладывайте из себя, что у вас там имеется.

То и был знаменитый генерал от паразитологии. Патриарх по всем статьям, прочие в сыновья ему годились. И хотя по своей специальности делать ему в комиссии было нечего, он по собственному почину напросился туда из нередкой у стариков потребности взглянуть, что делается по соседству, за околицей. Соскучась в домашней своей, до тонкости освоенной специальности, стал он последние годы, в мыслях пока, расширять сферу паразитоведения на самый род людской, не менее богато населенный в этом смысле, чем нижние этажи природы: притворство с шарлатанством считал он опознавательным признаком вида... Пригретый косым пучком света от юпитера, все заседание просидел он в мирном полудремотном молчании, втянув голову в плечи, отрываясь от своих ученых раздумий только разве ради постороннего восклицания либо произнесенного вслух научного термина.

На основе текущих наблюдений мысль его готова была сделать примечательные выводы. Внутренне, не для анкет, конечно, он никогда не соглашался с ведущей доктриной века, будто в искусстве проживания за чужой счет люди превзошли свою захребетную родню из низших этажей бытия изобретением классового общества. Наблюдения тех лет заставляли его считать последнее, правда, вчерне пока, естественно сложившейся, в данной фазе и биологически, несмотря на все, более выгодной формой общежития, как все в природе статистически оптимальным из возможных вариантов... Признавал зато, что в отличие от специализированных видов, ради дарового пансиона с отоплением обрекающих себя на проживание в гадких потемках питающего их хозяина, равно как и эктоорганизмов, вынужденных одновременно с погружением сосальца запускать в ранку дозу анестезирующего вещества, чтоб не прихлопнули на месте преступления, человек обучился проделывать то же самое со значительного, безопасного расстояния, иногда посредством простого ущекотанья лестью, шарлатанства и политического прислужничества, наконец, созданием долгодействующих институтов мистики, куда жертва добровольно тащит свою рабскую лепту. Тем поучительней выглядело генеральское открытие, что религия легче всего разоблачается с высот его позитивной, самой земной из наук.

Тут получилась мимолетная вспышка, тем не менее подлежащая регистрации для сопоставления двух моментов в поведении того же лица – в начале и конце. Несколько фамильярный жест Дюрсо, каким он сопроводил свое приглашение к разговору, возымел на генерала до крайности комичное действие: даже вздрогнул, как от физического прикосновенья. Движеньем самозащиты выставив ладони, старик заволновался, забрызгался, забормотал, и можно было понять из его тирады, что просит избавить его от чести соприкосновения с очевидной авантюрой. И так как не менее сердитое, с угрозой, обращение Дюрсо к собранию унять беспричинно взбеленившегося старика не получило отклика, то растерявшийся председатель, хоть и успевший распорядиться стенографистке не заносить скандала в протокол, лишь с некоторым запозданием восстановил мосток между двумя враждебными берегами человеческого мышления.

– Предлагаю считать инцидент исчерпанным и, если нет возражений, продолжим нашу работу, – возгласил он и за отсутствием желающих взять слово сделал это сам. – Теперь мне хотелось бы предъявить от имени комиссии несколько любительских фотоснимков, сделанных в разгаре представления через дырочку в портфеле. С вашей стороны нет возражений, простите, товарищ, товарищ...

– Бамбалски, игрек на конце, хотя это не имеет отношения, – снисходительно усмехнулся Дюрсо, и опять Юлия с удивлением отметила подчеркнуто-самоуверенное поведенье отца, словно находился под покровительством высших стихий на свете. – Плюс к тому я тоже нервный, как все, и прошу кое-кого держаться в рамках необходимости. Так, позвольте, что вы там усмотрели у себя на снимках?

– А вот, оказывается, что пальтишко-то у вас и в самом деле летает!

– Не может быть, покажите... – И склонив голову набочок, долго искал удобного ракурса, чтобы не отсвечивал глянец. – Хорошо... Что отсюда следует? У меня подозрение, что вы хотите разорить меня на пирамидоне. Лучше давайте не спеша: как мы должны поступать, если массовый гипноз в развлекательных целях вами же запрещен, а на афише оно летает, а у кассы аншлаг. К счастью, безошибочное чутье подсказывает мне, что вы тоже немножко врач, и я вижу, что не ошибся... Вот и скажите мне, положа руку на сердце, как терапевт, вы купите в кассе билет, чтобы мы с компаньоном, даже если под музыку, читали вам книжку этого, как его?.. ну, еще уральский писатель, в меховой шапке и большие усы, Мамин-Чебыряк... но не в этом дело! Хотя вам как гражданину безразлично, что из того будет госбюджету, то мне не подходит такая аморальная платформа, чтобы трудящиеся из собственного кармана, как при капитализме, оплачивали заведомый самообман. Но хотелось бы получить от должностного лица, в чем тут дело? Если же вас немножко тревожит в смысле идеологии, то имейте в виду, я сам отец ребенка и не меньше вашего заинтересован, чтобы мои будущие внуки развивались правильно, в марксистском духе!.. или нет?