Чосон. Последняя династия Кореи - Ен Су Пак. Страница 11

Триумвирату, правившему от имени Ли Хонхви, было выгодно, чтобы ван как можно скорее обзавелся здоровым и дееспособным наследником престола, поскольку наличие преемника укрепило бы его позиции. Поэтому Ли Хонхви женили относительно рано и дали ему сразу трех женщин из благородных семей, чтобы наследник престола в любом случае имел бы знатные корни по материнской линии. Это имело важное значение, так как «акции» сыновей наложниц незнатного происхождения котировались невысоко.

Пока триумвират укреплял позиции вана, второй сын Седжона Великого Ли Ю готовился к тому, чтобы отобрать престол у своего племянника. Шансы на успех были неплохими, тем более что Ли Ю смог заручиться поддержкой минского двора. Ближайшим сподвижником Ли Ю стал чиновник Хан Мёнхо, принадлежавший к знатному столичному семейству Хан. Ли Ю всегда был на виду, за ним неусыпно следили шпионы триумвирата, а Хан Мёнхо имел возможность действовать свободно, и именно он организовал переворот, в результате которого Ли Ю пришел к власти.

Приход к власти был совершен в два этапа. В ноябре 1453 года сторонники Ли Ю убили Хванбо Ина, Ким Чжонсо и их сподвижников, но юный ван при этом остался на престоле. Истребление сановников было преподнесено обществу как избавление правителя от плохих советников. Положение Кёнхье-онджу и ее супруга пока что осталось без изменений.

На большее Ли Ю в тот момент не решился, поскольку у его племянника-вана было довольно много сторонников при дворе, не входивших в клику Хванбо Ина и Ким Чжонсо. Большинство из них не столько поддерживало Ли Хонхви, который пока еще не успел никак проявить себя, сколько выступало за стабильность в высшем эшелоне власти – память о делах вана Тхэджона еще была свежа, а любая насильственная смена правителя влекла за собой волну репрессий и кадровых перестановок.

Переворот завершился в июле 1455 года, когда Ли Ю принудил племянника отречься от престола в свою пользу. Ли Хонхви был игрушкой в руках своего окружения и потому Ли Ю, вошедший в историю как ван Сэджо, не испытывал к нему личной неприязни. Ли Хонхви получил почетный титул санвана (отрекшегося правителя) и остался жить во дворце. Можно сказать, что в его жизни мало что изменилось: оказываемое уважение и условия жизни остались прежними, а правлением он и раньше не занимался. А вот Кёнхье-онджу и ее муж были сосланы в Квансан [53].

Казалось, что тигр убит и зубы его вырваны [54], но у Седжона Великого было много сыновей. Четвертый сын вана и Сохон-ванху по имени Ли Гу поддерживал своего старшего брата Ли Ю и помогал ему добиваться власти. А вот третий сын Ли Ён пытался этому помешать, за что Ли Ю осенью 1453 года сослал его на остров Канхва [55], и там Ли Ёна вскоре убили. Судьба Ли Ёна не могла не обеспокоить других братьев Ли Ю. Принято считать, что за двумя попытками вернуть Ли Хонхви на престол стоял шестой сын, широко известный по своему титулу Кымсун-тэгун [56].

Первая попытка восстановления прежней власти широко известна – это заговор шести сановников-мучеников [57], которому уделяют много внимания авторы произведений на историческую тему. Ученые-сановники Сон Саммун, Пак Пэнньён, Ха Вичжи, Ли Кэ, Ю Ынбу и Ю Санвон, которым ван Мунджон поручил воспитание своего сына, решили вернуть Ли Хонхви на престол. Можно с уверенностью предположить, что верность долгу сочеталась у сановников с желанием достичь как можно большего влияния, но традиционно их принято считать благородными мужами, пытавшимися восстановить справедливость и покарать преступника Ли Ю, изменившего своему законному правителю. Шестеро сановников привлекли к заговору седьмого, которого звали Ким Чил, а всего в заговоре участвовало около семидесяти человек.

Было решено приурочить «восстановление справедливости» к очередному прибытию минских послов. В качестве благодарности за присылаемую дань, минские императоры отправляли в Корею подарки, многие из которых (книги или какие-то приборы) имели важное культурное значения, так что обмен послами совершался регулярно.

Но Ким Чил, которого очень ценил ван Мунджон, то ли смалодушничал, то ли верно просчитал ситуацию, и сообщил о заговоре Ли Ю. Наградой предателю стало возвышение вплоть до должности государственного советника, а все остальные участники заговора были казнены после жестоких пыток (казни избежал только Пак Пэнньён, умерший от пыток в темнице). Семьи заговорщиков, как и полагалось за худшие из десяти зол [58], тоже подверглись репрессиям: были истреблены все мужчины, а женщины и дети обращены в ноби. Кымсун-тэгун на сей раз отделался легко – всего лишь понижением в ранге.

Ли Ю, узнав о заговоре, испытал сильное потрясение, поскольку все шестеро сановников-заговорщиков пользовались его безграничным доверием. Еще сильнее вана поразило упорство заговорщиков, которые не желали раскаиваться в содеянном и признавать его законным правителем, несмотря на обещанное за это помилование.

Был и еще один настораживающий момент – многие чиновники, не участвовавшие в заговоре на прямую, выразили солидарность с заговорщиками, отказавшись от занимаемых должностей. Самым известным из таких «отказников» стал выдающийся писатель и ученый Ким Сисып, которого заслуженно считают одним из столпов корейской литературы, несмотря на то что в своем творчестве он отдавал предпочтение китайскому языку. Ким Сисып оставил службу в самом начале своей карьеры, когда ему шел двадцать второй год, стал монахом и покинул столицу, в которую вернулся только после смерти Ли Ю.

Отдадим Ли Ю должное – даже столкнувшись со столь выраженным протестом, он не стал избавляться от низложенного племянника. Но в сентябре 1457 года был разоблачен еще один заговор сторонников Ли Хонхви, также инспирированный Кымсун-тэгуном. Как говорится, любой снисходительности рано или поздно приходит конец. После разоблачения второго заговора тридцатиоднолетний Кымсун-тэгун получил приказ покончить с собой, а шестнадцатилетний Ли Хонхви был убит.

Те, кто пытался вернуть престол Ли Хонхви, сослужили санвану плохую службу вместо хорошей… Впрочем, нельзя исключить и того, что Ли Хонхви все равно бы был убит по приказу своего дяди, только немного позже.

Жаль юношу, который стал игрушкой в чужих руках и расплатился своей жизнью за чужие амбиции. Также жаль, что корейская литература лишилась многообещающего поэта – Ли Хонхви писал весьма проникновенные лирические стихотворения, в которых изящество слога гармонично сочеталось с глубиной чувств. Впрочем, гораздо большей популярностью пользуется «Посмертное издание сочинений шести сановников-мучеников».

ГЛАВА 7

Ли Ю, достойный сын великого отца и внук сурового деда

Просвещенность Ли Ю, вошедшего в историю как ван Седжо, была сравнима с просвещенностью его отца, а суровостью он сильно походил на своего деда. Но в оправдание Седжо можно сказать то же, что было сказано в оправдание вана Тхэджона – другого выхода у него не было.

Судите сами. За пять лет пребывания на престоле вана Мунджона и вана Танджона от сильной власти правителя, которую столь усердно укрепляли ваны Тхэджон и Седжон, практически ничего не осталось. Шесть ведомств перешли в подчинение Ведомства по обсуждению дел правления, которым руководил главный государственный советник при содействии двух своих помощников. Ваны редко участвовали в советах, а, когда это происходило, они просто одобряли решения, принятые сановниками. Редко ван Мунджон спорил с сановниками (только когда они возражали против дарения старшей дочери вана занятого участка в столице), ну а о ване Танджоне и говорить нечего.

Чиновники воспрянули духом, почувствовали себя хозяевами государства, и им казалось, что так будет всегда. Но вдруг мир переворачивается с ног на голову, или если уж говорить точнее, снова становится на ноги, простояв пять лет на голове. Плохой дядя хорошего вана (слова «плохой» и «хороший» можно заменить на «удобный» и «неудобный») пытается захватить всю власть в свои руки… Разумеется, большинство чиновничества были недовольны действиями Ли Ю, причем настолько сильно, что некоторые предпочитали умереть, лишь бы не признавать его легитимность, а другие добровольно оставляли свои должности, предпочитая столичным карьерам «бесперспективную» жизнь в провинции или монашеский удел.