Еще не вечер - Леонов Николай Иванович. Страница 18

Гуров сел в кресло, вытянул ногу, закрыл глаза. Начинаем сначала. Майя и Артеменко знакомы давно, взаимоотношения сложные, возможно, любовь, перешедшая в ненависть, ревность, шантаж. Без дополнительной информации в этой паре не разобраться. Толик? Необходимо узнать, на что намекал Артеменко!

Гуров набрал номер горотдела, соединился с дежурным:

– Здравствуйте. Передайте Отари Георгиевичу: необходимо срочно допросить Анатолия Зинича.

– Понял. Кто такой этот Зинич?

– Майор знает. Выяснить, чем Зинич занимался вчера, около девяти вечера.

– Понял. Кто говорит?

– Какой же вы оперативник? – вспылил Гуров. – «Кто говорит?» – передразнил он и положил трубку.

Какое отношение к истории может иметь Кружнев? Майя с Артеменко давность своего знакомства не столько скрывают, сколько не афишируют, для этого может быть сколько угодно причин. Кружнев с ними познакомился именно здесь – Гуров сам их знакомил. Если так, то какие причины могут толкнуть Кружнева на преступление? Никаких. А чего он из себя несчастненького и слабенького изображает? И за какими цветами он собирался ехать?

Гуров позвонил Майе – безуспешно. Он заглянул в кафе, затем в ресторан. Нашел ее в холле первого этажа, где она листала журнал мод.

– А, пропащий! Изменяете, завели интрижку на стороне? А по вас тут очаровательная девушка сохнет. Татьяна! – крикнула Майя.

Гуров увидел, что у газетного киоска стоит Таня. Девушку было трудно узнать. В который раз Гуров подумал, насколько одежда, прическа и все остальные аксессуары меняют женщину больше, чем мужчину. Таня была в туфлях на высоких каблуках, отчего фигура и походка стали совсем иными. Скромное платье и в сочетании с ним искусный грим и ухоженные волосы превратили провинциальную простушку в прелестную, даже опасную охотницу.

– Здравствуйте, Лев Иванович. – Она подошла, протянула руку явно для поцелуя.

– Здравствуйте, Таня. – Гуров ограничился рукопожатием, почувствовал запах французских духов. – Все как в сказке про Золушку. Вы очаровательны, неотразимы.

– Благодарю. – Таня сделала книксен.

– Ну вот, Татьяна, твой Лев Иванович. Собственной персоной. Лева, твой друг оказался проходимцем. Накорми дам, мы женщины вполне земные, жрать хотим. – Майя отбросила журнал и встала: – Татьяна, хватай его, иначе последнего мужика лишимся.

Девушки взяли Гурова под руки и со смехом и шутками повели в ресторан.

– На тебя, Лева, известно, надежды никакой, – усевшись за стол, сказала Майя. – Эй, кто там! – Она замахала рукой, подзывая официантку.

Шлепая спадающими босоножками, подошла полная официантка, кивнула, открыла блокнот.

– Паша, бутылку шампанского, обед на три персоны по первому классу. Счет этому седому мальчонке из триста восьмого.

Девушки сидели рядом, Гуров по другую сторону стола. Майя достала сигареты, бросила на скатерть зажигалку:

– Мужчина, огня! Если у вас нет душевного, просто высекайте!

Она была взвинчена, говорила без умолку. Гуров слушал внимательно, а смотрел больше на Таню. То, что ее преобразили косметика и прическа, – это понятно, но у нее изменился взгляд – стал прямым, твердым. Лишь порой она смущалась, опускала глаза, разглядывая покрытые модным лаком ногти.

– Судьба играет человеком, – быстро, словно боялась, что перебьют, говорила Майя. – Вчера покой, «Волга», богатый любовник. Уж извини, Лева, за розыгрыш. Сегодня у меня лишь допросы в милиции да неоплаченная гостиница.

– А где же Владимир Никитович? – спросил Гуров.

– Прогнала. Старый зануда, он, видите ли, обеспокоен сложившейся ситуацией. Выраженьице придумал: сложившаяся ситуация. У меня машину угнали, а у него ситуация, и я якобы ничего не понимаю. Может, ты, Лева, умный мужик, мне, дуре, подскажешь, что я должна понимать?

– Помиритесь. – Лева вновь посмотрел в глаза Тане.

– Кто должен был ехать? Чего пристали? Какое имеет значение? Уже никто не поедет. Чучмек угнал и разбился.

– Человек погиб, – неожиданно сказала Таня.

– Твой человек, – Майя указала на Гурова, – вот он. Сидит, глазами хлопает.

– Агрессивная ты сегодня. – Гуров подмигнул Тане.

«Как же я забыл: существует еще девушка Таня, которая знает, как меня зовут и ходит на пляж за километр от собственного дома. Она знакома с Майей, ищет знакомства со мной».

Гуров тяжело вздохнул:

– А наш бухгалтер говорит, что ты, Майя, попросила его съездить для тебя за цветами.

– Во-первых, я у мужчин, а тем более у бухгалтеров, никогда ничего не прошу. – Майя вскинула голову, фыркнула. – Действительно сказала: мол, смотайся утречком за розами в совхоз. Он мямлит: прав нет, машину вожу плохо…

– Отказался? – быстро спросил Гуров.

– Да. Я его послала.

Официантка Паша принесла шампанское, закуску. Гуров начал возиться с пробкой, стараясь вынуть ее без хлопка.

– Взгляни на него, Татьяна! – возмутилась Майя. – И за таким недотепой ты бегаешь.

– Чего ты меня достаешь? Ни за кем я не бегаю. Тебе лишь бы насмешничать, а Лев Иванович дурное может подумать. – Таня раскладывала салат.

– Жить надо проще, Таня. Нравится – познакомились, переспала, забыла. Следующий!

– Здравствуйте. – К столу подошел Кружнев. – Дамам персонально. – Он поклонился.

– Цветочник! – Майя запнулась, приложила к губам платок и, резко поднявшись, чуть не опрокинув стул, пошла из ресторана.

– Сидите, – сказал Гуров, увидев, что Таня намерена следовать за подругой. – И вы сядьте! – Он подвинул стул Кружневу, почувствовал, что вышло у него грубовато, поморщился.

– Что-нибудь случилось? – Кружнев налил в бокал минеральной воды, выпил.

– Вроде солидный человек, бухгалтер, а фантазер, – сказал Гуров. – Зачем вы придумали историю, будто собирались утром ехать за цветами? У Майи и так неприятности, а из-за вас в милиции лишние вопросы. Нехорошо, Леонид Тимофеевич.

– Почему фантазия? – Кружнев съежился. – Красивая история. Я правду говорю.

Виноватый вид и самоуничижение Кружнева и раньше раздражали Гурова. Теперь, когда он знал, что бухгалтер по неизвестным причинам лишь разыгрывает из себя слабосильного, неприязнь возросла.

– У вас и прав водительских нет, и машину вы не умеете водить, – сказал Гуров и неожиданно увидел совершенно другого Кружнева.

Рядом сидел человек с чеканным профилем, жесткими тонкими губами, упрямым сильным подбородком. Взгляд, который он бросил на Гурова, был быстрый, точный. Кружнев взялся за сиденье своего стула, на мгновение напрягся и, потянувшись, выпрямился. И такая мощь была в его движении, что Гурову послышалось, как хрустнуло деревянное сиденье.

– Возможно, и так, не спорю. – Он уже поник, обмяк, твердые губы сложились цыплячьей гузкой.

– Мужчины, почему вы такие скучные? И ведете себя противоестественно. – Таня смотрела на Кружнева. – Мы, женщины, понятнее, проще.

Гуров, пытаясь сдержать смех, фыркнул.

– Ничего смешного, – Таня не сводила взгляда с Кружнева. – Я стараюсь свои достоинства подчеркнуть, недостатки спрятать. Естественно? Человеку хочется выглядеть привлекательно. Вы, Леонид, сильный, ловкий мужчина, а как вы держитесь?

– Я сильный и ловкий?

– У вас еще и склероз? Или потерю памяти вы тоже изображаете, как и свою немощь? К чему? Мы же с вами вчера танцевали. Чтобы я, женщина, не почувствовала партнера, силу его рук, легкость движений?

Помощь пришла настолько неожиданно, что Гуров несколько растерялся.

Кружнев улыбнулся чуть ли не впервые за все время знакомства и согласно кивнул:

– Верно, Танечка, в юности я занимался спортом, кое-что мог, но те года прошли.

– Врете вы все. А кого и зачем обманываете, неизвестно! – непосредственно воскликнула Таня и махнула рукой. – И машину вы наверняка водите, и все умеете, и кончайте прибедняться. Вот лучше поухаживайте за мной, а то Лев Иванович сидит, как задумчивый тюлень.

«Как она его ловко разделала, вот умничка», – подумал Гуров и, решив, что Кружнева надо с крючка отпустить, иначе насторожиться может, сказал: