Еще не вечер - Леонов Николай Иванович. Страница 28

Юрий Петрович не женился, девушки появлялись, исчезали, в личной жизни он был нетребователен: удобная, отнюдь не шикарная, двухкомнатная квартира, «Жигули», никаких дач, тем более вилл на побережье. Так ради чего он поднимался ежедневно, не исключая субботу и воскресенье, около семи, ложился после полуночи? Он работал по пятнадцать – восемнадцать часов в сутки. Записей почти не вел, лишь изредка составлял распорядок дня, помнил десятки имен и фамилий, дни рождения женщин, хобби, увлечения и страсти, кто чем располагает, в чем нуждается. Так зачем все? Время, когда он чтил уголовный кодекс, давно прошло, Юрий Петрович действовал за запретной чертой, где его в любой момент могли остановить и показать соответствующую статью УК, сроки которой исчислялись долгими годами и высшей мерой. Примеры о первой рюмке и первом шприце стали заезженными штампами. Так что ложь многолика, а истина однообразна. Одних губит водка, других – наркотики, Юрия Петровича сжигала жажда власти. Ему не требовалось признания, удовлетворяла уверенность, что он – «может». О человеке написали в газете, показали по телевизору, а Юрий Петрович знает – человек этот слаб и зависим. Сознание, что он может наградить и наказать, помочь и отвернуться, делало Юрия Петровича счастливым. Преступления и безнаказанность определенной категории власть имущих людей, признанных официально, породили в нем, «сером кардинале», уверенность, что он тоже принадлежит к категории неприкасаемых.

И вдруг все кончилось. Сначала он отнесся к перестройке и гласности насмешливо. Ну, еще одна кампания, ну, пошумят, повоинствуют, нравится людям – Бог им судья. Когда начались судебные процессы, на газетных полосах замелькали знакомые имена, он насторожился. Еще теплилась надежда: выпустят лишнюю кровь и тут же перетянут вену потуже, наложат повязку, залечат. Год назад он понял: надо уходить, кто не успел, тот опоздал.

Тогда он и появился в кабинете Артеменко. Поговорили, и Юрий Петрович неожиданно понял, что ученик, его гордость, можно сказать, опасности не понимает, а человека в таком возрасте уже ничему научить нельзя. В «империи» Лебедева лишь трое имели на него прямой выход. Борис, которого Юрий Петрович в свое время спас, завербовав Артеменко, благополучно скончался от инфаркта. Казалось, удача улыбнулась, но тут же он узнал, что арестован крупный функционер, который лично скупал у Юрия Петровича антиквариат и валюту. Жизнь Юрия Петровича оказалась подвешенной на волоске. Арестованный мог разорвать его одной фразой.

После разговора с Артеменко Юрий Петрович решил этого лучшего своего ученика ликвидировать и встретился с Кружневым.

Двадцать лет назад, когда он увидел Леню и угадал в нем потенциального убийцу, то несколько абстрактно подумал, что парень может пригодиться. Зачем ему, финансисту, организатору производства материальных благ и денежных знаков, или, как он любил называть себя, режиссеру-постановщику, убийца, он не знал. Но уж очень парень интересный, невозможно мимо пройти, не подобрать, и он Кружнева пригрел, устроил в стороне от своих дел и людей. Он походил на человека, который купил пистолет, проверил исправность, наличие патронов, завернул в тряпочку и спрятал, рассуждая, что стрелять никогда себе не позволит, пусть лежит, авось и пригодится. Словно пистолет можно использовать не для стрельбы, а просто в быту, к примеру, гвозди заколачивать или орехи колоть.

И только он восстановил с Кружневым отношения, заготовил анонимку, что жену его двадцать лет назад убил не кто иной, как Артеменко, донеслась весть об аресте человека значительно более опасного, чем недалекий Володька.

Два месяца Юрий Петрович почти не жил, конструировал, строил планы, решения не находил. Перевалить через Урал и пойти в нелегалы? Оформиться туристом и остаться в капстране? Пустому туда ехать – безумие, а везти валюту и камни – риск не меньший, чем сидеть дома и ждать. В эти дни он проклял перестройщиков, обвиняя их во всех смертных грехах. В цивилизованном мире не начинают бомбежку без объявления войны. Существовали определенные порядки, пусть негласные, но законы – кому и что можно. Была жизнь: что положено, строили, решали, голосовали, рапортовали, и вдруг среди белого мирного дня открывают огонь на уничтожение. Летели погоны, партбилеты, звания, проваливались корпорации не чета его, Юрия Петровича Лебедева, лавочке. Так нельзя, безнравственно! Надо предупреждать. Он не лукавил, не лицемерил, был в своем гневе совершенно искренен. За последние двадцать лет расцвело и окрепло содружество вседозволенности и личного обогащения. А где вы были, товарищи огнеметчики? У станка, в поле, рядовыми необученными шагали? Нет! Вы тоже были среди тех, кто потворствовал строительству «общества благоденствия деловых людей», два десятилетия закрывали глаза… Сегодня вы называете эти счастливые годы «периодом застоя», теперь уничтожаете наш творческий союз. Так предупредить следует, я, Юрий Петрович Лебедев, к примеру, не знал, в какой период живу, он, кстати, ничем особенным от предыдущих и не отличался.

Товарищи с холодными глазами и бесстрастными лицами, именно такими представлял он страшных гостей, не появлялись. Значит, Южанин молчит, ему невыгодно говорить. Многоопытный организатор вновь оказался прав, выдержал, не сорвался в бега, скоро террор кончится, жизнь нормализуется.

Незваный гость появился не рано утром, а под вечер, один, и понятых не приглашал, и лицо у него было не бесстрастное, а обиженное. Верительных грамот Юрий Петрович у него не спрашивал, даже имени не узнал, ни к чему, так как по нескольким брошенным фразам понял безошибочно – гость в курсе дела. Новости он сообщил удручающие: у Южанина конфисковали все имущество, семья осталась без средств к существованию, а работать никто не умеет, да и никогда не пробовал. Сам герой о длине срока уже не думал, боролся за жизнь. Юрия Петровича пока не назвал, но за свое молчание просил многое. Гость употребил именно это слово: «просит» – и посмотрел на хозяина так грустно, что стало ясно: он, в случае невыполнения просьбы, никакой ответственности не несет.

Первое – передать семье пятьсот тысяч, чтобы не померли с голода. Юрий Петрович отдал бы миллион, только бы не существовало во-вторых. Но оно существовало. Необходимо ликвидировать Володю Артеменко и некоего Толика Зинича, так как в случае их ареста Южанину высшей меры не избежать. Основной эпизод обвинения пока не доказали, шкатулка с иностранной валютой и бриллиантами найдена в подвале, и арестованный божится, что ничего о ней не знал, не ведал и понятия не имел. На шкатулке обнаружены пальцевые отпечатки. Среди сотрудников следствия остался один порядочный человек, он и сообщил, что шкатулку держали в руках несколько лиц. Если их выявят и они дадут показания, что шкатулка принадлежит арестованному, круг замкнется.

Артеменко действительно в свое время передавал злосчастную шкатулку по назначению, уж кто-кто, а Юрий Петрович об этом знал. Каким образом ларчик попал потом в руки Зинича, Юрия Петровича не интересовало, эту фигуру высчитали другие. А вот ликвидацию пытаются взвалить на его плечи.

– Я подобными делами не занимаюсь, – выслушав повествование, ответил Юрий Петрович. – Деньги семье, конечно, дам, остальное не мое.

Гость согласно кивнул, приложил к глазам платок, затем вытер им руки.

– Мой друг вас любит, как брата, и не хочет видеть рядом в зале суда.

И вот сегодня он отмечает день рождения один, с рисованной татуировкой на руке, в паричке и с палочкой – дешевый маскарад, но куда денешься.

Все он просчитал и организовал. Артеменко приехал с девкой, прибыл и Леня Кружнев, которому все-таки отправлена анонимка, подключен Зинич. Кружнев не знает, кто его навел на Артеменко, а Зинич знает Ивана Ивановича, а не Юрия Петровича. У уголовного розыска выходов на него нет, остался пустяк. Убить Артеменко и Зинича трудно, но возможно. Так надо было здесь появиться парню из МУРа! Дьявол его принес к Черному морю в такую непогоду. Эти нищие борцы за идею не могут отдыхать как люди, в бархатный сезон, ищут трудностей.