200 дней на юг: автостопом из Москвы в южную Африку - Кротов Антон Викторович. Страница 20

Кратко говоря, тракторист, сочтя билеты МММ подозрительными, обратился в местное гуллабадское КГБ, и, в первый и последний раз в Африке, сотрудник местного КГБ оказался умным человеком. Он сразу просёк, что эти бумажки не являются деньгами и пришёл разбираться. Оказалось, что проезд в тракторе стоил 10000 фунтов (четыре доллара) на человека, которые нам четверым нужно было заплатить. Другие двое, Лекай и Кубатьян, как я уже сказал выше, не поленились заранее предупредить своего тракториста, и у них проблем не оказалось. А нам остальным пришлось оплачивать своё раздолбайство, как уже было однажды в Донголе. Сам тракторист-деньгопрос, к сожалению, на разборки не пришёл, передав билеты МММ и свои проблемы спецслужбисту.

Мы спорили минут пятнадцать — не столько с суданцами, сколько друг с другом, и наконец справедливость восторжествовала. Билеты МММ нам были возвращены, а в фонд поддержки суданской экономики были выданы 16 американских долларов, которые и забрал сотрудник спецслужб. Мы просили предъявить нам самого пострадавшего, на что нам было отвечено:

— А зачем он вам? Он — суданский тракторист. Я — суданский полисмен. Я сам эти деньги ему отдам.

Когда проблема была решена, человек за столом всё же поставил сперва в мой паспорт, а потом и во все остальные паспорта вожделенные выездные штампы, и мы пошли на границу, размышляя о том, достанутся ли все деньги трактористу, полисмену или они поделят их пополам.

Гуллабад завершался довольно капитальным (не хижинообразным) зданием суданской таможни, где люди в форме нас наскоро обыскали — больше из любопытства, чем желая найти что-либо запрещённое. А вот на эфиопской стороне границы не было никаких цивильных зданий. В круглой хижине сидели пограничники, которые поприветствовали нас, поглядели паспорта и сообщили, что въездные штампы мы сможем получить только километров через сорок, в деревне Шеди.

Пока же первая эфиопская деревня, в которую мы попали, называлась Метема. Она была несколько больше Гуллабада и представляла собой грязную улицу-дорогу, вдоль которой стояли хижины-лавки. По дороге бегали полуголые дети-эфиопы и все, как один, заметив нас, приветствовали нас криками "Ю! ю! ю! ю! ю!" Это было единственное английское слово (You — ты), которое знали тут все, даже дети. Попадались и люди, знающие английский в большем объёме. А вот арабский язык здесь почти никто не понимал! Приезд в Эфиопию надо было отметить. Такие события мы обычно отмечали местными вкусностями, если таковые обнаруживались. Но местных денег на отмечание у нас не было. Обменных пунктов и самоходных менял тоже не наблюдалось. Один лавочник согласился обменять наши доллары на эфиопскую валюту, именуемую "быр", в соотношении 1:7. Соотношение не самое лучшее, но иных вариантов не было. Но лавочник оказался ещё и с приколом: он принимал только баксы не старше 1998 года выпуска; более старые он считал не имеющими никакой ценности. Сыскали для него новенькую 10-долларовую купюру и обзавелись целой кучей мятых, старых эфиопских быров в количестве 70. Стало быть, один быр сегодня равен примерно четырём рублям. (Через две недели, в Аддис-Абебе, за доллар нам давали 8.5 быр, подешевевших таким образом до 3 руб. 40 коп.)

Ну что, первым делом — фуль! Это важное арабское слово здесь ещё понимали. Мы набились в тесную, тёмную хижину-харчевню и попробовали первую в Эфиопии еду. Тарелки были большими, цена невелика (2 быра), и наши опасения, что в Эфиопии всё будет дорого, оказались напрасными.

Обменяли деньги, насытились фулем и пошли на выход из деревни. Весёлые деревенские дети, от двух до двенадцати лет, все сопровождали нас с криками "ю! ю! ю! ю!" Целая процессия получилась, потому как детей было не меньше пятидесяти. Они бы шли за нами и далее, но в конце деревни двое взрослых цыкнули на них, и дети испуганно разбежались по своим хижинам, а перед нами лежали просторы

ЭФИОПИИ.

Эфиопия

История эфиопского народа насчитывает не менее сорока веков. Эфиопская цивилизация, ровесница индийской, шумерской и египетской, зародилась в незапамятные времена. В IV веке, одной из первых, Эфиопия приняла христианство. Она и поныне осталась второй по древности христианской страной (после Армении, принявшей христианство в 301 году).

В дни распространения ислама гордые горные эфиопы сумели отстоять свою религиозную и политическую независимость, хотя все их соседи оперативно приняли ислам. В эпоху колониализма Эфиопия осталась единственной страной на всём континенте, которая никогда никем не была колонизирована (только кратковременно оккупирована итальянцами в течение нескольких лет Второй мировой войны). Устояв перед исламом и колониализмом, Эфиопия не выдержала искушения стать страной передового социализма, в годы правления коммунистического диктатора Менгисту Хайле Мариама. В 1992 году Менгисту прогнали, а вскоре после этого началась война с Эритреей, приморской мусульманской провинцией Эфиопии, успевшей незадолго до этого отделиться. Война сия, то разгораясь, то затихая, длится и по сей день; момент нашего визита совпал по времени с очередным обострением конфликта.

Россия подружилась с Эфиопией довольно давно. Даже великий русский поэт А.С.Пушкин корнями своими был, как полагают, эфиопом ("Арап Петра Великого"). В конце прошлого века русский полковник Булатович побывал в Эфиопии и написал об этом чрезвычайно познавательную книгу ("С войсками Менелика II"), переизданную в наши дни. А российские врачи и лётчики, с которыми нам ещё предстояло познакомиться, и поныне встречаются в Эфиопии в изобилии.

В настоящий момент древняя Эфиопия входит в десятку беднейших стран на Земле, наряду с Мали, Сьера-Леоне, Чадом, ну и со своей бывшей колонией, а теперь противницей, Эритреей. В московских газетах накануне нашего отъезда то и дело описывалась критическая ситуация в стране: война, засуха и голод. Насколько это верно? Мы могли проверить это только экспериментально, посетив сию страну.

Сейчас перед нами расстилались зелёные луга, паслись коровы. Вдали, на горизонте, чувствовались горы, цвели цветы, порхали насекомые и ничто внешне не говорило о том, что мы находимся на такой древней, свободной и многострадальной земле.

Как и последнее суданское, так и первое эфиопское транспортное средство явилось нам в виде трактора. Он провёз нас километра три до речушки, на которой помылся и отправился обратно в Метему. Мы остались одни. Поставили поддеревом палатки, развели костёр и принялись радоваться въезду на эфиопскую землю. В течение вечера нам навстречу, на границу, прошло несколько грузовиков, гружёных людьми и мешками. Впоследствии выяснилось, что в мешках была фасоль, которая и является единственным эфиопским экспортом на этом направлении. Было и два грузовика в нужную нам сторону, но мы решили не торопиться, пообщались с ними и отпустили их. Всё равно в сорока километрах — Шеди, офис иммиграционных служб, где нам надо ставить въездной штамп, а ночью он не работает, так что нам без разницы, ехать туда сейчас или наутро.

В этот момент мы могли оценить мудрость г-на О.Сенова, взявшего с собой гитару. Мы непрерывно варили чай и еду и оглашали эфиопские леса своими завываниями:

К счастью, никто нас не слышал, потому что с наступлением темноты все эфиопы, бродившие днём в поисках дров и развлечений, вернулись в деревню. А с вышеприведёнными строчками был связан прикол, так как по-арабски слово "наам" означает "спать", и мы думали, что эту песню хорошо петь, намекая на то, что уже пора укладываться…