200 дней на юг: автостопом из Москвы в южную Африку - Кротов Антон Викторович. Страница 36
Утром я попрощался с хозяйкой Валентиной Семёновной и со своими спутниками. В пол-десятого утра за мною зашёл Кирилл Степанов в качестве провожающего и Андрей Мамонов, мой новый напарник. Дорога на юг начиналась от площади, именуемой Маскаль-сквэ, там мы попрощались с Кириллом и отправились на юг Эфиопии и затем в далёкую, неизведанную Кению. Оставшиеся в городе четверо наших остались ждать в Аддис-Абебе Костенко и Шарлаева, которые вот-вот должны были прибыть.
А надо вам сказать, что про юг Эфиопии и особенно про Кению ходило немало нелепых слухов. Даже консул РФ и русские люди, живущие в Аддис-Абебе, уверяли нас, что на юге Эфиопии очень опасно, что в Кении опасно втройне, и что Найроби — второй по криминальности город на Земле (первым объявлен Йоханесбург в ЮАР), где нас непременно обворуют, убьют и из черепов сделают копилочки, ну, конечно, если с нами не случится это раньше, где-то ещё в Эфиопии, по дороге.
Поэтому ехали мы на юг с некоторым беспокойством. Конечно, про все страны во всех предыдущих странах нам говорили, что в них очень плохо и опасно, что нас обворуют в Румынии, в Египте, в Эфиопии, что нас ждут и в Судане, и в Эфиопии злые менты, голод и война, но, в общем, про Найроби говорили так плохо, что и мы забеспокоились — разумеется, пока сами там не побывали.
Дорога была асфальтовая и ровная, мы ехали по относительно гладкому плато, вовсе не напоминающему эфиопский север. Хижины здесь уже были побогаче, стены их, созданные из ветвей, подчас были обмазаны глиной; водители подвозили бесплатно; эфиопы перевозили из деревни в деревню большие пучки жевательной травы, называемой "чат" и жевали её; в деревнях росли зелёные бананы и пекли, заворачивая его в листья, вкуснейший эфиопский чёрный хлеб, и не было уже такого дефицита еды, как на севере страны. Но "ю-ю-ю-ю-ю-ю" кричали повсюду, и свита детей из каждой деревни сопровождала нас.
Мы проехали задень астрономическое (по эфиопским меркам) расстояние, километров четыреста. В городе Авасса мы видели большой собор, вокруг которого толпились люди, шло богослужение. Андрей подарил местному нищему свою драную майку, тот кинулся ему целовать ноги, было неприятно и смешно. Вкусностей же в Авассе не было.
изрёк Андрей Мамонов, подцепивший от меня стихоплётство.
Мы заночевали в городке Дили, поставив палатку под козырьком цивильного дома-отеля, с разрешения его владельцев.
Мы продолжали движение на юг. Ни один российский автостопщик, вероятно, пока не забирался так далеко по трассам Чёрного континента. Убивать нас пока никто не начал, даже наоборот: я чуть было не совершил публичную казнь эфиопских юкающих детей.
Дело было так. Сначала мы в деревне пили чай, и собралась толпа, человек пятьдесят или сто, смотреть на это чудо. Потом все, кто был ещё молод и резв, решили сопровождать нас всегда. Через пару километров почётный эскорт мне надоел, они мешали бы стопить машины, если бы эти машины вдруг появились. Я сказал детям (как всегда, среди них было немало англоговорящих или хотя бы англопонимающих), что на счёт 1-2-3-4-5 я начну их убивать, так что они пусть пеняют на себя, если окажутся в зоне досягаемости. Я сосчитал 1-2-3, снял рюкзак, оставив его напарнику, досчитал 4–5 и начал преследование детей, которые тут же бросились врассыпную, рассыпая по дороге также свои шлёпанцы (кто их имел) и какие-то несъедобные ягоды. В результате — не зря среди эфиопов зародились непобедимые бегуны Олимпиад! — ни одного ребёнка догнать мне не удалось, и единственным уловом был чей-то шлёпанец. Таким образом мне удалось разредить толпу, но не до конца, потому как остаточные проявления детей всё продолжали, идя на расстоянии, сопровождать нас, до самого момента появления очередной машины, которая и увезла нас далее. (Трофейный шлёпанец Андрей Мамонов вернул хозяину.)
Последний вечерний водитель гуманитарного джипа, направлявшийся в пограничную деревню Мояле, заночевал в сотне километров от неё, но обещал подвезти нас на своём джипе завтра ровно в шесть утра. Смущенные словами водителя, мы поставили палатку вне посёлка, стараясь не проспать и уже в пол-шестого утра стоять и ждать его на трассе.
Я всё боялся проспать, и мы встали при луне, в середине ночи. Будильник мой сглючил, а Мамонов и вовсе часов не имел. Луна висела высоко, был ветер, но мы упрямо собрали палатку и вышли, зевая, на трассу; машин не было. Прошли пешком несколько километров, пытаясь убедить себя в том, что восток розовеет. Но, так и не почувствовав сего, вскоре мы легли прямо на трассу и проснулись от утреннего холода и от шума грузовика, каковым оказался наш советский военный "Урал", с кузовом, полным эфиопских солдат. Подобрали и нас.
— Русская военная машина, — похвалились эфиопы, узнав, что мы русские.
— Эфиопские военные ботинки, — показал я на свои ботинки, чем обрадовал солдат, обутых в такие же. Действительно, ботинки были неплохие, и то, что они потом доехали до Москвы — лучшее тому подтверждение.
Военные свернули на просёлочную дорогу, а мы погрузились в другой кузов, оказавшийся деньгопросным. Пока мы это выясняли и его покидали, мимо нас промчался вчерашний джип Красного Креста и не взял нас, думая, что мы уже пристроены. Через некоторое время нас взял и отвёз на границу иной кузов с козой, сонными курами, бутылками и иными пассажирами, содержащимися в нём.
А вот и пограничная деревня Мояле. Эфиопов толпы. Множество лавок, продают хлеб и чай (недорого), бутылочки с кока-колой и огромные мандарины (дорого). В одной из лавок заплатили бырами, а сдачу получили в кенийских шиллингах. Обрадовались и попросили обменять ещё. Кенийский шиллинг был в десять раз легче эфиопского быра.
А вот и таможня. Мы вовремя выезжаем из страны — ведь хоть наша виза и трёхмесячная, но все, пробывшие в Эфиопии более тридцати дней, должны получить особую выездную визу в особом офисе в Аддис-Абебе; а это ненужный расход: двадцать долларов для тех, кто прогулял чуть больше месяца и сотня баксов для тех, кто эфиопился год. Я эфиопился 29 дней.
Прощай, Эфиопия! Самая древняя, свободная и загадочная для меня страна Африканского континента.
Прощай — и прости.
Мы, автостопщики из далёкой России, не всегда правильно вели себя в гостях. Пугали многочисленных детей, обманывали ожидания добровольных помощников и гидов, вытаскивали из чужих хижин палки себе на дрова… Оказавшись впервые в жизни в такой бедной стране (по сравнению с северной половиной Эфиопии даже Судан и Индия покажутся райскими садами), насмехались над чужой бедностью и нищетой. А ведь кто знает, что было бы с нами, если бы нам пришлось родиться и вырасти не в Москве, а в той же Лалибеле? или в одной из тех безымянных деревень, где десятки людей, увидев впервые в жизни белого человека, сопровождали нас? и часами смотрели на огонь?
Какими бы глазами провожали бы мы, эфиопы, проходящих рядом инопланетян, белых ангелов, спустившихся к нам с небес? не упустили бы момента — единственного шанса в жизни! — докучать высшим существам своими просьбами? Если есть хотя бы один шанс из тысячи, что наша просьба будет исполнена — попросить в подарок рваную футболку, пустую пластиковую бутылку или один эфиопский быр?
Может быть, это путешествие нас научит чему-то? Дай нам Бог что-то понять, стать самим лучше и добрее, и когда-нибудь, возможно, через много лет, вновь оказавшись на повороте дороги в горах, подарить тому, кто пустил нас на ночлег, один быр или пустую пластиковую бутылку…
На выезде из Эфиопии нас тщательно обыскали, непонятно зачем, записали в пограничную рукописную книгу наши имена, шлёпнули выездные печати в паспорта и отпустили на все четыре стороны. Мы выбрали сторону юга и обрели там кенийскую таможню, и сим сырым дождливым утром, впервые в истории отечественной автостопной науки, ступили на территорию