Новая надежда - Плен Александра. Страница 2

Одно и то же постоянно. Даже скучно. Он что, до сих пор не понял, что никто? Мы все никто, и я, и он. И те, кто попал сюда бесплатно, и те, кто заплатил миллиарды. Потому что там наверху нет ничего, и не с чем сравнивать.

Максим потянул товарища к столам, где их ждали кукольные девицы.

– Оставь, – произнес равнодушно, – что взять с пролетария? Девушка живет в прошлом веке, мечтает свергнуть богатых, раздать все бедным, от каждого по способностям, каждому по потребностям и так далее… забывая, что мир давно изменился.

Этот хамил более тонко, но все равно недостаточно, чтобы я разозлилась.

– Ты прав, Макс, – фыркнул Иван, – ее место у прилавка. Было и будет в будущем.

Идите, идите. Вас уже заждались. Вон какие взгляды бросают.

Иван, в отличие от Северинова, представлял собой особый вид мажоров – хамоватых и невежественных, проще говоря, быдло. Простоватая физиономия, не отягощенная интеллектом, грубая речь, частые ругательства и постоянное «ты знаешь, кто я?» больше смешили, чем пугали.

Только золотые часы на его руке чего стоили. Или огромная платиновая цепь на шее… Иван даже вуз не смог закончить, решил, что незачем. Его элементарно было вогнать в недоумение, стоило лишь сказать что-нибудь специфическое, на английском или латыни. Да что говорить, даже словно «триединый» оказалось ему не знакомым.

Особого интереса к себе от него не чувствовала. Цеплялся Иван ко мне скорее по привычке, или из-за внимания Северинова ко мне. Несколько раз он предлагал жить с ним, обещал избавить от обязательной работы. Я отказывалась. Он злился, но все равно не переставал доставать. Хорошо еще, что руки не распускал. В бункере поддерживался строгий порядок. Работали камеры, охранники стояли на этажах и в общественных комнатах. Пресекались драки, воровство, насилие. Думаю, руководителям бункера самим не нужно, чтобы в их маленьком мирке на расстоянии километра под землей вспыхнул бунт или погром.

Во-первых, оборудование хрупкое, каждое если не в единственном, то точно небольшом экземпляре, повредив что-то, они рискуют остаться без необходимого, во-вторых, нас, так сказать, безбилетников, было в разы больше, и если мы взбунтуем, то мало покажется всем.

Билет для мажоров стоил гигантские деньги, то ли десять миллиардов рублей, то ли двадцать. Нас же, выпускников лучших вузов России, привезли бесплатно, как строителей светлого будущего после апокалипсиса. Будущего для мажоров, само собой. Только вот вряд ли я, выйдя отсюда, буду кому-то подчиняться.

Хотя… неизвестно, сколько здесь придется куковать, и что там, наверху.

Как я уже сказала, выбирали по мозгам, здоровью, полу. Потому что, как ни крути, между двумя равнозначными кандидатами предпочтение отдавалось девушкам. В бункере их было заметно больше, почти в три раза. Не трудно догадаться, почему. Кроме строительства этого самого будущего, нам в обязанность вменялось еще и рожать.

И хорошо, что девушек много. По крайней мере, недостатка в развлечениях у мажорчиков не было. Я не осуждала студенток, решившихся переселиться в их роскошные апартаменты. Каждый выживает, как может. Наша соседка Аня, которая начала встречаться с Вадимом Красницким, сыном бывшего владельца нескольких нефтеперерабатывающих заводов, рассказала, что у того, например, берлога занимает три комнаты. Мебель из натурального дерева, а не как у нас из пластика, украшения, картины, статуэтки, огромный гардероб вместо пары комбинезонов, выданных нам, и так далее… А главное – в панорамные импровизированные окна вставлены проекторы, показывающие то луг, то лес, то морской берег. Да, окно в моей коморке не помешало бы. Я его хотела даже больше, чем двуспальную кровать или отдельную душевую кабину.

Когда я спросила, почему она согласилась на предложение Красницкого, Аня ответила – влюбилась, да и регулярный секс для здоровья полезен. Одной фразой повергнув меня в недоумение.

Глупых среди нас не было, у всех студентов IQ около ста пятидесяти – ста восьмидесяти, плюс-минус. Но влюбиться в одного из этих напыщенных болванов, которые умели лишь тратить папины деньги, хвастаться машинами, шмотками, гаджетами – было выше моего понимания. Да с ним и поговорить не о чем! Уверена, если мажорчик и закончил вуз, то платил за каждый зачет и экзамен.

– Ты просто еще маленькая, – улыбнувшись, Аня погладила меня по плечу, – и многого не понимаешь.

Все я понимаю. Мне девятнадцать, а не десять. Да – я младше всех студентов, да – я перескочила два года в школе, в третьем и седьмом классе, и поступала в МГУ в пятнадцать, но это не делает из меня наивную дуру. Проблема в другом. Я всегда была домашним ребенком. Слушалась родителей, по вечерам сидела дома, усиленно училась, не ходила в клубы, на вечеринки, устраиваемые студентами. Да и не тянуло меня туда. Впервые начала встречаться с парнем лишь на четвертом курсе, и то, из-за того, что пора, а не из-за особого желания.

Как ни странно, Настя поддержала Аню. Характер у моей подруги был более покладистым и кротким. Ее воспитывала бабушка, родители погибли, когда она еще была маленькой. А последние полгода до катастрофы Настя и вовсе жила одна – бабушка находилась в хосписе.

– У меня уже все отболело, – грустно улыбалась она, когда я спрашивала у нее, почему она такая спокойная.

Мне казалось, что должно быть наоборот. Трудная жизнь, сиротство превращают в замкнутого и сурового человека, но в нашей паре жёстче выглядела я, хоть и выросла в полной любящей семье.

Аня не оставила работу, хоть и ее убрали из расписания. Помогала нам и на кухне, и в теплицах, и с мытьем коридоров.

Расписание менялось каждый месяц. Десяток девушек и парней, живущих в одном блоке, перебрасывали с места на место. Женскому полу доставалась сугубо «бабская» работа. Стирка, глажка, готовка, мытье полов, словно у нас не хватает мозгов на более сложные задачи.

Вот, к примеру, Павел уже полгода работает за пультом термоядерной мини-электростанции, а Дмитрий занят рекомбинаторами кислорода и водорода. Я тоже могла бы этим заниматься, ведь я химик и отлично разбираюсь в расщеплении отработанного воздуха и восстановлении элементов в нужных пропорциях. Я могла бы культивировать продукты, или смешивать удобрения, или создавать лекарства – нас постоянно пичкают витаминами, которые мы не дополучаем, живя под землей. И еще масса других «или».

Но руководители бункера словно издеваются – приучают девушек к примитивной жизни в каменном веке. Зачем тогда отбирали отличников? Взяли бы самых крепких, умеющих и коня на скаку, и в горящую избу…

Даже наша небогатая по меркам Москвы семья могла себе позволить робота для уборки. Дома я никогда не мыла ни полы, ни посуду – всем занимался он. Повара у нас не было, он стоил гораздо дороже из-за высокоточных пальцев-манипуляторов. Да и мама отказывалась его покупать. Говорила, что готовить лучше ее все равно никто не сможет. И была абсолютно права – соседи иногда угощали нас пирогами, которые пек их «Мультиповар», мамины были гораздо вкуснее.

Ни за что не поверю, что руководители бункера не захватили с собой андроидов. В последние года их производили сотнями тысяч в год, как и виртуальные смартфоны. Значит, зажали.

– Нет, – не соглашалась со мной Настя, когда я бурчала по поводу мытья полов в бесконечных коридорах жилого сектора. – Скорее придерживают их для выхода на поверхность. Руководители правы – работа, особенно руками, избавляет от многих ненужных мыслей. Да и что бы мы все делали, если бы не она? Сидели в своих комнатах и пялились в потолок? А так – у каждого есть занятие, все при деле. А от физической усталости лучше спится…

А ведь на права. С этой стороны я проблему не рассматривала. Просто я по-прежнему еще жила в прошлом, там, где светит солнце и растет трава, где жизнь течет спокойно и счастливо, где родители с братом сидят на кухне и едят блинчики с вареньем.

Глава 2

Мое будущее до катастрофы казалось ясным и понятным. Я знала, чем буду заниматься, где работать. До конца пятого курса оставался семестр. Красный диплом был почти на руках. Заявка в аспирантуру принята. Приглашение из Массачусетского института на стажировку висело на почте, как и грант от Химико-технологического университета на продолжение исследований. Мой дипломный проект «Создание репродуцируемых биоразрушающих форм» получил признание и отличный старт для будущей карьеры.