Новая надежда - Плен Александра. Страница 6

– Собери поднос с двумя запеканками, круассанами, вареньем. И налей в термос чай, – приказной тон неприятно задел.

Он бы еще позже подошел, когда я закончила убирать. Захотелось сделать наоборот, налить в термос кофе или вообще сказать, что запеканки кончились. Но я лишь холодно поинтересовалась:

– Зачем?

Это нам, студентам, не разрешали уносить еду в комнаты, на спонсоров это требование не распространялось.

– Хочу подать своей девушке завтрак в постель, – подмигнул мне он.

Если его девушка ждет в апартаментах, то почему он любезничает с этими двумя куколками, ожидающими у входа в столовую вместе с Иваном?

Я молча собрала требуемое. Протянула поднос, случайно коснувшись его пальцев.

– Заигрываешь? – ухмыльнулся Северинов. Физиономия расплылась в двусмысленной усмешке.

– Мечтай, – привычно отмахнулась я.

И уже отворачиваясь, увидела, как в его глазах мелькнуло что-то странное, то ли тоска, то ли беспомощность. Мелькнуло и исчезло. Наверное, показалось. Четверка мажоров наконец удалилась. Настя собрала последнюю посуду, мы вместе загрузили ее в посудомоечную машину.

Теперь позавтракать можно и нам. Я задумчиво взяла остывший экспрессо, от которого отказался Северинов. Улыбнулась и вылила его в раковину. Не такая я уж и побирушка, чтобы доедать за мажорами. В еде нас пока никто не ограничивал. Значило ли это, что руководители все же надеются на то, что мы выйдем на поверхность через пару лет? Или мешков с кофе заготовлено огромное количество?

Сделала себе капучино, взяла пару круассанов и сунула их подогреться в микроволновку. Пара часов есть, чтобы передохнуть, пока моется посуда, пока мультиповар варит борщи и супы. В кухню нам поставили двух роботов. Вынуждено. Руководители бункера правильно посчитали, что миллионы рецептов, прописанных в программе андроида, не чета знаниям двадцатидвухлетних девиц, которые в своем большинстве ни разу в жизни яичницу не готовили.

На людях были – напитки, смешивание соков из концентратов, оформление столов, блюд, фруктовых корзинок. Пусть даже из фруктов оставались лишь яблоки, сливы и виноград. Новый урожай еще не вырос. Апельсинам, персикам, яблокам и грушам для вызревания требовалось гораздо больше времени, чем, например, картошке и капусте, поэтому овощей в меню было больше, чем фруктов.

Сады – мое любимое место в бункере. Если бы было можно, я бы работала там постоянно. В нескольких десятках комнат с двухметровым слоем субстрата поддерживались определенная температура, освещение, влажность. В одних климат был средиземноморским, кроме апельсиновых деревьев, там росли оливки, финики и инжир, в других – сухой континентальный для яблок, груш, слив. Жаль, что я не застала цветение, деревья высадили уже взрослыми, и за полгода до нашего прибытия.

Но на сбор урожая обязательно напрошусь.

В кухне работает тридцать девушек. И у каждой свой фронт. Мы с Настей и Катей не только стоим на раздаче, нам также вменяется в обязанности загрузить, выгрузить и высушить посуду, красиво сервировать прилавок, заменить скатерти, обновить на столах приборы, солонки и перечницы.

В общем, работы немало. А там еще Северинов прикатит. Опять будет доставать: то суп горячий, то не того объема тарелка, то пятно на скатерти. Хуже всего, когда он приходит с какой-нибудь девицей, висящей на его руке. Они воркуют, обжимаются, целуются прямо перед раздачей, словно пришли в столовую не завтракать или обедать, а есть друг друга. Сама не понимаю, почему это меня бесит особенно сильно.

Впервые я увидела Максима Северинова в конце второго курса, весной две тысячи пятьдесят пятого года. По крайней мере, я так помнила. Правда, тогда я не знала ни его имени, ни знаменитой фамилии.

Шла с последней лекции домой и решила срезать путь через стоянку. Вдруг услышала визг тормозов – темно-зеленый кабриолет с откинутым верхом лихо притормозил рядом. Для прохладной и мокрой весенней погоды, которая сейчас стояла в Москве, это выглядело сущим выпендрежом. Внутри машины сидел симпатичный темноволосый парень, явно старше меня.

– Запрыгивай, подвезу, – это было даже не предложение, а бескомпромиссная уверенность, что я соглашусь. – Говори адрес.

«Ну и наглость», – подумала я. Лицо парня было смутно знакомым. Где-то я его видела… В коридорах универа или в столовой? Не важно – не из моего факультета, точно.

– Спасибо, сама дойду, – развернулась и пошла дальше, удобнее перехватывая рюкзак.

Машина с ревом умчалась со стоянки, обдав меня пылью и вонью горячей резины.

«Сумасшедший», – подумала я и выкинула парня из головы.

Потом я несколько раз его видела то там, то сям. Всегда – модно и дорого одетого, среди толпы таких же разряженных студентов.

Мажор, сделала вывод я. Для меня это слово всегда звучало постыдным клеймом. Символ недалекого человека, не способного самостоятельно поступить в вуз, учиться без хвостов и денег, самому найти работу, добиться успеха в жизни. Сколько их было в МГУ, не счесть! И профессии выбирали соответствующие, громко звучащие – экономисты, адвокаты, IT-шники.

Где-то через год, на третьем курсе он подошел ко мне снова. Я обедала в столовой, пролистывая доклад, который должна была презентовать на следующей лекции. Как вдруг на тетрадь упала тень. Рядом остановился парень. Лицо было смутно знакомым. Точно! Это он подкатывал ко мне на парковке. Я вопросительно приподняла бровь, ожидая объяснений.

– Сегодня у меня днюха, – произнес парень скучающим тоном. – Забегай к семи в «Окулус».

Это был ночной клуб, расположенный напротив универа. Даже такой ботаник, как я, знала об этом пафосном месте. Когда оставалась на вечерние семинары, музыка гремела так, что заглушала голос преподавателя, а разноцветные огни освещали весь квартал, отражаясь на экранах рабочих планшетов.

Сказал и сразу же направился к двери, даже не услышав моего ответа, точнее отказа.

– Поздравляю, – пробормотала я ему в спину, – но у меня дела.

С какой стати он меня приглашает? Я не знаю, как его зовут, на каком факультете учится, не состою в клубе его почитателей, и мажором меня назвать трудно – мама терапевт в поликлинике, папа – инженер-строитель. Может быть, он пригласил весь курс?

Ко мне подошла Лера, одногруппница. Села напротив и постучала по столешнице костяшками пальцев, привлекая внимание. Я со вздохом подняла голову.

– Что хотел Макс?

Макс? Ну хоть имя узнала.

– Сказал, что сегодня у него днюха, – я пожала плечами, – приглашает всех в «Окулус». А ты откуда его знаешь, он же не из нашего факультета?

– Ну ты деревня! Его все знают. Это же Максим Северинов, сын Дениса Северинова, владельца «Севбиофарма». Да они производят половину лекарств в стране.

– Почему же он не учится на химика? Если отец занимается медициной?

– Да какая разница, – отмахнулась Лера, – можно подумать, он будет когда-нибудь смешивать реактивы в колбах. Это мы для него будем их смешивать. Макс учится на экономическом факультете…

Я посмотрела на часы. Обед заканчивался, а я еще не проработала план доклада.

– Слушай, Лер, извини. Мне нужно готовиться.

– А, – она скривилась, – не надоело, зубрилка ты наша?

Я отмахнулась, вопрос был риторическим.

Девушка отошла, но тут же вернулась.

– Так он точно приглашал всех?

Я непонимающе подняла голову. Мыслями я уже выбирала ростовую добавку для культивирования.

– Вроде, – ответила неуверенно.

Лера весело подмигнула и выскочила из столовой.

Потом я узнала, что Северинов действительно снял весь «Окулус» на вечер. Все два этажа. В них набилось почти сотня народу. Не весь институт, конечно, но полфакультета уместилось точно.

Лариса на следующий день прожужжала все уши, так радовалась, что попала в клуб. Села рядом за одну парту со мной на лекции и не давала покоя полтора часа.

– Сначала не хотели впускать, я уж думала, ты меня кинула, – рассказывала она, – но потом я назвала твое имя, и меня пустили. Зря не пошла, было клево… Хоть увидела бы, как богачи гуляют…