Врата Аида - Лумис Грег. Страница 1

Грег Лумис

Врата Аида

Слова Признательности

Одно из общих заблуждений: писательство — ремесло одиночки. Возможно, так оно и было, когда Диккенс макал перо в чернильницу, или даже позже, когда Марк Твен первым воспользовался пишущей машинкой, чтобы написать роман. Сегодня, когда есть электронная почта, телефон и факс, я не только не одинок, но и получаю незамедлительную помощь и совет от моего неизбывно терпеливого агента, Мэри Джек Уолд, и моего редактора, Дона Д’Ориа, быстро и тактично отделяющего хорошие идеи от не самых хороших. Без этих двух профессионалов книга бы не состоялась.

Спасибо Сюзанне, моей жене, которая любит совать нос в темные уголки истории.

Значительная часть сюжета и описаний, касающихся древнего царства мертвых, созданы на основании моей собственной интерпретации «Преисподней» Роберта Темпла, иллюстрированного фотографиями отчета о реальном спуске в пещеру Гадеса, или Аида, в Байе, в 2001 году. После экспедиции Темпла вход в нее был снова замурован.

Пещера же Кумской сивиллы, отыскать которую и впрямь нелегко без прорицательницы, открыта для публики.

Находка в Байе

В 1960-х годах Роберт Паджет, археолог-любитель, оставил свою работу в Англии и поселился неподалеку от Неаполя. По неясным причинам он заподозрил, что существует историческая основа для некоторых частей эпических поэм Гомера и Вергилия, в частности тех, где повествуется о Кумской сивилле и, таким образом, Аиде.

Когда же была обнаружена пещера, соответствующая классическому описанию пещеры сивиллы, Паджет уверился, что Аид также должен существовать.

В 1962 году он нашел ряд созданных человеческими руками пещер вблизи древнего курортного городка Байи. Там обнаружились жертвенные алтари и туннели, которые объясняли кажущиеся таинственными появления и исчезновения священников (как описано в классических произведениях). И была там мелкая подземная река Стикс. Эти пещеры методично засыпались землей, камнями и булыжниками, самое позднее засыпание датируется последними годами правления Августа Цезаря (27 г. до н. э. — 14 год н. э.) Обнаружились и следы серных газов, но это не были потенциально ядовитые испарения, ассоциируемые с вулканическими зонами.

Паджет наметил провести пресс-конференцию в Лондоне, дабы объявить о своем открытии, но выбор времени был крайне неудачным: либо 22 ноября 1963 года в шесть часов вечера, либо начало дня в Далласе штата Техас. Очевидно, конференция так и не была перенесена, а итальянское правительство объявило пещеры опасными и приказало их запечатать.

В 1992 году Роберт Темпл убедил итальянские власти позволить ему проследовать по пути Паджета. Он и его команда в этот раз сделали снимки, которые были опубликованы в его книге «Преисподняя».

И снова итальянцы запечатали пещеру, ссылаясь на вероятность ядовитых газов, нестабильной почвы и т. д.

Пролог

Сигнал SOS подал, должно быть, русский рыболовный траулер [1]. Громадный, размером с авианосец времен Второй мировой войны, он предназначался для ловли, переработки и замораживания тонн северотихоокеанской трески и мог делать все это, не уходя из района промысла. За несколько дней два-три таких суперкорабля могли полностью уничтожить поголовье рыбы в том или ином районе нереста, и именно поэтому ряд стран запретили их использование.

Но сейчас траулер занимался не рыбой.

Стоя на маленьком мостике катера «Рейнолдс» береговой охраны США, капитан Эдвард «Изи» Рампмиллер внимательно наблюдал за громадным судном через бинокль. Даже в холодном свете субарктического солнца было видно — сетей в воде нет. Открытые люки вместительных трюмов накрывали белые тучки привлеченных легкой добычей чаек. Судя по тому, как неуклюже судно раскачивалось на волнах, двигатели были отключены.

Неудивительно, что оно подало сигнал бедствия.

Капитан недовольно поморщился. Чертовы русские. Мало того, что занимаются нелегальным промыслом в пределах двухсотмильной экономической зоны Соединенных Штатов, так еще и имеют наглость просить о помощи, когда что-то случилось с ходовыми установками. Будь в этом мире хоть какая-то справедливость, он, по крайней мере, имел бы право конфисковать улов, чтобы покрыть издержки на спасение этих ублюдков.

Но справедливости в мире нет, а у него нет права возместить убытки американским налогоплательщикам. И какой тогда прок от территориального разграничения, если оно означает лишь то, что ты должен помогать нарушителям?

— Не отвечает, капитан.

Мысли Рампмиллера унеслись, как стайка испуганных птах. Опустив бинокль, он мрачно кивнул своему радисту, матросу третьего класса О. Д. Пешки. Что означали эти инициалы, капитан никогда не спрашивал.

— Попробуй еще, пройдись по всем международным частотам.

Он, в общем-то, не удивился, когда поиск снова ничего не дал; лишь тяжело вздохнул, как человек, обреченный на бессмысленные старания.

— Включи сирену, посигналь им пару раз. Должны очухаться.

Русские в своем стиле — потеряли оба двигателя, попросили помощи, но не дождались и напились до отключки.

Резкий, пронзительный рев разнесся над водой. Капитан подстроил резкость. На борту траулера никаких шевелений. Не иначе как эти пропойцы набрались так, что все вырубились. Вариант оставался только один: высаживать группу досмотра. Вот только как это сделать, если борт траулера возвышается над его головой на добрых тридцать футов?

И тут Рампмиллер увидел его — свисающий с кормы посадочный трап. Похоже, русские предполагали, что не все пройдет гладко, и, прежде чем напиться до потери пульса, сбросили-таки трап.

— Полный вперед! Досмотровой группе приготовиться!

Капитан застегнул ребристый ремень, обязательный атрибут при проведении высадки на корабль-нарушитель. Все происходящее ему решительно не нравилось. Забраться по веревочной лестнице на оказавшийся в беде корабль — дело, в общем-то, привычное, но с этим траулером что-то было не так, что-то, не поддающееся объяснению.

Впервые за время службы капитан снял с предохранителя штатную «беретту» флотской модели и, убедившись, что обойма снаряжена полностью, засунул пистолет за пояс.

От того, что они поднялись на борт русского траулера, ничего не изменилось; с палубы корабль выглядел таким же брошенным, как и с мостика «Рейнолдса». Люки грузовых трюмов оставались открытыми, и запах почти испортившейся рыбы смешивался с протестующими криками птиц, недовольных тем, что их отогнали от единственного, пожалуй, во всей северной части Тихого океана источника бесплатной еды. На палубе никого не было, как, впрочем, и за стеклом мостика.

Рампмиллер, наверное, и сам вряд ли смог бы объяснить, почему, отдавая распоряжения, перешел на язык жестов. Следуя его командам, пять человек группы разошлись по судну. Через несколько минут вернулся первый помощник, старшина Уилсон.

— Сэр, вам стоит на это взглянуть.

— Что…

Но Уилсон уже повернулся к нему спиной, а ветер подхватил слова и унес в безбрежную ширь океана.

Поначалу Рампмиллер решил, что его предположение насчет пьянки на борту полностью подтвердилось — в случае с русскими обычно так и случалось. Люди лежали в луже засохшей крови, всего восемь человек, и у каждого как будто по два рта, причем нижний кривился в глумливой ухмылке.

Капитан стиснул зубы, поняв, что у всех перерезано горло.

Секунду он боролся с тошнотой, потом с натугой сглотнул, втайне надеясь, что сохранил хотя бы видимость хладнокровия в присутствии младшего по званию.