Шаги во тьме - Пензенский Александр Михайлович. Страница 12

– Симпатичные стены.

– Какие есть, господин полицейский. У меня не ювелирная лавка, чтоб бархатом их затягивать. Да и с типографскими-то и проще, и дешевле. У меня, сами видите, какой товар: и пыльца, и вода. Так что я сразу несколько рулонов себе выторговала, сама и подклеиваю, когда требуется. Да и сам ювелир-то после потопа с бархата на бумагу перешел. У всей стороны такие из-за его скупости – видали бы вы, как он тут с артельщиками брехал за каждую копейку. Ну да может, потому и богатый такой, что лишнего не платит. Цезарь, умолкни!

Последняя фраза была обращена к кенару, и, что удивительно, он послушался: спрыгнул с жердочки, подцепил с пола клетки зернышко, сосредоточенно прогнал его по зобу и принялся разглядывать гостя своими черными бусинами-глазами. Молча.

– Какой он у вас послушный.

– А иначе нельзя, с ума можно сойти за весь день от его трелей, – уже менее настороженно ответила хозяйка. – А так он у меня днем заместо колокольчика, а ночью собаку замещает. Коли чужой входит, сразу свиристеть принимается. Пока я не велю – не замолчит. Даже если клетку платком накрыть.

– И что же, в пятницу ночью он не верещал?

Савельева пожала плечами:

– Сторожа не докладывали. Стало быть, не тревожил.

– Вы позволите? – Свиридов указал на дверь во вторую комнату.

– Ну разумеется.

По размерам комнатка была совершенной копией своей соседки из ювелирной лавки, отличаясь лишь убранством. Помимо опять-таки цветов здесь стоял вещевой шкаф, используемый хозяйкой по прямому назначению: внутри на плечиках висело несколько платьев, а на полке поместились две шляпки, – да между шкафом и стеной приютилось несколько тех самых обойных рулонов.

– Мы, бывает, допоздна открыты, так что приходится держать для всякого случая, – пояснила Марья Кирилловна, кивнув на дополнительный гардероб.

– А в пятницу вы во сколько заперли?

– Ох, да почитай что за полночь. У нас же ресторация и кинотеатр напротив через проспект, и вечерами ближе к концу недели долго фрачные господа тянутся. В субботу так и вовсе в половине второго двери закрыла.

В первой комнате тренькнул колокольчик, такой же, как в ювелирной лавке. Свиридов выглянул и увидел зеркальное отражение буквально пять минут назад наблюдаемой им картины – теперь у двери переминался с ноги на ногу Лейб Шейман.

– Господин полицейский, – прямо с порога пробормотал он, – я, собственно, лавку закрыл и иду домой. Просто подумал, вдруг у вас еще остались вопросы.

– Сами закрыли? Отец доверил вам ключ?

Лейб пожал плечами:

– Так что уж теперь, все равно замки менять.

Александр Павлович кивнул:

– Согласен. О вопросах не беспокойтесь, юноша. Если вдруг что-то еще потребуется, я вас отыщу.

Молодой человек кивнул, еще потоптался, будто не зная, как попрощаться, опять кивнул и спиной вперед вывалился на улицу.

– Тяжело одной, поди? – вернулся к цветочнице Свиридов.

– А я и не одна, – с некоторым вызовом выставила подбородок Савельева. – Слава боженьке, доченька помогает, Настенька. В ночь, конечно, ее не оставишь, цветочек молоденький, а до обеда очень даже подсобляет.

Александр Павлович достал портсигар, вопросительно посмотрел на хозяйку.

– Курите, пожалуйста. Я страсть как любила, когда муж курил. Он трубку предпочитал. Очень мне нравился запах табачный. Даже сама курить пробовала, но не получилось: сразу кашлять начинаю, слезы, из носа даже течет, – хихикнула вдова, видимо, совершенно освоившись с неожиданным гостем. – И что же вы думаете, господин полицейский? Найдете бандитов? Это ж ужас, на какие деньжищи добра уволокли. На десять жизней хватит!

– Непременно отыщем, не сомневайтесь. Да и вещицы клейменые, сбыть не получится. Разве что как лом: камни и жемчуг отдельно, оправы да цепи в переплавку. Но тут уже совершенно иная сумма выйдет.

– Ну оно и так не дюже мало.

– Немало, – подтвердил Свиридов. – Но позвольте уж сперва я задам все свои вопросы. Итак, в пятницу вы были здесь до начала первого, так?

Вдова кивнула и попыталась даже изобразить книксен.

– На улицу выходили?

– Я каждого покупателя за дверь провожаю. Такое у меня заведение.

– И что же на улице? Ничего не видели? Не ошивался кто у соседней лавки? Может, наблюдал за дверью.

Савельева пожала полными плечами:

– Специально не примечала, но думается, уж не пропустила бы. Да и опять же, господин Свиридов, тут же сторожа ночные ходят по кругу вокруг всего Гостиного. Четверо внутри, четверо снаружи. Так и ходят всю ночь парами друг другу навстречу. Я потому и интересуюсь, поймаете али нет, что больно ловкие воры-то. Такие замки, как у жида Шеймана, много что за четверть часа отомкнули. Больше у них времени не было, хоть сами приезжайте да замеряйте ночью.

– Да уж… – Александр Павлович завертел головой, соображая, куда бы пристроить окурок.

Марья Кирилловна подвинула ему чистую малахитовую пепельницу.

– А в субботу тихо было у соседей?

– А у них всегда по субботам тихо. Малахольные, сколько денег теряют. Я уж предлагала старику, чтоб Настеньку мою к себе взял на субботы-то. Так старый пень только глазами сверкнул да под ноги плюнул. Вот вроде и умный, а дурак. Ведь куда как лучше было бы, коли девица красивая торговала бы его побрякушками, али нет? Ведь покупатель у него исключительно мужеского полу. А для кого, спрашивается, мужчины эту красоту покупают? Знамо дело, для нас, для женщин. Вот и куда как ловчее бы у евреев торг пошел, ежели б за прилавком моя Настенька стояла. И браслетик к ручке приложить, и кулончик, извиняюсь, на грудь, и сережечки к ушку. Вот и доплевался, образина. Небось патлы свои длинные повыдергивал от досады.

Снова ожил колокольчик, разбудив кенара, и в салон вошел мужчина в визитке со щегольски нафиксатуаренными усиками, поклонился хозяйке, принялся разглядывать готовые букеты.

– Цыц, Цезарь! – шикнула на птицу Марья Кирилловна. – Александр Павлович, вы обождете? Я мигом.

Но Свиридов, пообещав в случае необходимости зайти еще раз, приложился к руке, надел шляпу и вышел из лавки. Оставалось еще осмотреть канцелярский магазин.

Но со вторыми соседями вышла осечка – у приказчика, что работал в пятницу и субботу, того самого предприимчивого Арсения Котова, сегодня был выходной. Пришлось возвращаться в участок, не получив всего, что было потребно.

Александр Павлович вышел на Садовую, сощурился на желтый блин солнца, вскочил на подножку трамвая, сунул кондуктору монету, проехался с комфортом до Сенной, а там вдоль канала к знакомым львам, сторожащим мостик, – и двадцати минут не заняла дорога. И это он еще успел освежиться на площади стаканчиком абрикосовой воды.

Постоял на покачивающемся мосту, покурил, щурясь на солнечную рябь, послушал колокола, а после поднялся к себе. Взялся уже было за дверную ручку, но раздумал, постучался к шефу. Владимир Гаврилович внимательно выслушал все новости, закурил, открыл маленький стенной сейф, достал оттуда какую-то папочку, протянул Свиридову. Александр Павлович развязал тесемки, с удивлением уставился на содержимое.

– Медвежатник? Думаете, он? Но как?

– Не он. Это Федор Ролдугин, но зовут его все Федька Мальчик. Специалист экстра-класса. Но это точно не он. У нас с ним уговор: в центре он не работает.

– Уговор?

– Было дело. Сейчас не важно. Но он мне должен. Вот что мы сделаем…

Филиппов сел, оторвал клочок от сегодняшней газеты, написал что-то карандашом, передал Александру Павловичу. Записка оказалась очень короткой:

«Помоги человеку. В. Г.»

Свиридов непонимающе посмотрел на начальника.

– Сегодня часикам к пяти отправляйтесь вот сюда – трактир «Кочерга». Место не самое жуткое, там ошиваются картежники, мошенники и вороватые приказчики. Заглядывает туда и Мальчик, каждый день. Прямо с порога можете справиться о нем у трактирщика. Мальчика часто подряжают обиженные работники, когда решают хозяина обчистить, так что никто не удивится, что вы его ищете. И нарядитесь попроще, чтоб не глазели. Загляните к нам в костюмерную. А Мальчику покажете мою записку. И свозите его в ювелирный. Думаю, он поможет в этой мистике разобраться.