Полуночный охотник - Семенова Мария Васильевна. Страница 12
«Экий страшный, – думала Кайя. – Может, и хорошо, что он без памяти…»
Она понятия не имела, враждебны туны к людям или дружелюбны. И не примет ли ее пленник за хозяйку этой сети, когда очнется?
Наконец надрезанная сеть затрещала и лопнула, выпуская свою добычу. Нелюдь большой неопрятной кучей перьев тяжко свалился наземь.
– Полежи-ка тут, – прошептала Кайя, – подожди меня немного!
Она вернулась к берегу, туда, где оставила лодку, и вскоре поспешила обратно с туеском, полным воды. «А если его уже нет под сосной? – думала она, задыхаясь от быстрого подъема. – Вдруг улетел? И к лучшему…»
Но тун лежал на месте. Приподняв голову нелюдя, Кайя принялась осторожно вливать воду ему в рот. Не сразу, но тун сделал глоток: сперва с трудом, потом с нарастающей жадностью. Выпив половину, он поднял кожистые веки и взглянул в глаза девушки. Неожиданно взметнулась костистая рука и перехватила туесок.
– Я сама, – попыталась возразить Кайя. – Дай, прольешь…
По ее коже пробежал холодок при виде черных кривых когтей, глубоко впившихся в берестяные бока посудины.
Но тот отобрал туесок и допил, запрокинув голову, всю воду – до самых последних капель.
– Хочешь еще? – спросила Кайя.
Тун не ответил. Рука его разжалась, уронив туесок, будто это отняло у него последние силы. Он лежал на спине, немигающим взглядом уставясь в небо. Потом заметил остатки сети на дереве и по-звериному оскалился.
– Это не моя, – поспешно сказала Кайя.
Ей становилось все страшнее. «Что же я наделала? – горестно подумала она. – Зачем я вечно лезу, куда не зовут? Как встанет да как растерзает меня! Или выпьет кровь…»
Как назло, только сейчас смутно вспомнились страшилки о тунах-людоедах.
А нелюдь, видно, понемногу приходил в себя. Кожистые веки снова приоткрылись. Птичьи черно-сизые глаза почти без белков оглядели ее – холодно и без малейшего признака благодарности. Кайя заметила, что в лицо ей тун едва взглянул, но скользнул быстрым взглядом по рубахе. «Хочет понять, какого я племени», – догадалась она.
Тун приподнял голову, оглянулся… Пошевелил и встряхнул крыльями.
И тут увидел череп на камне.
Его лицо исказилось, глаза совсем почернели. Он резко повернулся к девушке и прошипел длинную фразу. Теперь было совершенно ясно, что тун не просто разгневан! Его и так жутковатое лицо уродливо исказилось от ярости и боли.
Кайя сжалась в испуге.
«Ох, боги, с какой ненавистью он смотрит! Чей это череп? Ведь он же не думает в самом деле, что это я?! Как объяснить ему, что я не враг?»
– Это не моя ловушка! – пролепетала она. – Я не охочусь…
Но ее возглас так и повис в воздухе. Тун вдруг поднялся, неестественно легко, как призрак. Косматой тучей склонился над камнем, взял в руку череп и что-то зашипел, будто требуя от мертвой головы ответов…
«Не так уж он и ослаб! Пока он меня не убил… что делать?!»
Кайя открыла рот – и прикусила язык. Все равно тун не понимает ее.
«Языка сихиртя он не знает… А как насчет саами?»
Кайя неплохо знала этот язык, родственный языку сихиртя. Акка Кэрр была урожденной саами, хоть и давно бросившей свою родню. В детстве Кайя быстро научилась понимать ее. Впрочем, сама говорить толком не могла…
Внезапно Кайя вспомнила песенку, что порой мурлыкала под нос Кэрр, глотнув сурянского зелья.
Девушка вздохнула, взглянула в потемневшее от гнева лицо туна и дрожащим голосом запела:
Тун резко вскинул голову. Посмотрел на нее в упор. Кайе было показалось, что судорога гнева оставила его, и тут нелюдь снова оскалился.
Кайя струхнула, решив, что тут ей и конец пришел. Но потом сообразила, что он улыбается.
«А он красивый, – подумалось вдруг Кайе. – Жуткий… но красивый!»
Она неуверенно улыбнулась в ответ.
Тун встряхнулся, несколько раз раскрыл и сложил крылья. Кайя наконец толком разглядела его. Поначалу он показался ей просто человеком, вроде как даже одетым. На шее, на поясе и на челе нелюдя блестело серебро… Но тут в глазах зарябило, словно в глаз попала соринка. Кайя моргнула и увидела острую птичью грудину, когтистые лапы и тело, до самого горла покрытое перьями.
«Он превращается!» – только и успела сообразить она.
В следующий миг тун ударил крыльями с такой силой, что Кайя пошатнулась от удара ветра, и взмыл в небо.
Черепа на камне не осталось – нелюдь забрал его с собой.
Кайя долго смотрела, как черная птица, понемногу превращаясь в черную точку, исчезает вдалеке над лесистыми горами.
– Хоть бы спасибо сказал, – проворчала она и направилась к берегу.
Глава 6. Дед-камень
В небе горели светлые летние сумерки. Кайя вела лодку по тихой лесной реке. Огромные столетние ели по обеим сторонам мрачными стенами вставали прямо у кромки воды. Еловые лапы нависали над головой, трогали воду, мокли и гнили.
Черная вода казалась совершенно неподвижной. Деревья будто затаились – даже в кронах ни ветерка. Только медленно таял свет.
Единственным звуком были капли, падающие с лопасти весла. Кайя умела грести бесшумно и всякий раз вздрагивала при всплеске. Она старалась даже дышать потише, стараясь уловить малейший звук из чащи. Хруст черничника под ногой, шелест задетой ветки…
Хоть что-нибудь, что нарушило бы вечернюю тишину…
И подтвердило то, что Кайя и так знала: за ней следят.
Ощущение чужого взгляда появилось после полуденной остановки, когда лесная речка стала глубокой, темной и разошлась на два рукава. Привал вышел нехорошим и не принес отдыха. Костер все никак не разжигался, заныла голова… Что-то скверное витало в воздухе. Теперь Кайя уже понимала: это было предупреждение. То ли отпугнуть ее хотели, то ли предостеречь… Знаки духов порой сложно понять – особенно такой юной и неумелой гейде, как она.
И вот теперь она вела лодку по черной глухой протоке, где не видать ни зверей, ни птиц, где не плескала даже рыба в затонах, а среди елей сгущался вечерний сумрак. И ощущение слежки не пропадало, а усиливалось.
– Я тебя не боюсь, – громко сказала Кайя тому, кто следил за ней. – Ты трус! Если бы сам меня не боялся – не следил бы за мной исподтишка!
Никто ей не ответил. И на душе легче не стало.
Кайя со вздохом опустила весло в воду. Куда она держит путь? А, не важно! Лишь бы подальше от Змеева моря!
«Отец Душ, Моховая Матушка, храните меня от зла!»
Раздался всплеск – и это был не плеск весла…
Задумавшаяся Кайя вздрогнула от неожиданности, завертела головой… Никого. Вероятно, бобер – подточенные ими стволы она время от времени встречала…
И тут будто слабый ветерок пробежал, тронув еловые лапы. В их шелесте Кайе почудился детский голос:
«Помоги…»
Кайя застыла, даже волоски на руках встали дыбом. Сама того не заметив, она прикрыла глаза и принялась прозревать лес и воды взглядом гейды. Никого не увидев, положила руку на грудь и призвала оляпку.
– Стань моими глазами!
Оляпка беспокойно шевельнулся за пазухой, вспорхнул в воздух…
И Кайя увидела ее.
На торчащем корне, нависшем над водой, держась за сухую ветку, стояла маленькая русоволосая девочка.
Всего мгновение назад ее там не было.
Но вот она стоит и смотрит на Кайю широко распахнутыми голубыми глазами. Они будто светятся в сумраке под елками.
Сердце Кайи забилось в груди от волнения. Взгляд подмечал все новые мелочи: растрепанные волосы, босые ноги, белая рубашонка… И ни единого обережного узора, даже на вороте.
Кайя опустила в воду весло, замедляя скольжение лодки.
– Ты кто? – окликнула она девочку. – Где твое племя?