Украденная душа - Ганиман Денис. Страница 19

Аристей вёл отряд из двадцати копейщиков, прикрывая тыл. Гебба с охотниками и остальными стражами он отправил на помощь тем, кто не мог идти быстро. Ярость преследовавшего их чародея обрушивалась на воинов Ариса волнами могучей силы. Они страдали от удушья, встречали преграды, которых не было, и сотни раз гибли под лавинами. Было сложно не терять самообладания и отличать реальность от иллюзий. К тому же, когда кто-нибудь поддавался заклятью и начинал верить в то, что происходит, он испытывал настоящую боль, как если бы его действительно накрывало тоннами льда и снега. Позвонки хрустели, а кости лопались, но Аристей не давал своим людям нарушать строй или падать замертво на холодные острые камни. Воля командира была тверда, и только лишь благодаря ей стражи продолжали идти вперёд.

– Пусть лучше мы это стерпим! – взывал к товарищам Арис. – Иначе наши братья и сёстры не попадут в Эдду! Скажите, вы готовы стать для них щитом?! Готовы сражаться против великого зла с именем Палланты на устах?!

И они отвечали ему боевыми возгласами, вырывая звук из сдавленных болью глоток, и чары разрушались под натиском их веры. Но потом воинов опять настигала мучительная волна морока, и они шли, сражаясь с врагом, которого не одолеть ни копьём, ни стрелой.

Когда ветер улёгся и облака расступились, на скалы пролился свет заходящего солнца. Чародей ослабил хватку, и стражи обрели ясность мысли. Казалось, они спасены и ничто им не угрожает, но вдруг позади раздался рёв вражеских горнов. Войско мага всё же настигло их, и теперь стражам оставалось только одно – бежать.

Обогнув валуны, отряд Аристейя помчался к подножию перевала. Земля стала ровнее, а между камней заструились ручьи.

– Капитан, впереди наши! – задыхаясь, прокричал кто-то из стражей, и взору Ариса открылась картина, которую он меньше всего хотел бы увидеть. У Столпов Эдды, на освещённой солнцем стороне, стоял Гебб во главе своего отряда, а за ними – Эсса, Ис и паломники.

Миновав Столпы, Аристей пронзил посвящённую гневным взглядом и заорал что было мочи:

– Что вы наделали, Эсса! Мы укрыли ваших людей от заклятья не для того, чтобы они погибли…

– Умерь свой пыл, капитан! – осадила его жрица. – И хорошенько отдышись, прежде чем что-либо говорить. Мы вне опасности.

– Но враги близко!

– Главнокомандующий эддских войск оповещён. Час назад я отправила к нему гонцов с просьбой выслать нам подкрепление, а чары Шаида на священной земле не имеют власти.

Рядом с Эссой по-прежнему стояла Ис. В её карих глазах читались согласие и уверенность. Только сейчас капитан заметил, что в воздухе звенит тишина. Куда же подевался рёв преследовавшей его армии?

Аристей посмотрел назад: за монолитными обелисками, вырезанными из белого камня, там, где падала их тень, стоял чародей, а справа от него толпилась небольшая горстка наёмников. Пятнадцать вооружённых с ног до головы человек. Выглядели они, конечно, грозно, но не так, как выглядело бы многотысячное войско эллирийцев.

– Пф, фокусы, да и только! – презрительно бросила в колдуна посвящённая.

Из-под чёрного капюшона раздался утробный смех.

– Фокусы, говоришь? А чего ж ты тогда спряталась за Клыками Энрира? – спросил колдун, прикоснувшись рукой к обелиску. – Выходи, выходи, никчёмная жрица! Давай поиграем… Твоя вера против моей силы.

Эсса злобно прищурилась, но сдержала закипавшую в ней ярость.

– Нет-нет, на твоих условиях я наигралась вдоволь. Но, может быть, ты пожелаешь сыграть на моих?

Посвящённая кивнула Аристейю, и тот приказал копейщикам приготовиться к бою. Маг зашипел, глубже отступая в тень:

– Ты думаешь, что вырвалась из западни, жрица, но на самом деле попала в ловушку страшнее, чем можешь себе представить…

Призвав мощный поток ветра, чародей вынудил Эссу закрыть глаза, а когда шквал рассеялся, от колдуна и его людей уже и след простыл.

«Вот же отродье Шаидово!» – подумала посвящённая и рухнула наземь в беспамятстве.

Глава 3

Чудотворица

Эсса проснулась утром второго дня под неумолчное бормотание старой Хибби. Древняя, как мир, монахиня сидела в кресле-качалке и следила за тем, чтобы огонь в очаге не гас. Подбрасывая очередное полено, Хибби напевала песни безвозвратно ушедшей юности, вспоминала тех, кого когда-то любила и ненавидела. Кресло тихонько поскрипывало, а она всё вспоминала и вспоминала, лишь иногда прерываясь на туалет и сон. Есть старой Хибби почти не хотелось. Ей вообще в последнее время мало чего хотелось, поэтому верховная жрица Оззо выделила для неё самую дальнюю комнату Женского Дома, где старую Хибби никто бы попусту не беспокоил. Правда, к ней всё же заглядывали молоденькие послушницы, чтобы проведать старицу, принести дров, пшеничных лепёшек и немного разбавленного вина. Воду Хибби пить отказывалась, а вот вино потягивала с удовольствием. В общем, Хибби была самой старой и самой спокойной старухой из всех, что когда-либо жили в домах Палланты. Остальная же древность так или иначе плела интриги и боролась за власть, стремясь заполучить себе сан повыше, но только не старая Хибби. Ей было всё равно. Она даже не заметила, что сёстры-целительницы поставили в её комнате ещё одну кровать, а следом внесли Эссу, измотанную долгой дорогой и битвой с приспешниками Шаида. Хотя, может, и заметила, но не придала этому значения.

Посвящённая открыла глаза и попыталась встать, но её тут же бросило в жар, голова закружилась, а к горлу подступил тошнотворный ком. Тогда Эсса передумала геройствовать и решила поспать ещё немного, но Хибби продолжала бубнить под нос всякую бессмыслицу, отчего голова посвящённой разболелась только сильнее. В тесной каменной комнате не было никого, кроме Эссы и Хибби. «Если я придушу её подушкой, никто ведь не догадается, да?» – спросила жрица саму себя, но сразу же прогнала крамольные мысли и села в кровати, превозмогая слабость. В дверь постучали.

– Госпожа Хибби, можно мне войти? – учтиво произнёс детский голосок.

Старица протянула что-то мелодичное и бросила в очаг осиновое поленце, давая понять, что принимать гостей она не намерена. Эсса страдальчески взвыла, впиваясь пальцами в воспалённые виски.

– Бабушка Хибби, я вхожу! – предупредил всё тот же голосок, и тяжёлая дверь медленно подалась вперёд. Из тёмной щели в комнату пролез чумазый, большегубый мальчик лет шести-семи от роду. Заметив, что Эсса глядит на него, мягко говоря, не слишком приветливо, мальчик переступил с ноги на ногу, спрятал пухлые ручонки за спину, но взгляда не отвёл.

– Ой, здравствуйте, тётя! А вы уже проснулись? А тама мунахини говорят, что вас будить нельзя. Поэтому я вёл себя хорошо и не бегал. Меня зовут Вокк, а вас?

– Да она и мёртвого из могилы поднимет, – проворчала в ответ жрица и ткнула пальцем в сторону Хибби. – Не мунахини, а монахини, мальчик. Тебя что, грамоте не учили? Я госпожа Эсса, жрица великого храма. И я очень хочу пить.

– Ой, а я сейчас принесу! – отозвался мальчик и скрылся в тени коридора.

Где-то через полчаса Вокк вернулся с амфорой в руках. Было видно, что путь он проделал немалый. Мальчик пнул дверь ногой, позабывав про былую скромность. Вспотевший и раскрасневшийся, он подбежал к Эссе и сунул ей амфору в лицо.

– Вот, тётя, пейте! Я сам сходил на колодец. Мне мунахини показали его. И горшки тоже показали. А ещё, знаете, в Дом же собачку принесли. Мне она нравится, очень-очень. А вы любите собачек?

Эсса жадно глотала холодную воду, не слушая Вокка, и думала лишь о том, что одной амфоры ей, скорее всего, не хватит.

– Она такая смешная, а ещё фырчит. Вчера я хотел поиграть с ней, но тётя с орехом на шее мне не разрешила. Сказала, что это её собачка и что она может укусить, потому что дикая. Но я этого не понял. Я не знаю, как это – «дикая»… Наверно, это значит «усталая». Тогда вы тоже дикая, да, тёть?